На первый взгляд, поездка президента Российской Федерации в Кишинев несколько не вписывается в рамки его европейского турне: одно дело переговоры в Мадриде и Берлине, и совсем другое - визит в Кишинев.

Однако, если вспомнить о недавних центральноазиатских поездках российского лидера, его визит в Молдавию выглядит не только укреплением позиций Москвы внутри весьма аморфного СНГ накануне предстоящего в конце июня очередного саммита руководителей бывших советских республик, но и укреплением позиций России по периметру бывших границ Советского Союза. В конце концов, и Узбекистан, и Таджикистан, и Молдавия не имеют с Россией общих границ: но сегодняшнее - и потенциальное - российское влияние на развитие ситуации в этих странах может быть даже большим, чем с непосредственными соседями России. В молдавском случае проблема не выглядит столь геополитически запутанной, как в Центральной Азии. В своем диалоге с Узбекистаном Россия должна учитывать интересы самых разнообразных участников большой региональной игры - и Соединенных Штатов, и Ирана, и Пакистана, должна делать выбор в пользу противоборствующих сторон афганского конфликта. В случае с Молдавией ситуация, сложившаяся в этой республике, связана прежде всего с урегулированием приднестровской проблемы. И у России здесь конкурентов нет. Прежде всего потому, то остальные соседи Молдавии либо не вызывают доверия у Кишинева и Тирасполя, либо не могут оказать реального влияния на противостоящие стороны конфликта. Румыния никак не может вмешаться в ситуацию, так как любые комментарии из Бухареста, во-первых, начинают сразу же эксплуатироваться Тирасполем как доказательство прорумынской ориентации молдавского руководства, а во-вторых, раздражают Кишинев, который немедленно должен начинать оправдываться и в стотысячный раз делать заявления об отсутствии у него стремлений объединиться с румынами в единое государство. Украина многие годы выглядит как некий конкурент России в вопросе приднестровского урегулирования. Однако это призрачная конкуренция: Киев не имеет в Приднестровье собственных вооруженных сил, приднестровская элита прибегает к киевскому посредничеству в самых крайних случаях - впрочем, как и кишиневская. Скорее, участие Киева в происходящем должно подчеркивать международную ангажированность миротворческих усилий. И быть рассчитанным на будущее: в конце концов, Украина - сосед Молдавии и непосредственно ее приднестровского региона, так что в случае урегулирования приднестровской проблемы Украина не сможет не играть важной экономической роли в делах территории, на которой, кстати, проживает значительное количество автохтонного украинского населения.

Пока же реальное влияние на происходящее между Молдавией и Приднестровьем может оказать только Россия. Нужно отметить, что сейчас в политическом процессе весьма благоприятный момент: и в Кишиневе, и в Тирасполе готовятся к президентским выборам. И президенту Молдавии Петру Лучинскому, и президенту самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республики (ГМР) Игорю Смирнову необходимо доказать своим избирателям, что разрешение конфликта сдвинулось с мертвой точки. Правда, доказательства эти должны быть совершенно различного рода: Лучинскому необходимо продемонстрировать, что неблагоприятная экономическая обстановка по обоим берегам Днестра требует от элит демонстрации хотя бы политических достижений.

Другой вопрос: как влиять? Идеологически для Владимира Путина это непростая задача. С одной стороны, своей операцией в Чечне Россия зафиксировала приоритет территориальной целостности государства над соображениями национального самоопределения. Предлагаемая реформа взаимоотношений между регионами и центром так же говорит о необходимости четкого управления данным государственным организмом: предложенные недавно Кишиневом Тирасполю полномочия куда шире, чем права любой российской республики, тем более после превращения ее в часть федерального округа. Так что, на первый взгляд, поддержка должна быть оказана именно молдавской позиции. Однако существует еще и линия на защиту интересов русского и русскоязычного населения в бывших советских республиках, официально оформившаяся в принятой еще под председательством Владимира Путина в качестве премьера концепции поддержки русского языка и культуры. Эту линию, вне всякого сомнения, будут активно эксплуатировать приднестровские руководители. В недавнем прошлом она уже помогала им преодолеть молдавские апелляции к Москве и находить все новых и новых союзников в российских коридорах власти. Реальный российский интерес состоял бы в таком решении конфликта, который обеспечивал бы территориальную целостность Молдавии, но в то же время предусматривал бы сохранение особой роли Приднестровского региона как гаранта российских позиций в республике. Однако, как это не раз бывало во взаимоотношениях России с ее союзниками, в случае с Приднестровьем давно уже перейдена та граница, когда Москва может использовать руководителей ПМР в собственных интересах - скорее уж они используют Москву для сохранения собственного, весьма анахроничного и экономически несостоятельного режима. Но зато этот режим всегда может заявить о своей идеологической близости к России, необходимости защиты прав русскоязычного населения и прозападных ориентирах Кишинева. Даже если Владимир Путин согласится с этими доказательствами, ему придется учитывать, то нынешнее кишиневское руководство, возглавляемое имеющим богатые связи в Москве бывшим секретарем ЦК КПСС Петром Лучинским, - самое "менее прозападное" из возможных. Приднестровский вопрос все равно будет решен - и вряд ли при нынешнем отношении к сепаратизму на левом берегу Днестра возникнет самостоятельное государство. Но уже от сегодняшней позиции России зависит, на кого будет ориентироваться Молдавия после урегулирования приднестровского кризиса.