Главная загадка экономики XX века
Откуда берутся кризисы и можно ли их предотвратить

Юрий Бокарев   Сергей Митрофанов

Юрий Бокарев, Сергей Митрофанов

XX век обещался быть веком прогресса не только экономического, но и политического, социального. Либеральным мечтателям казалось, что к этому были все основания. Никогда ранее научная и инженерная мысль не давала результаты столь впечатляющие, и никогда ранее человечеству не удавалось организовать огромные массы людей не для разрушительных войн, а для позитивного сотрудничества.

Действительно, бурно развивающийся капитал легко преодолевал границы, установленные амбициозными властителями, фактически делал их бессмысленными. А развитие мировой финансовой системы и таких универсальных учреждений, как банки и биржа - позволяло стать активными участниками коллективного экономического процесса не только капиталисту или заводчику, но и фермеру, рабочему и даже рантье: ведь работали его деньги. На его деньги строили гигантские лайнеры и возводили небоскребы.

Главный принцип молодого капитализма "произведи и продай", казалось, исключал и бедность, и безработицу. Бедному ничего не продашь, и уж точно нечего не продашь, предварительно не произведя.

"В начале этой поразительной эры ожидали, - писал на переломе XIX и XX веков американский журналист и экономист Генри Джордж, - и было естественно ожидать, что сокращающие труд машины облегчат труд и улучшат положение рабочего, и огромный рост производительных сил сделает существующую бедность достоянием прошлого. Если бы человек прошлого века... мог увидеть лесные деревья, превращающиеся в законченные изделия почти без прикосновения человеческой руки, если бы он мог представить себе то огромное сбережение труда, какое вытекает из улучшенных способов обмена и сообщения, - баран, битый в Австралии, съедается свежим в Англии, а поручение, данное лондонским банкиром после полудня, утром того же числа выполняется в Сан-Франциско, если бы он мог представить себе те сотни усовершенствований, из числа которых мы привели лишь некоторые, то какой бы вывод сделал он относительно соответствующего состояния человечества?"

Он сделал бы вывод, что наступает Золотой век.

Однако, продолжал Генри Джордж: "...разочарование сменялось разочарованием, открытие следовало за открытием и изобретение за изобретением, нимало не уменьшая труда тех, кто всего более нуждался в отдыхе, и не принося довольства бедняку. Нужда царит там, где содержатся огромные постоянные армии, но царит также и там, где их нет; нужда царит там, где нелепые и гибельные тарифы угнетают промышленность, и там, где промышленность почти свободна; нужда царит там, где господствует автократическое правительство, но царит она и там, где политическая власть целиком находится в руках народа; в странах, где бумага заменяет монету, и в странах, где только золото и серебро считаются деньгами".

Если бы Генри Джордж пожил немного подольше, он отметил бы и еще одну странную вещь: оказалось, что бог финансов, Великий безликий посредник между трудом и его окончательным продуктом отличался крайне своенравным характером. Да, он толкал миллионы людей добывать нефть, строить машины и везти торговый груз за моря, но он же смахивал плоды их труда, как карточный домик.

Финансовые системы чем-то напоминают тот же "Титаник".

Недаром образ этой катастрофы будоражит воображение вот уже целое столетие. Вот собраны деньги, чтобы его построить, вот труд рабочих и инженеров воплощен в машины, а машины движут корабль в Америку. Очевидно, страховая компания заключила самую выгодную сделку за свою историю - ведь это самое надежное творение рук человеческих, акционеры потирают руки в предвкушении растущих прибылей. И вдруг какой-то айсберг за два часа все это превращает в ничто.

Но тут хотя бы был айсберг! С самого начала XX века мир потрясали гигантские волны экономических кризисов, которые зарождались внутри стремящихся к благополучию систем. В США кризис разразился в 1900 году и достигал пиков в 1907, 1920 и 1929. От 1929 года отсчитывается тяжелейший период Великой депрессии. В Германии кризис практически не кончался, а его кульминация в 1913 году дала толчок к Первой мировой войне. Война оживила производства и убила избыток рабочей силы на полях сражений, но проблемы не решила. Реконструируя хронику дней после Первой мировой войны, Эрих Мария Ремарк писал в своем самом известном романе "Три товарища":

"1921. Я припоминал. И не мог уже вспомнить... То было время инфляции. В месяц я зарабатывал двести миллиардов марок. Деньги выдавали два раза в день, и каждый раз делали на полчаса перерыв, чтобы сбегать в магазины и успеть купить хоть что-нибудь до очередного объявления курса доллара, так как после этого деньги снова наполовину обесценивались".

Вторую мировую войну вызвала неспособность "открытых обществ" справиться с ситуациями периодических кризисов, разрешить конфликт между бедностью и богатством. Критика либеральной экономики и ожидания более прогрессивной системы породили две тоталитарные конструкции - гитлеровскую в Германии и сталинскую в СССР, которые неизбежно должны были столкнуться. Но сначала они продемонстрировали кажущееся решение проблемы. И Гитлер, и Сталин ликвидировали безработицу и оживили индустрию, заставив ее работать на войну. Сталинизм вообще исключал экономические кризисы. В советском государстве до начала 80-х годов отсутствовала явная инфляция и постоянно рос валовой национальный продукт, что позволило на многие десятилетия растянуть спор: что эффективней - либеральная, никем не управляемая экономика или экономика тотального управления, контроля и распределения?

Но на самом деле этот спор был заведомо некорректен.

Тоталитарные государства так же не справлялись с экономическими проблемами, как и либеральная экономика, и цена ошибки управления там была непомерно велика. В тридцатых годах в России невидимый остальному миру голод на Украине и в Поволжье унес миллионы жизней. Долгие годы СССР походил на галеру, в трюме которой, Гулаге, трудились прикованные к веслам гребцы. Эти люди не получали вознаграждения за свой труд и не создавали потребительский спрос на рынке. Перепроизводство не грозило советской системе, поскольку производить или не производить - решало начальство.

Галера заведомо плывет медленно. Стоило в 1985 году в СССР задуматься о модернизации и, как следствие, о правах человека, обнаружились все те же дефекты, свойственные экономикам западного типа. Освобожденные люди создали настоящий хаос. Первое пришедшее на ум объяснение гласило, что это оттого, что у них не было опыта жизни в условиях свободного рынка, которым на протяжении нескольких поколений располагал западный человек. Однако одним отсутствием опыта вряд ли объяснишь, почему россияне превратили в прах свои заводы и фабрики, свои угодья и богатства недр в конце века...

Кажется, что слова Генри Джорджа о том, что ни технический прогресс сам по себе, ни различные политические институты не уничтожают бедность и не решают проблемы периодических кризисов, оказались пророческими.

Попробуем заглянуть вглубь проблемы.

Огромная литература по этой теме поражает узостью подходов. Очень многие экономисты из всего множества причин, порождающих экономические кризисы, рассматривали только весьма проблематичное "перепроизводство". Однако "перепроизводству" предшествуют предыдущие фазы цикла: 1) депрессия, 2) подъем, 3) расцвет, 4) финансовое напряжение, 5) кризис. Каждая фаза содержит в себе элементы следующей. Вот он вечный двигатель экономики.

Парадокс заключается в том, что в рыночной экономике практически невозможно удержаться на пике успеха. Построить так называемый развитой капитализм. Никакой успех не вечен, он завоевывается постоянным поиском нестандартных решений. Причем каждому следующему поколению снова приходится доказывать свое право на лучшую жизнь. Действительно, стоит экономике вступить в стадию расцвета, - именно тогда рабочие получают самую высокую зарплату, а банки выдерживают самые высокие процентные ставки на кредит, - как общество неумолимо приближается к стадии финансового напряжения. Тогда цена товара становится непомерно велика - ведь в ней заложены оплата труда, выплата процентов по кредиту и многое другое. Но для рынка такой товар слишком дорог. Он скапливается на складах при сильно вздутых ценах. Вследствие перегрузки коммуникаций замедляются перевозки, задерживаются платежи и своевременное погашение банковских ссуд. Происходит первое банкротство, потом второе, предприятия ликвидируются чередой.

Тогда в кругах банкиров возникает опасение за судьбу кредитов, выданных для поддержания явно нездоровых хозяйственных условий. Банки оказывают нажим на своих клиентов, побуждая их выплатить долги. В панике промышленникам и торговцам приходится снижать цены в надежде ускорить оборот и, как следствие, увеличить кассовую наличность. Предложение на рынке увеличивается, а покупатели - не будь дураки - начинают ожидать еще более низких цен, что опять же не способствует ликвидации товарных запасов. Тем не менее, процентные ставки продолжают расти из-за спроса на кредит со стороны предпринимателей, желающих удовлетворить своих партнеров по бизнесу, настаивающих на платеже. Создавшийся уровень цен не привлекает больше покупателей. Понижение цен становится неизбежным. Начинается кризис. Он выражается в продолжающейся ликвидации на фондовой бирже и более или менее решительной ликвидации на товарном рынке, интенсивность которой зависит от напряженности кредита. Если ликвидация происходит постепенно, то развивается промышленный кризис, подобный кризисам в США в 1903 или 1910 гг. Однако напряжение денежного рынка может быть столь значительным, а ликвидация может принимать такие решительные формы, что экономика подвергается серьезным испытаниям, подобным тому, которое пережили США в 1907 г.

Если властные и финансовые институты общества на момент кризиса не в состоянии принять разумных патриотических решений, экономика страны вступает в стадию депрессии. У людей опускаются руки, а политики не знают, что делать: ведь в этот момент у людей не остается денег, чтобы что-нибудь купить, значит, им ничего нельзя предложить, в производстве отсутствует смысл, нет возможности собрать налоги. Но, по счастью (хотя личного счастья здесь немного), срабатывают естественные регуляторы рынка. Общество отступает от своих завоеваний. Люди соглашаются на труд за низкую зарплату. Активы скапливаются в банках. Сначала они ищут помещения в первоклассные облигации, затем - в первоклассные акции и, наконец, в акции с менее устойчивой доходностью, цены которых колеблются около самого низкого уровня. Снова начинается подъем, а экономисты продолжают гадать, как бы устроить так, чтобы он не кончался... Все повторялось. Продолжительность народнохозяйственных циклов была различна. В начале XX вв. преобладали 7-летние циклы. Например, циклы в США с кризисами в 1907, 1914 и 1920 гг. Но случались и 9-летние циклы (например, кризис 1929 г.), более характерные для второй половины XIX века.

После Второй мировой войны...

...экономические циклы не наблюдались вплоть до 1974 года. Во многом это было связано с послевоенной Бретон-Вудской системой, препятствовавшей масштабным финансовым спекуляциям. Но если до Второй мировой войны экономические циклы характеризовались, главным образом, действиями национальных коммерческих банков и фондовых бирж, то начиная с 1974 г. в игру вступили внешнеэкономические институты. Международные финансовые организации перестали быть только кредиторами "реального сектора" национальной экономики и соединились с глобальной сетью мирового финансового хозяйства. Главной фигурой мировой финансовой системы становятся не национальные банки, а международные холдинговые компании и инвестиционные фонды. Они вкладывают деньги не в "реальный сектор", а в ликвидные бумаги. В 1998 г. эти компании и фонды располагали активами в размере 5 триллионов долларов.

Для инвесторов этих компаний и фондов нужен весь мир. Поэтому они оказывают сильное давление на национальные экономики, побуждая их к "либеральным" экономическим реформам. В результате мировая экономика либерализирована до такой степени, что капиталы и инвестиции могут перемещаться куда им угодно, и поэтому для национальных экономик резко возрос риск тотального банкротства просто из-за утечки капитала за границу через международные фонды и инвестиционные компании. Главными признаками перемещений инвестиций являются резкие колебания курса национальной валюты с тенденцией ее девальвации, изменения официального учетного процента с тенденцией его повышения, рост внешнеэкономической задолженности государств с утяжелением условий расчета, колебания размеров внешней торговли и соотношения между экспортом и импортом, понижение курса ценных бумаг национальных компаний.

Начиная с 70-х годов, характерными признаками таких циклических колебаний являются скрытый или объявленный дефолт и установление режима внешнего управления. Главной задачей внешнего управления является установление международного контроля над национальной валютой и денежными потоками страны. Ситуация такого рода складывалась в Мексике, Аргентине, Юго-Восточной Азии, наконец, в Бразилии, а теперь и в России.

Неудивительно, что международные финансовые проблемы находились в центре внимания Всемирного экономического форума, проходившего в швейцарском Давосе. Там тоже было отмечено, что виновниками мировой финансовой нестабильности являются движения спекулятивных капиталов. Об этом сказал не кто-нибудь, а канцлер Германии Герхард Шредер. Они "ставят экономики целых стран на порог разорения и создают опасную для всего мира нестабильность", сказал он. По его мнению, настала пора предпринять серьезные усилия для создания обязательных рамок для новой мировой финансовой архитектуры. Президент Египта Хосни Мубарак отметил: "Всемирная деревня загорелась, а мы не знаем, откуда идет огонь. Появились сомнения в принципиальной эффективности финансовых рынков". Министр финансов Великобритании Гордон Браун призвал к принятию необходимых решений "до нынешнего лета" с целью создать систему, которая "предотвращала бы и регулировала кризисы". Она должна включать МВФ, частный сектор и все международное сообщество, предусматривать выделение кредитных линий для предотвращения распространения кризисных явлений по миру. Со своей стороны глава финансового ведомства США Джеймс Рубин отметил, что в условиях мирового финансового кризиса "нет легких решений, нет волшебной палочки". "Есть некоторые проблемы, над которыми нам придется работать в ряде случаев годами, - подчеркнул он. - Реформы, о которых обычно говорят, на поверхностный взгляд выглядят привлекательно. Но когда их начинаешь изучать внимательнее, возникают вопросы, на которые пока удовлетворительных ответов нет".

Так что же, болезнь неизлечима?

В самый разгар очередного мирового финансового пожара трудно оставаться оптимистом. Ни свободный рынок, ни административное вмешательство, очевидно, не являются панацеей. Но, может быть, существует какое-то оптимальное совмещение подходов?

Андрей Сахаров в своей работе "Размышления о прогрессе, моей стране и мире" и др. предугадал "конвергенцию" капитализма и социализма и солидарность соперничающих держав во имя решения глобальных вопросов - угроз экологической катастрофы, голода и ядерной войны. Есть мнение, что это пророчество реализовалось "наоборот" - капиталистический Запад все больше подпадал под власть анонимной бюрократической системы, а социалистическая номенклатура переродилась в консервативно-олигархическую квазибуржуазную касту. Однако XX век показал и другое: результаты "конвергенции" находятся в прямой зависимости от моральных и профессиональных качеств менеджерского класса.

Там, где менеджерский класс соответствует уровню угрозы, есть высокая доля вероятности, что общество выйдет из кризиса не только без катастрофических потерь, но и обогащенное уникальным опытом. Там, где разумное управление сочеталось с соблюдением принципов либерализма в экономике, результаты были обнадеживающие.

Когда элита на высоте

Вспомним, что, когда 4 марта 1933 года Рузвельт стал президентом, в Америке насчитывалось 13 млн. безработных, а Вашингтон из-за хлынувших сюда отчаявшихся американцев напоминал осажденный город. Положение было не лучше, чем в России в 1991-ом, однако Рузвельт заразил нацию своей уверенностью. Администрация Рузвельта не только объявила о решительных действиях, но и действовала решительно. Был образован комитет Уэсли Митчела по подавлению кризиса, была создана резервная система банков и заложена современная финансовая система. Были организованы общественные работы, в основном в секторе строительства. У людей появились деньги, они смогли покупать промышленные товары, деньги вернулись в экономику. Из Великой депрессии Америка вышла, минуя и войну, и диктатуру.

В дальнейшем Америка не испытывала кризисов вплоть до 1974 года. Но в 1974 году спусковым механизмом нового кризиса стала политика стран ОПЭК, приведшая к повышению тарифов на нефть. И право, Америка жила слишком роскошной жизнью, которую символизировал восьмицилиндровый лимузин. От чего-то надо было отказываться. Это был год, когда Нью-Йорк впервые погасил рекламу - американцы стали экономить энергию. Однако Америка вновь не стала ждать, пока рынок сам собой придет в равновесие. Администрация Джимми Картера инициировала структурную перестройку экономики. Была совершена революция в ресурсосберегающих технологиях, повсеместно внедрялись компьютеры, произошел переход от механизации к автоматизации.

Истинные причины кризисов раз на раз не повторяются. Каждый раз они требуют оперативного и грамотного вмешательства в ситуацию, а главное - изобретения своеобразного ноу-хау. Когда в 80-е Америку тряхнул кризис нового типа, на этот раз связанный с массовым перемещением капиталов в Азию, Гонконг, Сингапур, откуда в Америку хлынули дешевые товары, Америка перешла на престижные товары и овладела рынком чипов. Экспортировала образ жизни, массовую культуру. Выход всегда найдется.
Человек ищет, где лучше, а капитал - где больший процент прибыли. Современные коммуникации позволяют почти мгновенно переводить его из одного региона в другой, обрушивая экономику стран-неудачниц. Но хочется надеяться на то, что XXI век станет веком понимания, что Земля - это общий дом. Возможно, хаосу будут противопоставлены системы коллективных действий.

Обсуждения