От редакции: Публикуемый текст представляет собой фрагмент лекции, прочитанной 21 ноября 2002 года в Берлинском университете имени Гумбольдта (Институте немецкой литературы).

Сегодня я хочу остановиться на некоторых призывах, адресованных нам как европейцам. Судя по всему, после 11 сентября 2001 года и в связи с сопутствующим обострения международной обстановки, призывы эти стали более настойчивыми. Это для нас и лестно, и тревожно. С одной стороны, мы видим в этом доказательство того, что мы существуем, с другой, - опасаемся не оправдать доверия.

Я не буду подробно останавливаться на тех призывах, какие обращает к Европе нынешняя американская администрация: непосредственно - устами президента Буша и его советников; опосредованно - в устных и письменных выступлениях интеллектуалов, подобных тем, которые объединились для создания Института американских ценностей (Institute for American Values) и поставили свои подписи под "Письмом из Америки" (февраль 2002), где изложили причины, по которым считают необходимым поддержать "справедливую войну" Соединенных Штатов в Афганистане. Заметим, что среди авторов, подписавших этот текст, были люди самые несхожие, от Джона Бетке Эльштейна и Френсиса Фукуямы до Сэмюэля Хантингтона и Михаэля Вальзера. Суть этих призывов можно свести к нескольким формулам: от "Проснитесь, тоталитаризм на пороге!" до "Следуйте за нами!", включая "Кто не с нами, тот против нас" (что, по правде говоря, куда больше похоже на угрозу, чем на призыв). Авторы лозунгов такого рода ссылаются то на интересы Соединенных Штатов, то на интересы всего мира; куда реже вспоминают они об общественных организациях и международном праве. Однако во всех случаях они непременно исходят из утверждения, что на свете главенствует одна сверхдержава, а также - чаще всего - из сознания, что именно эта сверхдержава, и только она одна, способна установить на земном шаре мир, гарантировать ему безопасность и даровать ему цивилизацию ("демократические ценности").

Пытаясь объяснить причины, по которым описанная выше точка зрения довольно широко распространена в мире и, в частности, в Европе, мы не должны забывать, что эта ее популярность объясняется не только подавляющим материальным превосходством Соединенных Штатов, их внушительной военной мощью, но также и верой во всесилие американской идеологии свободного предпринимательства, - верой, которая сделалась едва ли не всеобщей после крушения коммунизма. Немалую роль играет и сочувствие трагедии 11 сентября, когда террористы атаковали Нью-Йорк, космополитическую столицу, "город-мир". В результате этих событий Соединенные Штаты, парадоксальным образом, прибавили к репутации сверхмощной державы репутацию державы-жертвы, что облегчило наблюдателям всего мира идентификацию с населением Америки и вселило в них сочувствие к этой стране.

Однако гораздо больше, чем официальная американская точка зрения, меня интересуют другие голоса Америки - голоса интеллектуалов-либералов¹. Эти интеллектуалы тоже обращаются с призывами к Европе, но они призывают ее оказать давление на американскую политику в интересах Европы, Америки и демократии. Их призыв, обращенный к нам, - это голос меньшинства, критикующего собственную страну или, во всяком случае, тот политический выбор, который навязывают ей представители большинства и который может иметь самые драматические последствия. Эти интеллектуалы считают, что политика должна строиться на принципе "многосторонности", они исходят из того, что в условиях глобализации даже самая крупная и мощная держава не может заботиться о своей безопасности в одиночку (и тем более не может "спасти" других), но зато превосходным образом может погубить себя вместе с другими...

Именно об этих интеллектуалах я и буду говорить дальше; я приведу четыре примера, которые представляются мне достаточно репрезентативными. Особенного внимания заслуживает, на мой взгляд, то обстоятельство, что каждый из этих четырех авторов по-разному оценивает ту помощь, какой Америке следует ожидать от Европы, и формулирует свои призывы и требования с разной степенью интенсивности.

Первый пример: Брюс Эккерман, известный знаток конституционного права и политической философии, профессор Йельского университета, который сам себя называет civil libertarian. В "London Reviews of Books" за 7 февраля 2002 года он опубликовал статью под названием "Без паники!". В ней он предсказывает серию терактов, подобных трагедии 11 сентября, и замечает, что, "поскольку меры, предпринятые американским правительством в ответ на теракт, по всей вероятности получат широкое распространение, встает вопрос о необходимости срочно позаботиться о конституционных гарантиях гражданских свобод [...] в противном случае четыре-пять атак такого же рода смогут уничтожить гражданские свободы как минимум на полвека". Впрочем, по мнению Эккермана, либералы не смогут отстаивать гражданские свободы как некую абсолютную и абсолютно неприкосновенную данность: мало того, что подобная позиция противоречит чувствам коллектива и требованиям безопасности, но она еще и оставляет без ответа те вопросы конституционного права, какие встают в любой кризисной ситуации. Эккерман особенно сильно опасается, что власти начнут эксплуатировать коллективные страхи для длительного ограничения общественных свобод. Объявленная американским правительством "война против терроризма, не имеющая конца", угрожает свободам американцев ничуть не меньше, чем свободам иностранцев; она ставит под угрозу конституционное равновесие властей (правительства, Конгресса и судебной системы). По мнению Эккермана, единственным выходом из этой ситуации было бы объявление "чрезвычайного положения" на определенный, жестко ограниченный период, предполагающее столь же жесткое ограничение прав, предоставленных исполнительной власти и органам безопасности, с тем чтобы временное ущемление прав граждан находилось под контролем местных и иностранных "защитников свободы". Вот вывод, к которому приходит Эккерман: "Европа уже оказывает политическое влияние на этот процесс. Не дав согласия на выдачу правительству Буша подозрительных лиц, испанцы охладили его страсть к чрезвычайным военным трибуналам. Французское гражданство Захарии Муссауи, подозреваемого в причастности к террористическому акту 11 сентября, вынудило американского министра юстиции [Джона Эшкрофта] подвергнуть задержанного гражданскому суду. [...] Однако в будущем подобного сопротивления покушениям на свободы окажется недостаточно. Европейцы должны взять на себя инициативу принятия конструктивных решений [...] прежде чем Лондон или Париж сами не станут мишенями террористических атак [...] Всякое большое европейское государство, которое четко пропишет в своей конституции условия чрезвычайного положения, тем самым упрочит всемирную репутацию этого законодательного акта и представит "войну, не имеющую конца", в истинном свете - как ложное, бредовое решение серьезной проблемы".

Статья Эккермана производит поразительное впечатление, даже при том, что опубликована она в европейской газете. Из этой статьи следует, что наши юридические традиции могут стать оплотом сопротивления милитаризациии политики, которая угрожает Соединенным Штатам (впрочем, не только им одним) и грозит разрушить те самые ценности, во имя которых ведется "война против терроризма". Эккерман требует от Европы, чтобы она стала защитницей международного права и конституционных принципов, в частности принципа разделения властей, и тем самым не позволила демократии выродиться в бесконечную череду чрезвычайных законов, а демократическим странам - жить в обстановке перманентного государственного переворота.

Второй пример: Иммануил Валлерстайн, сторонник теории "миросистемы", основатель "Центра Фернана Броделя". В лекции "Америка и мир: Башни-близнецы как метафора" (опубликована в Париже в #22 журнала "Transeuropeennes" [Трансевропейский журнал]) он также обращается с призывом к европейцам; вернее сказать, он обращается к американцам с призывом прислушаться к мнению европейцев (что предполагает наличие таких мнений, выраженных в четкой и ясной форме). Напомнив, что Соединенные Штаты всегда стремились сравнивать себя со всем остальным миром ради того, чтобы лишний раз убедиться в собственном превосходстве, Валлерстайн показывает, что вызов, брошенный Аль-Каидой американскому государству, беспрецедентен в том отношении, что антиамериканские чувства, вообще довольно широко распространенные в мире, впервые обрели в этом случае материальную форму и выразились в атаке, которой американцы тем меньше могли противостоять, что она была произведена с их собственной территории. Валлерстайн тоже убежден, что "тотальная война" против терроризма, последовавшая за терактом 11 сентября, способна нанести ощутимый урон американским установлениям. Весь вопрос в том, в какой именно степени? Это будет зависеть от того, насколько глубоко сами американцы поймут непрочность, зыбкость их могущества - зыбкость, о которой они прежде даже не подозревали. С тех пор, как Соединенные Штаты перестали безраздельно господствовать в мире-экономике, они прибегали к разнообразным способам устранения конкурентов: containment [сдерживание], нейтрализация, интервенция или финансирование подрывной деятельности, политика нераспространения... Между тем, если Соединенные Штаты "убеждены, что сами они используют оружие массового поражения для защиты свободы", то все другие государства они, напротив, подозревают в стремлении использовать то же оружие для покушений на свободу (хотя разницу между понятиями "свобода" и "национальные интересы Америки" в этом случае уловить очень трудно). Что касается меня, добавляет Валлерстайн, "я считаю, что в мире нет государства, которое было бы способно распорядиться оружием массового поражения разумно, и я предпочел бы, чтобы оно было запрещено во всем мире; однако я не верю в возможность добиться такого запрещения в современных условиях. Поэтому до тех пор, пока современные межгосударственные отношения останутся неизменными, я остерегусь примешивать вопросы нравственности к обсуждению этой темы..." Валлерстайн высказывает опасения, что ради восстановления собственной гегемонии, символом которой служили башни Всемирного Торгового центра, американцы могут принести в жертву идеалы свободы и вытекающей из нее всемирной открытости. Для того, чтобы этого не случилось, американцы должны найти в себе силы отвергнуть лживые посулы президента Буша, обещающего вернуть им ощущение абсолютной уверенности и безопасности, и отважиться пойти навстречу внешнему миру, навстречу цивилизации, которую они стали бы строить совместно с другими народами, а не считать своим исключительным достоянием. Отсюда необходимость как можно скорее установить "диалог равных" между Америкой и Европой (а также диалог Америки с Канадой, Мексикой и Японией, "ее ближайшими союзницами", которые в каком-то смысле воплощают для нее весь остальной мир), чтобы выйти за пределы замкнутого круга, в котором нет ничего, кроме беспощадной борьбы между террористами и их противниками.

Эта позиция предполагает новый подход к универсализму. Она ведет к пропаганде "многостороннего", "многополярного" мира как формы противостояния попыткам Соединенных Штатов поправить их пошатнувшееся (отчасти) экономическое положение за счет их военной гегемонии (ибо в этом отношении у США пока нет соперников). Между тем именно военная мощь США оказалась уязвимой, не имеющей защиты от угроз, исходящих изнутри системы (впрочем, здесь можно задаться вопросом, что, собственно, означают применительно к Соединенным Штатам слова "изнутри системы" , если "система" эта включает в себя "жизненно важные" интересы Соединенных Штатов во всем мире). В этом случае истинные защитники прогресса обязаны противостоять и "Бегемоту", и "Левиафану", то есть и подрывной деятельности религиозных интегристов и, в то же самое время, узаконенному насилию одной сверхдержавы, монополизировавшей право на военное вмешательство в дела всего мира. Необходимо стремиться к восстановлению многополярного равновесия между мировыми державами, вне зависимости от их национального или постнационального характера. Именно поэтому в своем выступлении на "антиглобалистской" конференции в Порто-Алегре в январе 2002 года Валлерстайн встал на сторону Евросоюза: пусть Евросоюз - "империалистическая" сила, эксплуатирующая часть земного шара (прежде всего Африку), он тем не менее способен противостоять американской сверхдержаве, способен призвать ее к порядку. Ибо, как говорил председатель Мао, противоречие противоречию рознь...

Третий пример: Тимоти Гартон Эш, английский историк, специалист по Восточной Европе; Эш занимает пост директора Центра изучения Европы в Оксфорде, но одновременно является сотрудником Гуверовского института (Стэнфорд). В статье, напечатанной в "Нью-Йорк Таймс" 9 апреля 2002 года под выразительным названием "Излишнее могущество тоже чревато опасностями", он отмечает, что если в ХХ веке главную мировую проблему составляла Россия и отношение к ней, то теперь место России заняла Америка. Эш отвергает "карикатурный" образ Америки как страны победившего империализма и, в особенности, противопоставление Америке Европы как средоточия всех добродетелей; он обращает внимание в первую очередь на разнообразие Америки и на наличие у нее внутренних противоречий. Он напоминает о том, что всех американцев роднит один и тот же строй мыслей ("где бы мы ни выросли: в Бильбао, Пекине или Бомбее, у всех нас в голове Нью-Йорк"), настаивает на не подлежащем сомнению существовании американской культуры (в то время как существование целостной европейской культуры весьма проблематично). Тем не менее, рассматривая политику Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и с каждым днем увеличивающиеся шансы объявления войны Ираку (что поставит под сомнение мирное урегулирование израильско-палестинского конфликта), Эш приходит к выводу, что огромная военная мощь Соединенных Штатов ("в прошлом подобной мощью обладала только Римская империя") чревата дурными последствиями в любом случае - и если американцы будут пускать свое сверхмощное оружие в ход, и если они снимут с себя ответственность за него... Всякой власти необходим противовес, в противном случае она становится разрушительной. Причем внутренних противовесов здесь недостаточно. "Что же способно уравновесить американскую мощь? Организация Объединенных Наций и неправительственные организации делают много полезного, но их деятельности также недостаточно. На мой взгляд, роль противовеса может сыграть только Европа; Евросоюз, равный Америке по экономическому потенциалу, состоящий из стран с огромным дипломатическим и военным опытом, [...] постепенно обретает силу для того, чтобы стать противовесом Соединенным Штатам". Однако есть серьезное обстоятельство, которое препятствует Европе в осуществлении этой миссии: "между военной мощью Америки и Европы пролегает пропасть, с каждым днем становящаяся все шире и глубже". Отсюда сложная задача, стоящая перед европейцами, - реформировать военные силы Европы, увеличить ее независимость от Америки, при этом не впадая в оголтелый антиамериканизм и стремясь не столько к соперничеству, сколько к партнерству... Гартон Эш убежден, что статус единственной в мире сверхдержавы в сущности не выгоден самой Америке.

Последний пример: Эдвард Саид. Как известно, этот ученый палестинского происхождения, профессор Колумбийского университета, автор бестселлеров "Ориентализм" (1978) и "Культура и империализм" (1993), постоянно публикует политические статьи на злобу дня в английской, египетской и американской периодической печати. Одна из его последних статей, опубликованная в "Al-Ahram Weekly" от 14-20 ноября 2002 года, носит название "Европа или Америка" (Europe versus America). Саид приводит в ней впечатляющий перечень культурных различий между Соединенными Штатами и Европой, которые он осознал во время одного из своих пребываний в Англии и которые, на его взгляд, чреваты серьезными политическими последствиями. Одним из наиболее значительных различий такого рода Саид считает то обстоятельство, что в Соединенных Штатах гораздо больше развит и сильнее укоренен христианский фундаментализм. "В Соединенных Штатах христианские фанатики составляют сердцевину электората Джорджа Буша; этот монолит, состоящий из 60 миллионов избирателей, не имеет себе равных". Именно из союза между этим фундаментализмом и неоконсерватизмом, который, продолжая традиции времен "холодной войны", ставит во главу угла "истинные американские ценности", вырастают сегодня "одностороннее" видение мира, политика устрашения, представляющая угрозу для всего мира, и претензия на осуществление божественной миссии, которая, парадоксальным образом, порождает как сильнейший всплеск антисемитизма ("все эти христианские фундаменталисты, в частности, баптисты, проживающие на юге Америки, твердо уверены, что евреев всего мира следует переселить в Израиль, с тем чтобы они дожидались там прихода Мессии"), так и политику конфронтации с арабскими странами - врагами Израиля. Саид убежден, что в Европе подобные явления если и существуют, то в гораздо меньшем масштабе, ибо здесь власть куда менее развращена и находится под куда более строгим контролем граждан. По этой причине, пишет Саид, европейцы и, в частности, европейские левые, смотрят на мир с менее манихейской точки зрения, чем американцы, если, конечно, они не ставят перед собою цели стать большими американцами, чем сами американцы ("тревожным" примером подобного поведения называет Саид политику Тони Блэра, замечая, впрочем, что в глазах многих своих соотечественников британский премьер-министр - исключение из правила, человек, сбившийся с пути, "европеец, решивший сменить идентичность"...). "Хотел бы я, однако, знать, - пишет Саид в заключение, - когда Европа наконец поймет свое собственное предназначение и, став достойной своего величия и своей истории, начнет играть роль противовеса. Без этого война неизбежна".

Окончание следует

Примечания:

¹ Либералов в том смысле, что, не смотря на разницу их политических позиций (а спектр этих позиций очень широк - от социализма до неореспубликанизма), все они ставят на первое место одни и те же принципы: неприкосновенность гражданских и юридических прав личности, ответственность правительств перед народом, подчинение военных властей властям гражданским, уважение к международному праву.