Моя статья "Кризис журнализма в СССР" появилась в журнале "Веке XX и мир" в 1991 году, еще до августовского путча. Не могу сказать, что мои тогдашние размышления о проблемах российской журналистики были опровергнуты последующим развитием событий. Скорее наоборот. Конечно, тогда трудно было себе вообразить, что после отпуска цен и приватизации пресса настолько утратит свою функцию общественного форума и превратится в органы лоббирования финасового-промышленных групп и выяснения отношений между ними. При всей критике, от которой я нисколько не отказываюсь, направленность моей статьи была оптимистическая, потому что она основывалась на достаточно простой и, как сегодня представляется, наивной логике "западничества" с ее нормативными представлениями о Западе как мере всех вещей и наличия единственного направления движения российского общества.
Вопрос "Куда ж нам плыть?" не вставал, речь могла идти только о сроках и трудностях. Плыть надо было, конечно же, к "тому берегу", направление движения было однозначно задано. Но берег по мере движения все отдалялся, превращаясь в фатаморгану, компас зашкалило и посудину закружило в водовороте, который можно описать различными метафорами. Но я этого не буду делать, поскольку в своей давнишней статье как раз критиковала злоупотребление цитатами как показатель лености мысли. Во всяком случае, десять лет назад трудно было себе представить, что число журналистов, погибших и убитых при исполнении своего профессионального долга перевалит за 200, что количество жертв будет многократно превзойдено числом скурвившихся, продавшихся писак и киллеров, приравнявших перо к установке Град и что обыкновенная профессиональная щепетильность опять превратится в подвиг.
Но в этом отношении журналистское сообщество нисколько не отличается от других профессиональных групп, выживающих и агонизирующих в отсутствие гражданского общества. Правда, журналисты пользуются эксклюзивным правом нести в каждый дом потоки ксенофобии и пошлости, невежество, глупость и откровенное вранье. Такая вот элита, тиражирующая массовые предрассудки. Естественно, я чувствую потребность выразить свое почтение и даже восхищение тем профессионалам, которым удается не поступаться своей порядочностью, т.е. совершать подвиг. Но я этого делать не буду, именно потому, что, с одной стороны, это их интимное дело, их моральное хозяйство, а с другой, на что им мое признание с "того берега".
Вот я собиралась никого не цитировать, но тут же, как подруга орвелловского Уинстона из "1984" на очной ставке в Министестве любви, при первой же конфронтации с российским культурным контекстом предаю свой стилистический принцип, и даже не без удовольствия. Как говорил один японец: "У меня нет принципов, у меня только нервы". И поскольку обнаженность последних всех нас, без различия вглядов и доходов, все еще объединяет, то я позволю себе процитировать одну очень известную строчку, которая не выходит у меня из головы после принятия Думой закона о ввозе и переработке радиоактивных отходов: "Все расхищено, предано, продано". Ахматова написала эти стихи, когда меняла пайковую селедку на табак, и не думала о правах собственности, а экпроприированными Рябушинскими никто тогда не интересовался.
Сегодня вся эта метафорика приобрела совершенно физический смысл. Только вот "светло" отчего-то не становится, разве что как в Чернобыле. Материальному и моральному банкротству и даже массовому уничтожению населения с помощью золотоносной атомной свалки нельзя больше противопоставить ничего "чудесного", никакой сублимации. А общество безмолвствует. Делать на этом национальную культуру можно было только один раз.
Почему-то больше всего запомнилась невероятная куча отбросов во дворе серого дома на Пушкинской, загаженная и вонючая лестница, немыслимые кабинеты и одухотворенные, еще не оплывшие, лица. Потом был евроремонт, и журнала не стало. Или наоборот. "Век", хотя и издавался несколько лет, был бабочкой-однодневкой гражданского общества. Его пафос не выдержал нахрапа приватизации и пиара. Но общественная мысль ушла за десять лет не особенно далеко, а во многих случаях и деградировала в арбузную пустоту мегапорталов, благо битов ему отпущено немеряно. Просто теперь все эти претензии на "дискурс" носят привкус уже даже не второй свежести.

Берлин