Казалось, что после отмены шестой статьи на смену монополии КПСС придет благодатное многообразие идейных воззрений, отлитых в соответствующие партийные формы. Но этого не произошло. Реальной партийной системы нет и в ближайшем будущем, кажется, не предвидится. В период десятилетней анархии такое положение устраивало всех. Тогда вместо единого центра власти, существовавшего до 1991 года, образовалось множество центриков. Подобное устройство политической системы было определено в работах Роберта Даля как полиархия. Несмотря на то, что американский исследователь находил в данной модели позитивные моменты, например, предоставление гражданам возможности политического участия, он считал ее весьма далекой от демократического идеала.

Отсутствие консолидированной государственной воли вело к дальнейшему распаду политического пространства России. Со сменой президента ситуация начала меняться кардиальным образом. Государство не захотело оставаться лишь одним из субъектов политического процесса. Оно решило само стать доминирующим актором. В соответствии с этой целью началась постепенная и далекая еще от завершения интеграция политического пространства.

Народная поддержка обеспечила президенту огромное преимущество в борьбе с оппозиционными центрами власти. Последние оказались начисто лишены этого могущественного ресурса. Причина - отсутствие развитой партийной системы. Они вдруг с удивлением обнаружили, что кроме КПРФ и анонимной "партии президента" нет ни одной другой политической силы, имеющей политический вес и опору в народе. Ставка на идеологических банкротов и на скороспелые движения не оправдала себя - собранных голосов хватило лишь на преодоление пятипроцентного барьера. Вот тут политические меньшинства завопили о дискриминации, нагнетая в обществе атмосферу страха.

Не имея возможности вести борьбу в рамках парламента, они перешли к тактике саботажа и запугивания населения. Президентские инициативы подверглись массированным нападкам со стороны СМИ. Главное обвинение - ущемление всевозможных прав и свобод человека и гражданина. Со временем эти нападки оформились в концепции полицейского (авторитарного) и корпоративного государства. С первым все более-менее ясно - большое количество книг и научных работ (от курсовых до докторских диссертаций) было посвящено разоблачению тоталитарных и квазитоталитарных режимов. Совсем иначе обстоит дело со вторым понятием. Имея довольно смутные представления о том, что такое корпоративное государство, многие политики и СМИ, как правило либерального толка, уверенно употребляют термин для характеристики нового режима.

По поводу генезиса феномена корпоративного государства сложился устойчивый стереотип. Обычно возникновение этой модели общественного устройства относят к временам тоталитарно-авторитарных режимов. Испания Франко, Италия Муссолини и гитлеровская Германия считаются исторической родиной "корпоративного государства". Это не вполне соответствует действительности. Корпоративное государство имеет богатую биографию как в социально-политической мысли, так и в исторической практике человечества.

Под корпоративностью принято понимать устойчивые образования в обществе, выделяемые, как правило, по профессиональному признаку. Наличие корпораций - необходимое, но недостаточное условие для того, чтобы считать государство корпоративным. Во-первых, корпорация должна осознавать себя как общность индивидов, связанных единой структурой и традицией. Во-вторых, корпорации должны выполнять функции, возложенные на них государством, в том числе управленческие.

В социально-политической мысли первым теоретиком корпоративного государства можно считать Платона. В своем знаменитом диалоге "Государство" он воплотил идею корпоративности, сконструировав на ее основе модель справедливого общественного устройства. Каждому гражданину справедливость отводит свое занятие и свое положение. Действует строгая сословная иерархия: 1)стражи-философы (высший класс правителей); 2)стражи-воины, 3)ремесленники и крестьяне. В основе "стратификации" лежит различие между отдельными группами людей по их нравственным задаткам и свойствам. Интересно, что для оправдания социальной дифференциации Платон создал миф о том, что от рождения в душе каждого человека имеется частичка золота, серебра или железа. Подобный расклад определяет, кем станет ребенок - правителем (золото), воином (серебро) или простым тружеником (железо).

Как известно, попытка Платона реализовать свой общественный идеал окончилась плачевно: его чуть было не продали в рабство. Но не все социальные идеи греческого мыслителя были утопичны: сословно-корпоративное устройство общества имеет колоссальную историческую генеалогию. В Древнем Риме патриции (коренные жители) и плебеи (пришлые) определяли политику государства. Внутри и за пределами этой структуры существовали корпорации ремесленников, жреческие коллегии, родовые кланы. К числу средневековых корпораций можно отнести ремесленные цеха, купеческие гильдии, рыцарские и монашеские ордена, католическую церковь. Во всех случаях корпорации являлись хребтом социума. На их основе строилось и с их участием происходило управление государством.

Французская революция 1789 г. и Октябрьская революция 1917 г. в России основывались на принципиально ином образе общества. Французский вариант дал толчок развитию либерально-демократического государства, предоставляющего формальное равенство всем гражданам. Советский вариант заменил кастово-корпоративную концепцию социума классовой концепцией, позиционирующей индивидов через отношение к средствам производства, вверив государство диктатуре пролетариата. Казалось, сословная структура канет в небытие, а вместе с ней канет и корпоративное государство. Однако с приходом к власти в 20-30-х годах тоталитарно-авторитарных режимов эта идея обрела вторую жизнь.

Ведущим теоретиком корпоративного государства стал один из идеологов "консервативной революции", австрийский экономист и социолог Отмар Шпанн (Отмар Шпанн, "Значение сословной идеи", #3 "Русское самосознание"; http://russamos.narod.ru). Этот мыслитель был современником грандиозных событий. Он имел возможность воочию наблюдать за масштабными социальными трансформациями, происходившими в Италии, Испании и Германии. Проанализировав опыт этих стран и соотнеся их с историческим прошлым, Отмар Шпанн создал последовательную концепцию корпоративного государства. Попробуем в основных чертах воспроизвести ход его мысли.

Краеугольным камнем теории корпоративного государства является положение о "многоразличии жизненных уровней и сфер общественного бытия". Это разнообразие оформлено в "религиозных союзах, искусстве и науке, хозяйственной и государственной жизни". Развивая данный тезис, австрийский экономист пишет, что "сословия, или корпорации в широком смысле, являются внутренне организованными сообществами или организованной системой жизнедеятельности - иначе сказать, организациями людей, имеющих перед собой жизненные задачи, выполняющих общую функцию в системе общественных отправлений".

Отмар Шпанн оставляет за сословиями право на самостоятельное принятие решений. Но это самоуправление определяется "не субъективной волей индивидов, но насущными потребностями самих сословий, другими словами, жизненными интересами целого". Ведь задачи, решаемые отдельными сословиями, ведут к одной общей цели: в корпоративном государстве снимается противоречие интересов между частным и общим.

Среди сословий нет равенства, приоритет отдан государству, которое "располагает приматом над всеми другими сословиями". Это превосходство выражается в том, что государство, помимо выполнения своих непосредственных обязанностей, связанных с "верховным управлением", берет на себя ответственность за решение тех задач, с которыми не справились другие сословия. К их числу Отмар Шпанн относит остро стоящую в то время и не потерявшую актуальность по сей день проблему социальной дисгармонии.

В фашистской Италии данный вопрос решался именно в рамках корпоративного государства. Существовавшие в то время профсоюзы были распущены. В основных отраслях промышленности были созданы синдикаты, куда входили рабочие и предприниматели. Синдикаты одной и той же отрасли производства объединялись в корпорации. Трудовые конфликты решались в специально созданных трудовых судах, решения которых подкреплялись государственным принуждением.

Сильная социальная политика отнюдь не единственное достоинство корпоративного государства. Самым существенным достижением этой формы общественного устройства является предложенная ей модель демократии, которая, правда, ограничивалась хозяйственной жизнью. Экономика, считает Отмар Штанн, должна базироваться на "профессиональной иерархии сословий, с органичным самоуправлением каждого из них". "На вершине иерархии профессиональных сословий находится то, что можно назвать хозяйственной сословной палатой. Эта хозяйственная палата вовсе не "парламент", в котором собрались не имеющие ничего общего люди, чтобы вести разговоры на всевозможные темы (как в обычной "народной палате") - напротив, это вершина, под которой лежит прочный фундамент профессионально и территориально расчлененных корпораций, каждая из которых имеет собственные права...". Отмар Шпанн таким образом пытается преодолеть существенные недостатки либеральной парламентской демократии - некомпетентность института народного представительства и его оторванность от народа. В предложенном им проекте он видит "не произвольно-механический и либерально-капиталистический принцип руководства и не механическое волеизъявление, но руководство согласно принципу компетентности, руководство, корни которого уходят в ту же почву, из которой вырастают его задачи...".

Подобная схема была заложена в устройство государственной структуры фашистской Италии. Там на смену упраздненного парламента пришла "палата фаший и корпораций", состоящая из членов правительства, высших органов фашистской партии, советов корпораций и отдельных специалистов. Выборы 1988 в СССР в были отмечены попыткой воспроизвести некоторые черты этого института. В результате конституционной реформы верховный законодательный орган (съезд народных депутатов) стал формироваться как путем всесоюзных выборов, так и путем избрания депутатов от общественных организаций (КПСС, ВЛКСМ, профсоюзы, творческие объединения).

На протяжении долгого времени словесная эквилибристика как противников, так и сторонников корпоративного государства затрудняла корректное понимание феномена. Эта тенденция распространилась и на политическую жизнь современной России. Корпоративное государство стало играть у нас роль пугала, которым стращают рядового обывателя. Дабы не уподобиться воронам, воробьям и прочим вредителям сельскохозяйственных угодий, поддавшимся на хитрую провокацию, бросим трезвый взгляд на основные мифологемы о корпоративном государстве, тиражируемые СМИ.

Буквальное понимание слова "корпорация" вводит в заблуждение либеральную часть отечественного политического бомонда. В ее понимании это экономическое предприятие, во главе которого стоит директор, управляющий им сообразно своей воле. Его приказы обязательны к исполнению и обжалованию не подлежат. Подобное представление переносится и на корпоративное государство. Но такое уподобление в корне не верно. Как было показано выше, корпоративное государство - это комплекс корпораций, вовлеченных в исполнение государственных функций. Южная Корея являлась корпоративным государством не потому, что бюрократический аппарат, полиция и спецслужбы управляли жизнью общества, а потому, что корейские промышленные гиганты взяли на себя выполнение государственных задач.

Далее выдвигается следующий аргумент: власть делегирует отдельным субъектам (корпорациям) свои полномочия для решения тех проблем, которые сама решить не в состоянии. Ошибка такого суждения заключается в игнорировании генезиса корпорации, которая есть не акт индивидуальной воли, а естественно возникшая необходимость целого. Трудно оспорить ключевую роль ВПК в нашей стране. Превращение его в мощную самостоятельную корпорацию было вызвано потребностями исторического развития России. Власть, в свою очередь, не предоставляет корпорации полномочия, а продлевает санкцию на осуществление политики в той области, в которой последняя более компетентна.

Пожалуй, самый главный довод против корпоративного государства состоит в том, что оно подавляет демократию. Этот вывод делается на основе наблюдения тоталитарно-авторитарных режимов Италии, Испании. Весь пафос подобных "исследований" сосредоточен на разоблачении их репрессивно-карательного характера. Парадокс корпоративного государства заключается в том, что оно не подавляет, а замещает одну форму демократии другой.

В 20-30 годах ХХ века либеральные политические институты не смогли адекватно отреагировать на вызовы времени в Италии и Испании. Обращает на себя внимание тот факт, что эти страны сохраняли сильные гены традиционного общества. Либеральная демократия не смогла прижиться на их почве. Впрочем, как не смогла она прижиться в послевоенной Южной Корее. Сословно-корпоративная структура общества вступила в противоречие с принципом всеобщего формального равенства. Ранее индивид общался с государством косвенно, через корпорацию. Либеральная демократия предложила ему вести прямой диалог. Между тем индивид, наделенный колоссальной ответственностью за судьбу государства, был неспособен мыслить адекватными масштабами. Он оказался заведомо некомпетентен как носитель политического мнения, но безусловно компетентен как носитель социально-сословного интереса. Стало ясно, что возврат к корпоративности неизбежен. Консервативная идеология, в ее радикальном варианте, подняла знамя корпоративного государства.

Аналогичные процессы происходили в СССР. Только там почва отвергала не либерально-демократические ценности, а марксистские. Несмотря на формальную приверженность коммунистическим идеалам, советское общество неизбежно раскалывалось на корпорации. КПСС, МВД, КГБ, ВПК, номенклатура, профсоюзы и другие корпоративно консолидированные группы делили между собой государственные функции.

Место коммунистической утопии заняла либерально-демократическая идея. Но и она за 10 лет не смогла прочно укорениться в сознании граждан. Партии не сделались выразителями интересов народа. Но власть не терпит пустоты. Возрождаемая государственность должна создать иную форму институциональной опоры на население, чтобы черпать оттуда свою легитимность. Аморфная партийная система не смогла выполнить это предназначение, ее должна сменить более эффективная корпоративная структура. В таких условиях власть не принуждает, а подчиняется необходимости. Необходимости соответствовать воле народа.