Vladimir Meciar, Dana Podracka, Luba Sajdova. Slovenske tabu. - Silentium, 2000

Владимир Мечьяр до сих пор не страдал склонностью к бессовестному самовосхвалению. Автор новой книги, три раза побывавший на посту словацкого премьер-министра, а теперь уже два года - рекордный срок - пребывающий не у дел, вспоминает, как в бытность премьером был отправлен в больницу на обследование и уснул под действием снотворного. "Я проснулся, увидел, что в комнате, кроме меня, никого нет, нашел свои вещи, переоделся, вышел из больницы и отправился прямиком на работу. Спустя непродолжительное время перепуганная команда врачей уже искала меня повсюду, спрашивая, куда подевался премьер-министр. А я в это время сидел за своим рабочим столом".

Вторая книга Мечьяра, написанная уже после двух его горьких поражений - на парламентских и президентских выборах (в сентябре 98-го и мае 99-го соответственно) - изобилует такими вот хвастливыми и весьма неправдоподобными историями. Сквозь дешевое философствование, щедро приправленное словацкими пословицами, проступает образ глубоко разочарованного человека, упрекающего всех подряд - прессу, иностранцев, глупых товарищей по партии и, наконец, словаков в целом - в том, что они оказались неспособными оценить его достижения, доброжелательность и искренность.

Книга "Словацкое табу" представляет собой набор заискивающих вопросов/реплик соавторов Мечьяра, служащих трамплином для монологов бывшего премьера. По словам Подрачки, на имя Мечьяра, "ненавидимого и любимого столь многими" в Словакии и за ее пределами, было наложено табу. Однако на протяжении всей книги Мечьяр так ни разу и не предпринимает попытки разобраться, почему большинство словаков высказалось против его возвращения к власти.

Иллюзия величия

Владимир Мечьяр сделал поистине впечатляющую карьеру. Он был министром внутренних дел в правительстве переходного периода первой половины 90-х. Был избран премьер-министром на первых свободных выборах в Чехословакии в 1990 году, затем снова в 92-м и, наконец, в 94-м, уже в независимой Словакии, после отделения страны от Чешской республики. Дважды - в 91-м и 94-м году - он терял власть посреди срока, когда его коллеги в правительстве признавались в неспособности с ним работать по причине его авторитарных наклонностей и лишали его парламентского большинства. Но каждый раз он возвращался на волне мощной, хоть и постепенно убывающей народной поддержки. Выборы 98-го года вновь вознесли его на вершину, но он не сумел сформировать свое правительство, когда все оппозиционные партии, за исключением одной, объединились в новую правящую коалицию под руководством премьер-министра Микулаша Дзуринды.

Главным достижением Мечьяра стал договор о мирном разделе Чехословакии. Книга полна ссылок на иностранных высокопоставленных лиц - таких, как тогдашний немецкий канцлер Гельмут Коль и российский президент Борис Ельцин, - которые, по утверждению Мечьяра, активно способствовали утверждению независимости Словакии. Колю Мечьяр сказал следующее: "Мистер канцлер, я занимаюсь тем же, чем и вы. Разница только в методе. Вы объединяете немцев; я делю на части Чехословакию, но оба мы осуществляем одно и то же право [на самоопределение], которое есть у словаков, так же как и у немцев". После этого, рассказывает Мечьяр, "Коль очень долго смотрел мне в глаза, оценивая мою решимость и силу, прежде чем позволил себе расслабиться и улыбнуться".

Мечьяр снимает с себя обвинение в том, что самим словакам так и не дали сказать свое слово на референдуме о разделе Чехословакии. На это он отвечает, что, в соответствии с тогдашним законом о референдуме, если бы словаки проголосовали за независимость (притом, что ни один из опросов общественного мнения в то время не подтверждал их стремления к отделению), им пришлось бы лишиться их доли федеральной собственности - она целиком перешла бы к чехам. Но если вспомнить о "справедливой" и "конструктивной" позиции Вацлава Клауса, тогдашнего премьер-министра Чехии, принимавшего участие в переговорах о разделе федерации, остается неясным, почему бы тогда было не внести поправки в закон о референдуме.

Единственный четырехлетний срок - с 94-го по 98-й год, - который Мечьяру удалось отбыть полностью в качестве премьер-министра, его и погубил. Вычищая сторонников оппозиции из государственных учреждений, натравливая тайную службу безопасности на оппозиционно настроенных политиков и журналистов и улучшая материальное положение своих политических союзников за счет безрассудных приватизационных сделок, Мечьяр тем самым отсрочил вступление Словакии в НАТО и Европейский союз, в результате чего лишился поддержки в собственной стране, в том числе и на выборах 1998 года.

Сам себя не похвалишь...

Между тем экономические успехи Мечьяра периода 1994-98 годов (по крайней мере, на бумаге) выглядят солидно. Его правительство привлекло в экономику громадные зарубежные кредиты, из которых финансировались крупномасштабные общественные проекты - например, строительство скоростных дорог и электростанций. За это время зарплаты населения выросли на одну пятую, а по объему валового внутреннего продукта страна обогнала даже Польшу и Венгрию. Однако, несмотря на полные карманы, избиратели остались при своем мнении. "Рядом со мной никогда не было никого, кто мог бы продать мою работу, - говорит Мечьяр. - Я делал то, что должно было принести плоды через 100 лет, но продать это [своему народу] мне удавалось из рук вон плохо или не удавалось совсем".

Бывший премьер-министр не оставляет попыток найти виновных: "Во время выборов 1998 года словацкое население впервые столкнулось с манипуляциями средств массовой информации: СМИ развернули психологическую войну. Словаки, не привыкшие к тому, что не все, что пишут или говорят, заслуживает доверия, попались на удочку". Далее Мечьяр утверждает, что "геббельсовская пропаганда", обычно финансируемая из-за границы, сильно подействовала на молодых и неискушенных - тех, кто в большом количестве пришли на выборы и в результате поддержали оппозицию. Это обвинение в какой-то степени справедливо; начиная с 1995 года почти все словацкие коммерческие СМИ ополчились против Мечьяра - и не без причины: Словакия стала заметно терять скорость на пути к своей цели, вступлению в НАТО и Европейский союз.

Мечьяр, по-видимому, совершенно не способен критически оценить результаты своего труда. Его книга - еще одно доказательство правоты тех его противников, кто всегда считал Мечьяра параноиком. Самой серьезной своей ошибкой Мечьяр считает неудачный выбор партнеров для сотрудничества (как вышло, например, с бывшим президентом Михалом Ковачем) и, опять же, неспособность выгодно продать свою "хорошую работу". Неудивительно, что популярность Мечьяра продолжает падать: по результатам декабрьского опроса общественного мнения, число его сторонников сократилось до 17% (чего не бывало еще никогда); в рейтинге политиков, пользующихся доверием у населения, он переместился с первого места, где пребывал почти все 90-е, на пятое. И все это на фоне сокращения реальных зарплат и ежедневных распрей в правительстве - факторов, которые должны были бы способствовать росту его популярности.

И, наконец, Мечьяр теряет веру в самих словаков. Вместо того чтобы выступить против правительства Дзуринды, "толкающего страну в пропасть", население бездействует. Свидетельство тому - низкая активность словаков на ноябрьском референдуме о возможных досрочных парламентских выборах, спонсированного партией Мечьяра. "Люди видят, что положение ухудшается, - и тем не менее терпят правительство, причиняющее им страдания. Они терпят коррупцию. Они терпят чудовищную ложь и конфликты, в которые нас втягивают; они терпят скверную работу министров и безмолвствуют. Куда нас все это заведет? Будет ли у нас протекторат, полицейское государство или диктатура?!" Мечьяр не может найти объяснение тому, что нация, которой он "преподнес" независимость, вдруг впала в летаргический сон.

Третья и последняя часть книги, озаглавленная "Политик с человеческим лицом", содержит довольно глупые личные вопросы одного из интервьюеров Мечьяра, Любы Сайдовой ("Верите ли вы в любовь?"; "Нравится ли Владимиру Мечьяру проявлять доброту?"; "Терпимы ли вы?"), и многочисленные нескромные ответы (да; конечно, да; да, в высшей степени). По словам Мечьяра, он обладает "неиссякаемым чувством юмора". Очевидно, словакам его смех уже приелся.

Transitions Online (TOL), 25 января 2001 года

Перевод Ольги Юрченко