Засада

Аркадий Драгомощенко

* * *

В октябре 90 года я ужинал с американским поэтом Норманом Ростеном. В черных стеклах трудно было отличить отражения ламп от уличных фонарей "с той стороны".

Говорили о разном, но больше о Мэрелин Монро, с которой он был дружен в период ее бурного романа с Генри Миллером.

- Фактически, она его спасла... - Закончил Норман.
- Хорошо... - сказал я, - допустим, история становится понятней. Но почему Мэрелин, в самом деле, стала кумиром нации? Почему до сих пор она занимает такое место в вашей памяти?"
- На этот счет существует тысячи ответов, - уклончиво заметил он.- Но мы на самом деле обязаны ей очень многим.
- Чем именно? Тем, что она открыла "новую" эру? Тем, что она воплотила это странное сочетание совершенной наивности и головокружительной удачи? Blue dream?
- Нет, - сказал Норман. - Не совсем...
- Но что тогда!? Секс-символ 50-х? Кеннеди? Что еще?..
- Как бы это сказать... она дала нам стиль.

* * *

Сегодня эта фраза не кажется мне столь исчерпывающе точной, как в тот вечер. Сегодня эта фраза не столько проясняет таинственное явление "стиля" и его вожделение, сколько размывает очертания ряда вопросов, обязанных своим существованием самому слову. Частота упоминания которого не уступает по частоте употребления слову "деньги".

Заниматься его толкованием занятие неблагодарное, поскольку само по себе слово живет только в словарях, да и то в виде непритязательных и банальных смыслов, осевших, под стать карстовому слою памяти, на его полой скорлупе.

Не обинуясь, мы говорим о стиле поведения, пишем о стиле одежды, интерьера, речи, мы слышим о стилях архитектуры, вступаем в споры по поводу художественных стилей и прочих. А подчас удается поверить и в то, что стиль - не что иное, как сумма неких качеств, свойств, принадлежащих тому или иному явлению и, следовательно, определяющих его, делающих его таким как оно есть. Но как быть с фразой "она дала нам стиль"? Не является ли создание стиля чем-то наподобие медленных тектонических процессов отбора и комбинации различных, зачастую противоречивых особенностей, необходимость воплощения которых обнаруживается внезапно и безусловно? Что-то вроде английского газона, являющего безупречность неизбывного примера.

Так ли неожиданно эти особенности открываются во вполне законченном и обозримом "образе", который становится несомненным для опыта? И потом, производится ли стиль временем, историей, взаимодействием неисчислимых интересов - или же некто конкретно, обнаруживающий в себе и для нас черты поведения, манеры одеваться, говорить, мыслить, выбирать то, что в своей совокупности в один прекрасный момент оказывается единственно приемлемым, в самом деле может влиять на вкусы или умонастроение общества?

И о ком, признаться, втайне думаем, не опереди он/она нас на мгновение, мы бы и сами все это прекрасным образом устроили. Этот же некто, имеющий обыкновение опережать на мгновение осведомленных в том, что им "нужно", обычно называется "харизматической личностью", героем, потому что, скрепя сердце, не взирая на самые достоверные самооправдания, мы вынуждены признавать, что наши представления, как бы то ни было, остаются смутными желаниями (которые обязан угадывать производитель, но эта другая история…). И, может быть, даже не желаниями, но, предчувствиями, эдаким туманным беспокойством неотступной неудовлетворенности.

В 1707 году Ж.-Л Бюффон, на приеме в Академию говоря о том, что факты, открытия, знания вполне могут существовать вне человека, произносит ставшее известным определение: "Стиль - это сам человек. Стиль не может ни отчуждаться, ни передаваться, ни изменяться". Что, надо полагать, не противоречит сказанному, но в то же время проливает свет на еще одну немаловажную особенность, предлагающую "дополнительное" объяснение реальности совлечения частностей в определенное и устойчивое (до поры до времени) явление стиля как такового. Передел собственности явление перманентное.

Если отвлечься от "человека-стиль" Ж.-Л Бюффона, равно как и от того, что стиль по выражению Р. Барта есть "проявление вовне органических свойств личности" (как растение, проявляющее себя в росте), можно продолжить, что стиль вполне возможно вообразить как энергетическое, силовое поле, в котором, под стать металлическим опилкам на магните, располагаются разрозненные пристрастия, мечты, стереотипы, представления, воспоминания, и т.д., образовывая узоры очевидности. Степень ее различна.

Меж тем, энергия такого совлечения-преобразования свойственна не только личности, но и социальным группам, производящим собственную идеологию, мифологию, собственную коллективную память, управляемую обязательствами различных регистров.

Что относится и к такому институту социальной жизни как Власть - в значении машин управления. Хотя Власть сама есть силовое поле, определяющее рамки политического представления, в пределах которого неустанно разыгрывается драма первенства, превосходства. Двусмысленность налицо: либеральная власть концептуально должна быть сценой достижения согласия и создания связей в обществе необходимых для производства решений, которые не под силу каждому в отдельности. Однако функционирование такой системы взаимодействия в свой черед предполагает иерархию, субординацию - лидерство. Что неизбежно приводит к проявлению и утверждению превосходства одного над другим. Процесс этого проявления и утверждения вполне можно назвать в сегодняшних условиях - политикой.

Но власть отнюдь не стиль. Стиль возможен и, более того, необходим как актуализация власти. Стиль есть деятельность, производящая политику и одновременно ее производный продукт. Перефразируя одно известное высказывание, добавлю, что политические обязательства проявляются именно в стиле, который может представлять любую власть - и "как то, что она есть и как то, чем она кажется; и как то, чем она является на деле, равно как и то, чем она хотела бы выглядеть".

Собчак проиграл Яковлеву не потому, что их одевали разные Дома, или потому, что исповедовали они различные идеологии, проигрыш заключался в длине рукава. Отделенный тяжким зеркалом рекламного board'a, Собчак сидел за столом управления и мудрости в белой рубашке с длинным рукавом.

Яковлев же шел с забора в той же рубашке, но с коротким рукавом. Пиджак был закинут за плечо. Зима уходила. Наступало лето, которого так не хватает здесь, в этом городе.

В котором когда-нибудь кто-нибудь непременно о ком-нибудь скажет - они дали нам стиль.



Обсуждения