Контуры преобразований - косметика или эпохальная перемена?

Русский Журнал: Первые активные действия новой власти, фактически единственное направление, реализованное в соответствии с изначальными замыслами, - это реформа исполнительной вертикали власти и качественное изменение взаимоотношений центра и регионов. Не было "бунта непокорных", не было реальных препон, не было роста недовольства населения - не было ничего, что могло бы воспрепятствовать прямой реализации задуманного. Задуманного чего?

Модест Колеров: Насколько я понимаю, в основе подступов к региональной реформе лежала издавна и довольно широко распространенная в ответственных властных кругах "патриотическая тревога", общим местом которой стало сетование на громоздкость, обусловленность смутным временем, компромиссность современного федеративного устройства. Задуман был, таким образом, государственнический реванш, который опытным путем, путем наблюдения, осваивал и осознавал границы возможного. Одним из первых ограничений такого рода было желание действовать без изменения конституции, что, в частности, и породило изобилие "околоконституционных" решений, прямо не описанных, но и не воспрещенных действующей конституцией.

РЖ: По факту имеем - ослабление конституционного органа власти (СФ) и появление неконституционного (Госсовет). Каковы тенденции - к маргинализации или усилению региональных элит, к усилению межрегиональной интеграции или местничества?

М.К.: Надо быть справедливым: "сила" Совета Федерации не есть его имманентная конституционная черта. Сила его - в реальной ответственности глав субъектов федерации, с большим или меньшим успехом "поднявшим с земли" в начале и середине 1990-х власть в регионах, не просто брошенную, но и прямо забытую (как право и как обязанность) федеральным центром. Ясно, что при слабости противостоящего им центра их смутная воля и власть часто распространялись дальше норм общегосударственного порядка и здравого смысла. Смута диктовала самоспасение и самоволие даже субсидируемых регионов. Теперь общенациональное и консенсуальное изживание Смуты диктует показательное "унижение" даже регионов-доноров. И Совет Федерации во всех этих событиях - если на минуту отвлечься от правовой стороны дела и смотреть на него исторически - был лишь лакмусовой бумажкой. При этом следует особо заметить в России нового времени, периода национальных государств, региональный лидер, "феодал", никогда не имел никаких шансов перейти на общенациональный уровень. Все попытки сделать это лишь продлевали Смуту и агонию государства. В этом и лежала некая историческая справедливость позапрошлогоднего политического поражения московского клана Лужкова.

Региональная политика прошлого и настоящего - борьба с угрозами или фантомами?

РЖ: Угроза распада России и сепаратистские тенденции начала 90-х - были ли они реальны тогда, реальны ли они сейчас? Боится ли Центр экономически свободных регионов? Решится ли Путин на устранение тех асимметрий, которые присущи современной федерации и вызваны ее этнической природой?

М.К.: Мне неоднократно приходилось не ради красного слова повторять: если бы после августа 1991 года референдум о независимости проходил не только на Украине, но и в исторически, экономически, лингвистически и ситуативно-потребительски близких ей тогда Воронежской или Ростовской областях России, то я почти не сомневаюсь, что - в припадке экономического, "колбасного", эгоистического самоспасения - политическую независимость (со всей риторикой "понимания единства исторических судеб") от Москвы объявили бы и Воронеж, и Ростов. Игра горбачевского СССР против суверенизации союзных республик на поле входящих в них автономий или протоавтономистских национальных групп была и, безусловно, подводила страну предельно близко к перспективе фрагментарного саморазрушения. Супротив этой перспективы даже катастрофическое, принципиальнейшее для судьбы России отделение Украины - не самое страшное. Следы такой фрагментаризации до сих пор видны в крайне тяжелых, неоперабельных случаях в Абхазии, Южной Осетии, Нагорном Карабахе, Приднестровье. Вся история бандитской "независимости" Чечни, если кто еще помнит, началась еще в СССР, с отмены Горбачевым режима ЧП, введенного в республике Ельциным. То есть наибольшая угроза распада России существовала именно в рамках ее существования внутри СССР, в 1990-1991 годах. В истории независимой России я такой реалистической перспективы не вижу.

Также не вижу никаких опасений центра в отношении экономически свободных регионов: не следует забывать, что экономическая свобода - основа современного экономического и политического порядка. Асимметрия же между этническими и территориальными субъектами федерации не обязательно должна быть устранена. Реальность вообще полна жизненных асимметрий, и полная их симметрия, гармонизация - в некотором роде, противоречит живой, развивающейся жизни. Не забудем также и о том, что, например, национальные интересы крупнейшего нерусского этноса России - татар - реализуются не только в "этническом суверенитете" Татарстана, но и в территориальном, гарантированном всюду на территории России, соблюдении этнических прав татар, живущих вне Татарстана (их большинство). Поэтому вовсе нет никакого императива в непременном уничтожении территориально-этнической асимметрии. Чувство чрезмерной асимметрии подпитывается явным неравновесием "этнических суверенитетов" русских и других народов России. Существование одного, единого Татарстана (даже объединяющего меньшую часть российских татар) как своеобразной татарской "метрополии" в гораздо большей степени консолидирует, защищает и развивает этнокультурные права татар, чем десяток русских областей, в которых этническая консолидация русских приносится в жертву административной традиции и призрачным бюрократическим интересам.

Запланированное же укрепление государственного единства России через нарезку федеральных округов, на самом деле, отнюдь не приводит этнические субъекты федерации к "единому знаменателю", но напротив - ставит внутри федеральных округов, лицом к лицу с консолидированными нерусскими "метрополиями", раздробленные русские области в еще более неполноправное положение. Федеральные округа, подчеркивающие это неполноправие, диаметрально противоположны задачам защиты этнокультурных интересов русского народа. Почти во всех округах русские не имеют своей этнической "метрополии", а их регионально-, культурно-исторические общности (казачество и т.п.) разделены. Вредная чрезмерная асимметрия может быть преодолена лишь путем слияния "кустов" русских областей, укрупнения русских регионов, путем создания историко-географических русских "протометрополий", отделенных (сколь угодно внутри федеральных округов) от других этнических субъектов федерации. Решится ли Путин на реализацию этих вполне умозрительных идей - вопрос некорректный, но очевидно, что дальнейшее развитие государства без конституционных трансформаций невозможно, что конституционная реформа абсолютно неизбежна. Главное, чтобы административный восторг, во многом запутавший проект федеральных округов, не помешал бы и этой реформе, не ослабил бы позиции государственных реформаторов.

РЖ: Почему "интеграция сверху", оправдан ли "дирижизм центра"? Были ли реальные межрегиональные проекты "снизу"? Что приобрел и что потерял центр - управляемость, благосостояние регионов, политические и гражданские свободы, единое правовое поле?

М.К.: Реальные межрегиональные ассоциации, безусловно, есть. Но следует ли так уж много возлагать надежд на способность регионов скоординировать дорожное строительство или ловлю рыбы? Никакого общегосударственного институционального значения они так и не приобрели. Поэтому "интеграция сверху" - вот хоть для слияния русских областей - не только законный, но и единственно возможный путь. Но федеральные округа - не институты, а их заменители - "субституты", с позволения сказать. Экономические и политические интересы с грехом пополам еще только начали учиться реализовывать себя через существующие институты, чтобы их загнать в новосозданные "субституты", можно выстроить вокруг них новую бюджетную кормушку √ но это стимулирует развитие паразитического, бюрократического рынка, изначально противоречащего реализации гражданских, общественных экономических и политических интересов.

О потерях и приобретениях центра судить пока воздержусь. Его главная задача нынче - не потерять собственного качества во все более выходящей из-под рационального контроля центра региональной реформы, не девальвировать себя как управляющий (а не только надзирающий) центр, не принести себя в жертву ложной принципиальности, заставляющей закрывать глаза на легендарную уже неэффективность бюрократии федеральных округов.

РЖ: В целом, унитарное государство - выход или угроза?

М.К.: Унитарного государства в России, стране Касимовского царства, Великого княжества Финляндского, Урянхайского края, Царства Польского и т.п. не было никогда. Странно думать, что, названные одинаково, органы власти останутся единоприродными и в Якутии, и в Петербурге. Есть российскую реальность придется в таком виде, как она есть - непережеванной и гетерогенной. Это не значит, однако, что перед гетерогенностью следует капитулировать, но федерализм - достаточная мера реализма, за пределами которой (в конфедерации или унитарном государстве) вашим противником становится уже не отдельная региональная бандитская мафия, а сама историческая традиция государственного управления, способного бороться с бандитизмом, локализуя его в этнокультурных, а не общегражданских границах. Неспособность этакой этнической нейтральности или "слепоты" в борьбе с бандитизмом уже достаточно продемонстрировал и опыт образцовой американской или французской полиции.

Выводы

РЖ: Итак, региональные реформы Путина - поиск вслепую или многоходовка? Произойдет усиление региональных элит или их ослабление? Собственность и политвлияние перейдет к общефедеральным структурам (полпреду, партии, трансрегиональные корпорации) или будет и дальше прибираться к рукам в регионах?

М.К.: Региональные реформы - попытка двух-, трехходовки. Но уже первый ход требует перемены сценария. Перспективы региональных элит и будут зависеть от этой перемены. Собственность - как была, так и останется в регионах. Только общефедеральные политические союзы собственников станут более тонкими. А иным федеральным политикам неожиданно страшно замечтается стать простым региональным собственником. Но не получится.

РЖ: Что-нибудь качественно изменилось, или это не более чем временные "возмущения"?

М.К.: Изменилось. Изменилось восприятие возмущений. Новые поколения игроков готовы теперь вскакивать на волну всякого возмущения, как в первый попавшийся вагон любой электрички. Ибо по нынешним временам опоздавшие рискуют уже никогда не вернуться, а из электричек - почти каждая везет к выигрышам. Потому что выигрыш - в самой динамике.