Русский Журнал / Политика /
www.russ.ru/politics/articles/99-09-17-moscovkin.html

Еврей-рыцарь похоронен на Востряковском кладбище. Последний
Лев Московкин

Дата публикации:  17 Сентября 1999

10 сентября, на Рош-ха-Шана - буквально "голова года", так называется на иврите начало нового года - в Центральном Доме Литераторов, где летом произошло историческое представление Примакова в качестве главы ОВР, только не в большом зале, а в малом, прошла панихида по Льву Эммануиловичу Разгону. Присутствовал репрезентативный интеллигентский набор личностей, которые привыкли встречаться на юбилеях Льва Разгона и радоваться ему и друг другу, только на этот раз добавились успевшие высоко забраться и пока оттуда не съехать, в том числе в могилу не по старости, как Галина Старовойтова. Так что кроме любви к Разгону присутствовал и еще один незримый мотив объединения этих людей: Егор Гайдар, Александр Гельман, Алла Гербер, Александр Городницкий, Игорь Губерман, Даниил Данин, Владимир Ильяшенко, Юрий Карякин, Сергей Ковалев, Римма Казакова, Лидия Либединская, Александр Осовцов, Юрий Рост, Ирина Хакамада, Мариэтта Чудакова, Виктор Шейнис, Григорий Явлинский и многие другие, не менее известные. И вовсе не все стремились высказаться публично, многие просто пришли.

Среди тех, кто выступил, особенно запомнился тот, чью фамилию никто не мог вспомнить точно (возможно, театральный режиссер Александр Кравцов), который вместе с Разгоном сидел. Живой образной речью бывшего зека было рассказано, насколько уважаемой личностью был Лев Разгон в лагере, в том числе и для уголовников.

Сейчас о Льве Разгоне говорят разное - что он и публицист, и писатель, и правозащитник, и в том числе "жертва ГУЛАГа", кем сам он себя не очень-то считал после семнадцати лагерных лет, всячески его превозносят, хотя его книги мало кто читал и даже не столь много их держало в руках. Совсем никто уже не помнит его до лагеря. Но, что характерно, его все любили. Он был жизнерадостным и сам считал себя прежде всего евреем, причем с детства. Для него это было "так же естественно, как чувствовать себя мальчиком, а не девочкой". Что было не очень естественно для окружающих и во время советское, и во время послесоветское - расцвет "профессиональных евреев". То есть из двух типов "белых ворон" - в которых стреляют враги и плюют единомышленники или которых враги не замечают, а единомышленников и соратников нет, есть одни только любящие друзья - Разгон однозначно относился ко второму типу.

Предчувствуя раздражение засушенных интеллигентов и в том числе самих "профессиональных евреев", каковые вроде мошкары слетаются к каждой излучающей личности, особенно на панихиды, не допуская ее при жизни к властной кормушке, мы спросили мнение о Льве Эммануиловиче тех, кто его хорошо знал. Разным людям мы задали один и тот же вопрос - кем был Лев Разгон и что мы потеряли с его уходом? - и получили разные ответы с одним общим смыслом: в человеческой классификации Разгону не находится определения. Как, впрочем, и любой яркой личности. Но стало ясно, почему его любили.

Александр Осовцов, исполнительный директор Российского Еврейского Конгресса, депутат 5-й Думы:
Вы знаете, это все правда - и правозащитник, и публицист, и писатель. Но, наверное, все-таки в основном писатель. Хотя я должен сказать, что я много людей знаю, много писателей, Разгон, на мой взгляд, все-таки отличался в первую очередь не этим. Он был очень добрым, никогда не переходя в слюнявые сантименты. И он был очень сильным, никогда не переходя в агрессию. В силу естественных причин мы общались и обсуждали какие-то вопросы по поводу Российского Еврейского Конгресса. Часто не соглашались друг с другом. Я помню, что потом, после каждого такого несогласия, я про себя думал, что в случае несогласия - не с врагом, а с другом, с которым ты в каком-то вопросе не согласен - надо себя вести именно так, вот этому надо научиться. И я боюсь, что главное - кроме, разумеется, того, что умер Лев Разгон - главная частная потеря связана с тем, что таких людей почти не остается, и я это знаю не только по другим, но и по себе: очень трудно не соглашаться твердо, но без агрессии. А если этого не удастся добиться многим, то тогда общество перестает существовать.

Л.М.: Сейчас все катится к выборам, и все события воспринимаются через эту призму. Как вы считаете - события еврейской жизни: резня в одной синагоге, бомба в другой, смерть Разгона - как это может отразиться, вы же, как бывший депутат, знаете эту обстановку?
А.О: Ну, с точки зрения результатов выборов это должно отразиться положительно. Потому что когда достаточно многочисленная - не сверх, но достаточно многочисленная - и социально активная группа людей перестает бояться и открытым образом интегрируется в общественную жизнь, то соответственно повышается и уровень ее политической активности. А понятно совершенно, что евреи не будут голосовать ни за националистов, ни за коммунистов. Ну, в массе своей. В любом случае они проголосуют в диапазоне от Союза правых сил ну, максимум, до "Отечества - Вся Россия" и НДР. Ну, и еще Яблоко - если назвать еще Яблоко, то это весь список. Любая из этих политических сил, как к ней ни относись конкретно, с большей или меньшей симпатией, все равно она позитивна для будущего России.

Писательница Лидия Борисовна Либединская, в девичестве Толстая:
Он был последним рыцарем. Он был рыцарем дружбы, любви, любви к своей земле и к жизни, рыцарь был. Последний рыцарь на этой земле.

Л.М.: То есть в человеческой иерархии вы не находите ему места?
Л.Л.: А из человеческой иерархии все и вытекало. Ему было дано это свыше, при рождении. Знаете, недаром говорят - какой в колыбельке, такой и в могилке. Вот он был таким. Он так же прожил жизнь, и он был человек, что было очень важно, он был внутри абсолютно свободен. Абсолютно свободен внутри он был и в лагере, и в Москве, и где бы он ни жил, в каких бы условиях он ни существовал, он все равно был всегда свободным человеком.

Правозащитник Сергей Адамович Ковалев, депутат ГД, тоже пользовавшийся уважением уголовников:
По-моему, он был очень крупной личностью, очень светлой личностью. И перед этой характеристикой совершенно отступают все публицисты, правозащитники, писатели. Все это важно, но все это сегодня - во вторую очередь.

Поэт и нарушитель устоев Игорь Губерман, еще один человек из числа уважаемых зеков, написавший реферат для начальника тюрьмы и тем получивший возможность писать и передавать свои творения на волю:
Вы знаете, я потерял старшего товарища, потому что я его очень любил. Еще, вы знаете, он воплощенная модель - он, по-моему, за свою жизнь прошел всю историю, которую прошла Россия, начиная от оголтелой комсомольской юности, органы и так далее, потом лагерь, потом прозрение. На перестройку он насрал, хотя радовался свободе. Вот. Но он дошел до идеи ценности человеческой жизни, а Россия пока не дошла, так что он ее перерос, вот и умер.

Л.М.: Вы что-то ждете от выборов?
И.Г.: Я в этом абсолютно не разбираюсь, я израильтянин.

Л.М.: А в Израиле что-то изменилось?
И.Г.: В Израиле - да, стало гораздо больше русских евреев.

Л.М.: Как там говорят о нашем возможном влиянии, там это докатилось до населения с выборами Барака, что произошло с Медиа-Мостом?
И.Г.: Не знаю, я в этом слабо разбираюсь. Мафиози у нас очень много ваших.

Л.М.: Наших?
И.Г.: Да, дай им бог здоровья...

Л.М.: Подарите нам их обратно...
И.Г.: ...и все будет хорошо.

Остается добавить, что Лев Эммануилович Разгон умер 8 сентября на 92-м году жизни. В заключении провел 17 лет. До лагеря успел побывать комсомольским секретарем. Похоронен на Востряковском кладбище.