Америка без берегов

Александр Секацкий

Если верить этимологии, в слове "Америка" должен слышаться отзвук горечи, ведь "амер" означает "перец", и этот корень сохранился в ряде европейских языков. Но отзвук горечи может различить только самое чуткое ухо - он давно перекрыт привкусом сладчайшего. Простая констатация факта гласит: Америка одержала победу. Далее следует привычное перечисление: о единственной оставшейся сверхдержаве, о навязывании своей воли мировому сообществу и т.д. Но эти дежурные фразы только скрывают смысл происходящего и, отчасти, уже происшедшего. Ибо победа, одержанная Америкой, выходит далеко за пределы политики - она во многих отношениях беспрецедентна, хотя бы потому, что зашкаливает за все известные нам системы оценок. Главная победа одержана не на поле боя, поэтому ее очертания тают в расплывчатой дымке.

Недавно я беседовал с одним финским поэтом, часто бывающим в Петербурге, и мне запомнились его слова, сказанные, возможно, сгоряча: "...А что современная финская культура? Она состоит из сорока человек, и всех их я знаю лично. И все они сейчас живут в Америке".

Отталкиваясь от этих слов, можно попробовать подобраться к формуле Сверхоружия, далеко превосходящего традиционные военные арсеналы. "Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться," - говорит один из героев "Крестного отца". С редкой непринужденностью и настоятельностью Америка сделала это предложение всему остальному миру, пребывающему в скрытой неуверенности или явной смуте. И многие (очень многие), получившие персональное предложение или хотя бы шанс, поспешили откликнуться. Кого только нет среди них - от вероучителя из Непала, презирающего Запад, до Виталия Коротича из "Огонька". Америка милостива, она особенно любит предлагать себя в качестве награды за принципиальность.

Дело в Американской Мечте, способной поэтапно воплощаться в явь и вновь струиться заманчивыми миражами. Все подсистемы земной и небесной Америки работают на производство одного долгоиграющего непрерывно воспроизводимого феномена: "как прекрасно быть американцем". Величайший химеропроизводитель, Голливуд, наряду с другими ретрансляторами, передает на всех частотах предложение, от которого нет сил отказаться. Все и так знают о сладости быть американцем, но, чтобы соблазн не ослабевал, следует воспроизводить его неустанно.

Представим себе условных гордых кочевников, завоевывающих условный Китай. Легкие воины, не отягощенные ни роскошью, ни сентиментальностью, ни страхом, наносят Поднебесной одно поражение за другим. "Китай" постепенно исчерпывает ресурсы сопротивления. У него остается только одно действенное средство, разновидность стратегической хитрости. Средство пускается в ход: оно безотказно, однако его эффективность сказывается лишь на достаточно большом промежутке времени. Применение требует редкостного терпения от будущего победителя... И вот, когда все сокровища лежат у ног завоевателей, обнаруживается странная вещь: воспользоваться ими можно только изнутри, войдя в оболочку "китайца".Именно и только тогда, когда все эти чайные церемонии и нефритовые шкатулочки приоткрывают свой подлинный смысл, свое сладкое и сладчайшее. Попробовав терпкого яда, вольнолюбивый кочевник принимает предложение - и попадает в ловушку, ибо срабатывает принцип: напьешься однажды - погибнешь от жажды.

Теперь заметим, что реальная Америка превзошла условный Китай не только силой предлагаемого соблазна, но и тем, что секректное оружие применено превентивно, не дожидаясь нашествия захватчиков. Допустим, гордый бедуин, едущий по пустыне на верблюде еще вынашивает планы совершить террористический акт где-нибудь в Нью-Йорке, или хотя бы на близлежащей военной базе USA, но его отрок, едущий рядом, прильнул к транзистору: он в курсе сладчайшего. Он научился хотеть по американски.

Плененные всего мира стоят в очередях за гринкартами: Америки сладкой, увы не хватает на всех, поэтому вид на жительство приходится разыгрывать в лотерею. И, кажется, не было случая, чтобы от розыгрыша остался лишний билетик.

Заметим, что применение Сверхоружия вовсе не имеет в виду всеобщую и буквальную сдачу в плен - достаточно, чтобы позывные получили внутренний резонанс, аукнулись через собственное желание, а не чужое повеление. Проект Pax Americana предполагает наличие Империи и окружающих провинций - так, чтобы каждый варвар-провинциал имел в садике своей души росток Америки. Не беда, что росток дает дикие, кривые, нелепые побеги: фрагменты американской мечты, запавшие в души варваров, подпитываются из первоисточника - всегда есть возможность свериться с эталоном.

Чтобы лучше понять суть дела, вспомним рассказ Роберта Шекли "Пиявка". Там некий фермер обнаруживает однажды утром на своем огороде небольшой комок шевелящейся массы. Фермер пытается растоптать "слизняка", но ничего не получается. Он идет домой за лопатой, однако попытка рассечь пиявку приводит к тому, что она несколько увеличивается в размерах. Тогда фермер стреляет в нее из ружья и пиявка разрастается прямо на глазах, ибо она устроена так, что способна преобразовывать энергию удара в увеличение собственной массы. Рассказ кончается весьма эффектно, но для нас важен сам принцип, который можно назвать шеклиатором. В сущности, именно он лежит в основе любого либерального общества, определяя меру его устойчивости. Возьмем ли мы молодежную революцию 60х годов, протесты "новых левых", движение хиппи - мы всюду увидим одну и ту же картину: антисистемное воздействие, призванное расшатать устои, преобразуется в товарную форму и поступает в продажу. Пытающийся разбить витрину незаметно для себя оказывается украшением витрины - вокруг него уже столпились любители наблюдать за грозными жестами, готовые платить за зрелище.

Словом, в отличие от хрупких тоталитарных режимов, где все силы уходят на поддержание круговой обороны от мира, на пресечение проникающего отовсюду тысячеглавого соблазна (поэтому такие режимы рассыпаются, как только машина репрессий дает осечку), устойчивые либеральные общества извлекают пользу из умеренного количества помех. Но даже и на их фоне Америка предстает как шеклиатор второго порядка:для нее несущественна разница между Францией, все еще сохраняющей горделивую позу, и коленопреклоненной Россией. Америка нейтрализует не только опознанную опасность, но и те неуловимые мутации, которые могут вызвать нежелательное перерождение в отдаленном будущем.

Крайне любопытна в этом отношении проблема WASP ( так принято называть американскую элиту - по первым буквам английских слов "белый", англосакс, протестант). Существующая в США система квот дает определенные преимущества различным меньшинствам - неграм, пожилым людям, лицам с физическими недостатками и даже умственно отсталым - закон защищает всех. Скажем, фирма, принимающая на работу пуэрториканку преклонных годов, получает налоговые льготы и избавляется от многих неприятностей. Время от времени какой-нибудь американский фельетонист риторически восклицает: что же делать человеку, если он белый, не урод, свободно говорит по английски, да еще вдобавок молод и здоров? На первый взгляд ситуация может показаться действительно абсурдной; между тем тут решается задача исключительной важности: предотвратить накапливающуюся со временем усталость элиты, сохранить в ней навык борьбы за место под солнцем, боевой дух. По отношению к группе WASP осуществляется высший вид помощи - помощь трудностями, и если мы говорим иногда об абсолютном музальном слухе, то в данном случае можно говорить об абсолютном инстинкте государственности.

Остается еще один, возможно самый главный вопрос: где же проходит сегодня линия фронта, последний рубеж сопротивления всепроникающей американской мечте? Он, разумеется, не в Ираке, не в Косово и не в Государственной Думе, мы вообще не найдем его на географической карте. Единственная защитная полоса, предохраняющая от оружия массового восхищения, проходит по территории родного языка. Только языковой барьер мешает соблазненному, перепрограммированному воображению окончательно сдаться в плен.

Именно теперь вдруг обретает неожиданный смысл явление, всегда казавшееся досадным недоразумением - речь идет об известном феномене "от двух до пяти". В этом возрасте ребенок свободно усваивает несколько языков, без видимых усилий запечатлевает огромные порции лексики и грамматики. Затем происходит внезапная блокировка, причины которой до сих пор не выяснены - способность к языковому импринтингу утрачивается. Срабатывает прерыватель, отключающий автоматическое запечатление и усвоение иностранного языка становится для многих недостижимой мечтой. Тогда Америка, проникшая в грезы, вновь отдаляется и даже может вызывать возмущение: зелен, дескать, виноград. "Досадное недоразумение" выступает в роли скрытого защитного механизма культуры, встроенного предохранителя, препятствующего полной идентификации с предложенной соблазнительной аватарой. Только на этом рубеже трансляция победной формулы "будь как я, и будешь счастлив" приостанавливается.

Ясно, что следующий удар должен быть нанесен не на геополитическом (к чему вести бой с тенью), а на нейрофизиологическом направлении. Требуется выбить предохранитель, заглушающий трансляцию "предложения, от которого вы не сможете отказаться" и тогда претворение мечты в действительность упростится до предела. Сколько времени займет решение этой задачи, неизвестно. Но то, что социальный заказ будет принят к исполнению, не вызывает сомнений: американцы уже давно приступили к делу (правда, пока с другого конца), повинуясь точному инстинкту государственности. Достаточно обратить внимание на языковой климат современной Америки, который уже сейчас отличается максимальной терпимостью. Преподаватели из Югославии или Китая читают в университетах США лекции на ломаном английском, с трудом подбирая слова - это, однако, не смущает аудиторию, да и работодателей тоже. Между тем, где-нибудь в Германии или во Франции даже невозможно представить себе подобное.

Недавно один из студентов нашего Петербургского университета на вопрос "готова ли курсовая работа?", ответил: "Да, вот только перепишу по-русски и принесу". Этот ответ действительно способного студента лучше всего указывает, куда уже подступила Америка без берегов.