"Крутой парень с розгой" - так окрестили западные журналисты этого годовалого младенца. И, конечно же, он это заслужил. И вовсе не потому, что предстал перед миром карапузом действительно крупным. И даже не потому, что держит в руках эдакую изрядную хворостину. И даже не потому, что одет в тишотку с надписью Solidarnosc. А потому, что красуется он на плакате I национального съезда делегатов организации, перевернувшей судьбу...

...Чью? Его собственную? Это точно. Польши? Несомненно. Восточной Европы? Определенно. Мира? В меньшей, конечно же, мере; но и это, наверное, так.

* * *

Я не знаю, кто сообщил об этом Брежневу. Не знаю утром ли, в обед ли... Однако могу попытаться представить, каким в тот момент стало лицо шамкающего вождя и какой именно силы самумы и торнадо поднялись тогда в аппарате ЦК КПСС, КГБ, МИДе...

16 июля забастовки парализовали все предприятия польского города Люблин. Тысячи рабочих вышли на демонстрации. 17 и 18 июля стачки и манифестации продолжались. Тогда же встали многие заводы, шахты и верфи в Варшаве, Ястшембе, Гдыне...

Коммунистическое руководство Польши было повергнуто в шок. Верный друг Кремля и изворотливый кредитор Запада Эдвард Герек и его команда, конечно же, понимали, что резкое повышение цен на мясо и другие продукты питания вызовет недовольство, но и представить себе не могли, с чем им предстоит столкнуться.

Недовольство бывает разное. Недовольство советских колбасных электричек 80-х и ворчание талонных очередей 1990-1991 годов и близко не сравнится с тем, что произошло в стране, на которую в свое время многие советские граждане взирали как на самый географически близкий к ним край товарного изобилия и почти западного образа жизни...

Настоящего изобилия, конечно, не было. Однако были джинсы, много американского кино, поп-музыка, стриптиз, уютные бары...

Вот так еще зимой 1980 года, сидя в уютных барах и попивая каву и мартель, коммунистические функционеры уверяли советских товарищей: "Всех наших доморощенных "ниспровергателей режима" мы можем накрыть одной шапкой. Но не хотим ссориться из-за такой мелочи с Западом. Да если б было нужно, да мы б изолировали всех этих михников, куроней, модзелевских за несколько часов. Но нам нужны кредиты, а американцы еще с 77-го года ставят условие: деньги будут, но только в обмен на терпимость, а еще того лучше - прогресс, в области прав человека... Так что пусть шумят, читают лекции, учреждают свои комитеты... Рабочему классу Польши нужны не эти горлопаны, а хорошая жизнь".

И тут - хорошей жизни рабочий класс и вправду желал - эти опытные люди были правы. И их опыта хватало на то, чтобы мечтательно предвидеть, как зашумят немногочисленные интеллектуалы-диссиденты и как их накроют коммунистической федорой, но, как видно, оказалось явно недостаточно, чтобы вообразить как тот самый рабочий класс оккупирует предприятия - свои же, народные же! - и устраивает многотысячные манифестации с требованиями отменить повышение цен, остановить волну спекуляции, покончить с коррупцией.

Ну не укладывалось в их сознании, что уже довольно скоро даже в "Правде" и "Известиях" совсем коротенькие, но все же появятся сообщения о забастовках в Польше, а к рабочим Люблина почти сразу присоединятся тысячи людей в Кракове, Щецине, Познани, Лодзи, Катовице, Гданьске...

* * *

Жил в Гданьске один парень. Парень как парень - ходил в костел, завел кучу детей, работал себе электриком на судоверфи имени Ленина, где строились корабли для братского Советского Союза. Звали парня Лех.

И так у него все в жизни получилось, что настал момент, когда именно его советская пропаганда принялась клеймить не иначе как наймита контрреволюции, одержимого жаждой славы и денег, склонного к показной набожности и преклонению перед буржуазными стандартами жизни; а западная пресса - величать не иначе как уникальным лидером антибюрократической рабочей революции.

Начав свою карьеру оппозиционера еще в 1970 году, когда во время тогдашних волнений на балтийском побережье он стал членом гданьского забастовочного комитета, этот парень проявил достаточно смекалки, чтобы через десять лет возглавить стачку на родной верфи, а вскоре стать знаменитым Лехом Валенсой, имя которого превратилось в синоним слова solidarnosc.

Усатый, умный, толстый, с иконкой в петлице поношенного пиджака, он ввел на бастующей верфи железную дисциплину, организовал запасы провизии, медикаментов и бумаги, на которой печатались и от руки писались бесчисленные призывы и листовки. Его упорство, трезвость и дипломатическая гибкость в переговорах с представителями правительства (ход которых, кстати, транслировался по радиосети на всю мятежную верфь) превратили его известность в настоящую популярность. Его организаторский навык, жесткость (ее в полной мере испытали соратники по профстроительству), ну и, само собой, почти истерическое внимание прессы, превратили популярность в славу.

Потом, после крушения Cоветов в России и ухода Ярузельского, он успешно конвертировал все это в президентскую власть...

Откуда же он такой явился - уникальный электрик? Его воспитали те самые оппозиционные интеллектуалы, которых люди Эдварда Герека (до его отставки оставались считанные недели) намеревались когда-то накрыть единым махом.

* * *

Это были очень серьезные люди. Их образованию, амбициозности, энергии стоило бы вовремя позавидовать расслабленным и самодовольным номенклатурщикам. А заодно и поучиться политическим технологиям.

За несколько лет Адам Михник, Яцек Куронь, Кароль Модзелевский, Анджей Гвязда и другие польские диссиденты сумели создать в стране мощную сеть оппозиционных организаций и изданий плюс подготовить корпус активистов, ставший позвоночником, ногами и руками будущей "Солидарности".

Их первенцем стал КОС-КОР ("Комитет общественной самообороны -Комитет защиты рабочих") - знаменитая организация, учрежденная в 1976 году после подавленных властями забастовок в Радоме и мало помалу взявшая на себя функции координационного центра всей оппозиционной активности.

Затем неофициальные объединения пошли расти как грибы: "Студенческий комитет солидарности", "Движение молодой Польши", "Конфедерация независимой Польши" и, наконец, "Комитет свободных профсоюзов", из которого, собственно, и выросла десятимиллионная "Солидарность".

Изрядными тиражами выходили неофициальные издания Poботник, Братняк, Роботник выбжежа и десятки других. Через границу тайно провозились парижская Культура и чикагский Помост. Подпольное издательство НОВА выпустило более ста наименований нелегальных книг и брошюр. Все это печаталось, распространялось, читалось и передавалось из рук в руки.

И все это делали они. Ну и кто же они такие были? Пересказывать реальные биографии - долго, много и не слишком любопытно. Куда интересней поглядеть: какими их рисовала позднесоветская пропаганда. Поглядеть просто...

Адам Михник - одна из самых зловещих фигур в истории польской контрреволюции. Человек действия и значительной энергии, питаемый ненавистью к социализму, он не столько искусный оратор-демагог и мастер изощренной интриги, как Модзелевский. Амплуа Михника - организаторская деятельность.

Был сторонником любых, самых низких методов в борьбе с социализмом, вплоть до развязывания в подходящий момент открытого террора. Во время своих неоднократных поездок в Италию Михник досконально изучал "опыт" так называемых "красных бригад". В период событий 1980-1981 годов (так ли уж наивны были советские публицисты?) был одним из ведущих советников "Солидарности".

Бронислав Геремек - прошел типичный для вожаков польской контрреволюции путь нравственного и политического падения. Еще в молодости отличался честолюбием. В стремлении продвинуться преуспел: занимал пост в парткоме ПОРП (польский мягкий аналог КПСС) в Варшавском университете, работал в парткоме Академии наук.

Сделав ставку на ревизионистские силы, лишился высоких постов. Был исключен из партии. Во время событий 1980-1981 годов (наивны они были или слепы?) как будто начала сбываться его мечта - он занял пост руководителя группы советников "Солидарности".

Яцек Куронь и Кароль Модзелевский давно уже шли рука об руку. И тот и другой в свое время были членами ПОРП. Затем Модзелевский установил связи с одним из лидеров западноевропейских троцкистов Л.Мафтани. Затем привлек к троцкистской деятельности Куроня. Вместе... они создали в Варшавском университете дискуссионный молодежный клуб "Кривой круг", где пропагандировали троцкистские и анархо-синдикалистские идеи.

Куронь со своими бонапартистскими замашками всегда был больше на виду, хотя основной фигурой в этом "тандеме" был Модзелевский.

"Первым в ряду самых ярых врагов реального социализма, - писала Жолнеж вольности, - стоит Кароль Модзелевский, тесно связанный с диверсионными центрами".

Чистый Вышинский - есть все, что надо: связь с подрывными центрами, троцкизм, ревизионистские силы, зловещие фигуры, контрреволюция... Какие еще нужны комментарии?

Но они сделали это. Свалили режим старика Герека. Высекли марксистскую бюрократию. Мобилизовали миллионы. Показали им - что такое гражданская активность, что такое борьба. И в сентябре 1980 года - ровно 20 лет назад - заложили управленческую и агитационную адскую машину, в конечном счете, под Берлинскую стену, под советскую систему, подо все, что на Западе тогда называлось Востоком. И сели в тюрьму.

* * *

Сидеть можно по-разному. Если вас бросают в обезьянник - это одно. Если арестовывают - другое. Если заключают под стражу - третье. Для них специально вспомнили особое слово - интернировать.

Интернировать подрывные элементы!

Когда, повинуясь приказу Москвы, польские военные во главе с Войцехом Ярузельским отправили на покой чуть было не пропившего остатки партийной казны лидера ПОРП Станисла Каня и объявили военное положение, они разместили идеологов и технологов удивительного движения рабочей революции под названием "Солидарность" по уютным камерам.

Некоторые западные политологи склоны полагать, что Ярузельский совершил подвиг - спас Польшу от агрессии... Да, этого тогда многие ждали - еще помнили не только польские паны конармейские наши штыки.

Ну вот там - за надежными стенами они почти все и находились до тех самых пор, когда...

...Когда все перевернулось здесь.

* * *

Но - независимо от того, нравится это нам или нет - и здесь все перевернулось благодаря далеко не в последнюю очередь им. А уж тогда темницы рухнули, свобода...

И новые настали времена.

Потом Валенса стал президентом, деятели КОС-КОР осели кто в новых партиях, кто в академической науке. Кто на Западе, кто в правительственных кабинетах, Михник стал главным редактором Тыгодника Солидарносчи... А сама Solidarnosc перестала быть той "Солидарностью", которая изменила, в конечном счете, свет.

Теперь она ничего не меняет. Растратив в посткоммунистической политической борьбе обретенный некогда колоссальный потенциал социальной энергетики, она превратилась в обыкновенную профорганизацию. Осененность торжественными юбилейными мероприятиями не прибавляет ей ничего. Как ничего не прибавляла КПСС помпезность первомайских демонстраций.

Сохранив великолепный брэнд, Solidarnosc утратила свой изначальный смысл. Точнее брэнд остался единственным носителем того прежнего смысла. А этого, как выясняется, мало... Мало даже для того, чтобы писать ее теперь с большой "S". На самом деле брэнд принадлежит сегодня истории, а Solidarnosc не принадлежит никому.

О чем, кстати, Виталий Портников написал в РЖ весьма недурно. И вовремя.

Или, может, это я слишком спешу?

Может, уже родился новый мальчишка? И ему только всего и осталось, как найти розгу?..