Месяца полтора-два назад случился небольшой международный скандальчик, не замеченный, впрочем, почти никем: делегацию КПРФ не позвали на свой съезд французские коммунисты. Лидер последних, человек с совершенно по-китайски звучащей фамилией Ю (тонкая ирония судьбы?), послал в Москву ругательное письмо, в котором заявил, что российские коммунята - нехорошие ребята, поскольку до сих пор чтут Сталина и не осуждают войну в Чечне. А потому в солнечной и свободной Франции делать им явно нечего.

Инцидент этот не заслуживал бы особого внимания, если бы не был отражением того идеологического хаоса, который в 90-е годы воцарился и в российской, и в европейской политике. Ничего не поделаешь - эпоха постмодернизма, а если выражаться проще - тотального бардака. "Все смешалось в доме Облонских..."

Нет, с формальной стороны все по-прежнему: на Западе ни левые, ни правые партии - и соответствующим образом настроенные слои общества - никуда не исчезли, в России же они вроде как появились. Все как у людей. Но под "правизной" и "левизной" в разных странах понимаются совершенно разные вещи. Что говорит, на наш взгляд, о начинающихся серьезных изменениях политической картины всей западной цивилизации, от США до (простите меня, поклонники евразийства) России.

1. Запад

В экономических вопросах грань между правыми и левыми на Западе почти стерлась. В Америке она несколько заметнее: демократы традиционно выступают за более сильное государство, социальную защиту всех, кто в ней нуждается (при весьма широком толковании понятия "нужда"), относительно высокие налоги и т.д. Программа республиканцев прямо противоположна: сокращение государственных расходов, снижение налогов, ревизия социальных льгот, большая свобода для частного бизнеса. Дебаты по всем этим пунктам - неотъемлемая часть любой предвыборной кампании в Штатах. Нынешняя, президентская-2000, не исключение, однако в условиях небывалого экономического процветания, которого добились США, накал страстей вокруг всего вышеупомянутого не столь велик.

В Западной Европе ситуация еще занятнее: левые партии, пришедшие в середине и конце 90-х к власти в Германии, Великобритании, Франции, Италии, вдруг начали вести явно правую экономическую политику. Так, немецкий социал-демократический канцлер Шредер обнародовал программу резкого сокращения государственных расходов ("затягивания поясов"), на которой едва не погорел: его СДПГ с треском проигрывала одни земельные выборы за другими, и дело бы кончилось для нее полным крахом, если бы не скандал вокруг незаконного финансирования ХДС, главного соперника социал-демократов. Шредер может перевести дух...

Нынешний британский премьер Тони Блэр неоднократно слышал упреки в "предательстве идеалов" со стороны левого крыла своей лейбористской партии: его программа New Labour действительно превратила некогда отчетливо розовых лейбористов во вполне умеренную центристскую партию. Глава французского правительства, социалист Лионель Жоспен, тоже успел заработать репутацию самого прагматичного из левых премьеров за всю историю Пятой республики. Да и Массимо д'Алема, до недавних пор возглавлявший кабинет министров Италии, не предпринимал на этом посту ровным счетом ничего, что позволило бы вспомнить о его коммунистической молодости.

Словом, европейские левые отчетливо правеют, правые же в каком-то смысле левеют, признавая необходимость умеренного госрегулирования и благотворность модели "государства благосостояния", воплотившей в жизнь некоторые социалистические идеи. И те и другие поняли, что экономика живет по своим законам, которые не слишком сильно зависят от идеологических построений. Так что в этой области прагматизм торжествует. Но борьба идеологий разворачивается в другой плоскости, касаясь вопросов внешнеполитических, социально-психологических и даже моральных.

И здесь левые пока явно побеждают. Случилось небывалое: за время своего не столь уж продолжительного владычества на западе Европы и в США левые либералы и социалисты сумели навязать почти всему западному миру свою систему политико-философских координат. Оси этой системы - во-первых, пресловутая political correctness, выражающаяся в подчеркнутом почтении к правам всех и всяческих меньшинств, и, во-вторых, уверенность в неизбежной - причем довольно скорой! - победе либеральных ценностей в мировом масштабе. Меньшинства, кстати, в данном случае имеются в виду безопасные (или кажущиеся таковыми) - те, кто не имеет ничего против своего встраивания в глобальный либеральный проект. А этот проект предполагает "в ближайшей перспективе - сохранение своей (Запада - Я.Ш.) исключительной глобальной власти, а в далекой перспективе - ее трансформацию во все более институционализирующееся глобальное сотрудничество" (З.Бжезинский. Великая шахматная доска. - М., 1998. - С. 54).

Нельзя сказать, что подобные идеалы не близки и сердцам многих западных правых. Однако правые традиционно более прагматичны, но в то же время и более последовательны. Высаживаясь на Гренаду или бомбя Ливию, США при правом президенте Рейгане не утруждали себя поиском высоких принципов для оправдания подобных акций. "Защита национальных интересов" или "борьба с терроризмом" - и баста! Сугубо практические задачи, подлежащие выполнению. Эффективная имперская политика в духе Макиавелли и даже Сталина: "Цели ясны, задачи определены - за работу, товарищи!" Но тот же Рейган, несомненный антикоммунист, пошел на диалог с Горбачевым - потому что такой диалог тоже отвечал американским национальным интересам. Именно при правых политических лидерах - Рейгане и Буше, Тэтчер и Коле - и, несомненно, благодаря им Запад победоносно завершил "холодную войну".

При лидерах левых - Клинтоне, Блэре, Шредере - эта война едва не возобновилась. Из операции в Косово сделали чуть ли не новый крестовый поход против всемирного зла, хотя Милошевич по масштабам ну никак не тянет на нового Гитлера. И что же? Оный "Гитлер" по-прежнему царствует в Белграде, а Косово из головной боли сербского диктатора превратилось в проблему Запада, который теперь не знает, что же, собственно, делать со столь удачно защищенными им албанцами. Все это весьма типично для западных левых - и неумение доводить начатое до конца, и боязнь грязной и порой кровавой политической работы. Ну не любят они этого. Куда лучше провозглашать высокие принципы и выступать в белых одеждах гуманистов.

Во всем этом прослеживается давнее, с 1789 года, стремление левых к утопическому идеалу всеобщего равенства. Веря в верховенство либеральных ценностей, западные левые толкуют их именно в духе равенства людей - не перед Богом и законом, с чем было бы трудно спорить, а вообще. Все - люди, все - человеки, а потому даже вполне вежливый и пристойный намек со стороны одного индивида на инакость индивида другого (иностранца, чернокожего, женщины, гомосексуалиста, старика и т.д. и т.п.) зачастую толкуется как проявление расизма, шовинизма, "сексизма" и проч.

Все люди - братья, а Господь велел делиться. Такая вот чистенькая, прямо ангельская идеология. Ведущая, однако, порой к далеко не ангельским действиям. Например, к постоянно повторяющимся буйствам ультралеваков во время заседаний ВТО, МВФ, Всемирного банка и прочих организаций, которые рыцарям всеобщего равенства кажутся символом зла и несправедливости. На самом деле эти институты олицетворяют всего лишь неравенство - вещь естественную и даже необходимую в качестве двигателя общественного развития. Но крайне ненавистную левым. Вот и вываливают они грузовик с навозом перед зданием в Вашингтоне, где идет очередное совещание МВФ. Вот и требуют от самых развитых стран мира этакого экономического толстовства - списания всех долгов беднейшим государствам Африки, Азии и Южной Америки.

И в голову им не придет простейшая вещь: богатые народы потому и богаты, что пашут как волы и умеют организовать свою жизнь на разумных основаниях. А бедняки, ежели хотят прощения долгов, тоже должны чем-то поступиться - например, правом бесконтрольного распоряжения будущими международными кредитами. Не то опять разворуют: они не могут иначе. То же, кстати, относится и к России, которая, на мой взгляд, должна либо вовсе не иметь дела с МВФ и Всемирным банком, либо играть по правилам кредиторов и не допускать растаскивания средств, не предназначенных для обогащения кучки московских чиновников.

В общем, "левый марш" гремит по всему Западу. А что же правые силы? Они поразительным образом оказались не готовы к натиску левых, а потому позволили последним перехватить инициативу. Правые по большей части молчат (западноевропейские и американские СМИ процентов на 80 леволиберальны). Лишь время от времени, огрызаясь, они осмеливаются напомнить своим красно-розово-зеленым оппонентам, что мир еще далек от единообразия, о котором мечтают левые; что национальные ценности и идеалы отнюдь не умерли с образованием ЕС; что всякая интеграция - и экономическая, и военно-политическая - имеет не только положительные стороны; что права человека, несомненно, должны соблюдаться, но не только в отношении расовых, национальных, религиозных и т.п. меньшинств, которые нередко обнаруживают способность садиться на шею обществу, окружившему их заботой; что, помимо идеалов, существуют еще и интересы, во имя которых иногда стоит поступиться принципами - ибо такова природа политики.

Речь идет, конечно, о нормальных правых - тех, кто не подвергает сомнению основные принципы западной цивилизации, среди которых после 1945 года, к счастью, нет ни тоталитаризма, ни ксенофобии. Однако бездействие "нормальных" при все усиливающейся левой истерии расчищает дорогу "ненормальным" - ультраправым партиям и движениям, уже добившимся немалых успехов в Австрии и на севере Италии. Действие рождает противодействие, и чем сильнее левые - вместо решения реальных проблем конкретных людей - кричат об искоренении расизма, защите прав человека и борьбе с мировым злом, тем активнее ведет себя это самое зло в обличье как бритоголовых подонков, так и респектабельных бюргеров, голосующих за ультраправых.

Йорг Хайдер, конечно, не Гитлер, да и вождь итальянских ультраправых Умберто Босси - не Муссолини. Но чем дольше будет длиться владычество левых и пристыженное (непонятно почему) молчание правых, тем вероятнее появление на европейской политической сцене настоящих лидеров фашистского толка. И совершенно неважно, что Западная Европа - место зажиточное и сытое. С жиру, как известно, тоже можно беситься.

2. Центральная и Восточная Европа (ЦВЕ)

При всем стремлении беглых заключенных социалистического лагеря как можно скорее стать полноправными членами западного сообщества, а не обитателями некоего предбанника Запада, получается это пока ни шатко ни валко. Психологические преобразования, которые переживает ЦВЕ, отражает и идеологическая путаница, свойственная политической жизни стран этого региона.

Наиболее последовательными проводниками западнических идей здесь с самого начала 90-х годов являются партии либерального толка. В экономической сфере их программы вполне традиционны и имеют много общего со взглядами как правых, так и левых на Западе: приватизация, сокращение государственных расходов, гибкая налоговая политика, привлечение иностранных инвестиций - словом, сугубый прагматизм, диктуемый далеко не безоблачной экономической ситуацией. Во всем остальном восточноевропейские правые не только смыкаются с западноевропейскими левыми, но и в какой-то степени бегут впереди их паровоза.

Именно правоцентристы в Польше, Чехии и Венгрии были наиболее рьяными сторонниками скорейшего присоединения этих стран к НАТО. Они же - главные апологеты вступления в ЕС, в чем полностью солидаризируются с левыми западноевропейскими "евроэнтузиастами" (среди правых на Западе - особенно британских консерваторов и французских голлистов - полным-полно "евроскептиков"). В целом либералы в бывших соцстранах подчеркнуто следуют в фарватере западной политики. Так, во время операции в Косово парламент Польши (где псевдоправые располагают большинством мест) принял резолюцию, антиюгославский тон которой мог дать сто очков вперед самым агрессивным заявлениям натовского командования. А прошлой осенью, после начала второй чеченской войны, дружно осуждаемой левыми западными лидерами, группа правых депутатов польского сейма вручила чеченскому представителю саблю для передачи Аслану Масхадову. На сабле красовалась надпись: "За нашу и вашу свободу!" В общем-то - ерунда, но никто из западных политиков на столь откровенно недружественные по отношению к России акции не отважился. А поляки - пожалуйста.

Весьма занятная история, хорошо характеризующая левацкие загибы нынешних восточноевропейских псевдоправых, произошла в прошлом году в Чехии, где я сейчас живу. Несколько месяцев подряд здесь стоял жуткий шум вокруг "расистской стены на Матичной улице". Это улица в городе Усти-над-Лабем, на которой бок о бок жили чехи и цыгане. Чехи, устав от бытовых неурядиц и воровства, связанных, по их словам, с присутствием цыган, отгородились от них невысоким, но заметным заборчиком: мол, делайте, соседи, что хотите, но - на своей территории. Цыгане обиделись, обвинив чехов в расизме и попытках загнать их в гетто. На сторону цыган тут же встали президент Чехии Вацлав Гавел, уполномоченный по правам человека Петр Уль и лидеры либеральных партий. Не остались в долгу и международные правозащитные организации, и представители Совета Европы, и западные журналисты - все приезжали в Усти-над-Лабем, качали головой, глядя на несчастный забор, и укоряли чешских обитателей злополучной Матичной улицы. Те, как могли, объясняли: шум, мол, грязь на цыганской стороне, по карманам шарят, детей на улицу выпустить боязно, поживите здесь с наше, может, поймете, что не расисты мы, но иного выхода нет... Не убедили.

Чем дело кончилось? Правительство (левое, социал-демократическое, т.е., по нынешней восточноевропейской логике, - умеренное и прагматичное) приняло соломоново решение: стену-забор снесли, а дома чехов, живших на Матичной улице, государство купило по рыночной цене, позволив их хозяевам переехать в более спокойные места. Все вроде бы довольны, но проблема осталась, как осталась и разница в подходах к ее решению. Один из них присущ западным левым и восточноевропейским псевдоправым: согласно этому подходу, меньшинство право лишь потому, что оно - меньшинство, а значит, нуждается в защите. На тех же, кто осмеливается спорить с подобным утверждением, легко навесить ярлык расиста или шовиниста и начать с ним беспощадную борьбу. Это вообще давняя традиция левых - бороться не с проблемами, а с идеями, любить не людей, а человечество. Почти как у юмориста Андрея Кнышева: "Всемирный конгресс гуманистов прошел под лозунгом "Смерть человеконенавистникам!" Именно такова левацкая логика, странным образом разделяемая многими нынешними восточноевропейскими правыми.

Другой подход к проблемам меньшинств более прост, реалистичен и прозаичен - а потому не сулит тем, кому он близок, лавров борцов за всеобщее счастье. Это убежденность в том, что взаимопонимание между разными от природы людьми и целыми народами может быть достигнуто лишь путем взаимного приспособления. И потому нужно не только внушать тем же чехам уважение к их соседям и согражданам-цыганам, но и наоборот -приучать цыган уважать законы и обычаи страны, в которой они живут, и нравы ее народа. (Кстати, среди чешских цыган хватает работящих, образованных, вполне достойных людей, которым никто и не думает предъявлять какие-либо претензии.) Тогда и расизма никакого не будет, и бритоголовых на улицах поубавится. Но поди-ка объясни это робеспьерам из леволиберального лагеря...

Левым этого действительно не понять. Они отрицают право наций на самооборону (подчеркну, что речь идет о цивилизованной самообороне, а не о том, что происходит в "диком" Зимбабве или "цивилизованных" странах Балтии). Самое забавное, что подобная-то логика и ведет к самому настоящему шовинизму, разделению народов и наций на "хорошие" и "плохие": албанцев любим, сербов - нет; чеченцы - гордые и воюют за независимость, русские - гнусные, жестокие империалисты и колонизаторы; тибетцам симпатизируем, потому что их бьют и унижают, китайцев терпеть не можем, потому что они коммунисты и бяки... Желающие могут продолжить список.

3. Россия

У советских, как всегда, собственная гордость. В том числе и в идеологическом плане. Помнится, после своего избрания на второй срок президент Ельцин говорил о необходимости создания идеологии для новой России. И даже, кажется, какие-то совещания собирал и ответственных лиц из своей администрации назначал - чтобы сварганили, понимаешь, идеологию.

Идеология новой России начала, однако, возникать сама собой (о чем можно было и раньше догадаться - идеологию не изобретают, она рождается самой жизнью). Выборы состоялись - вначале парламентские, затем президентские, - и стало ясно, что Россия инстинктивно нашла свой путь. Вполне правый, если пользоваться западной системой координат, но с поправкой на извечные российские особенности.

Путина, конечно, можно называть "великой загадкой" или "котом в мешке", но тем не менее еще перед выборами большинство наблюдателей сходилось во мнении: при всей загадочности его политической программы фаворит (и впоследствии победитель) президентской гонки - скорее националист, чем коммунист, скорее демократ, чем фашист, и скорее либерал-рыночник, чем государственник-"колхозник". Все вроде бы подтвердилось. Таким образом, налицо основные признаки правой идеологии с заметным русским акцентом: приоритет национальных ценностей, сильной централизованной власти, частной собственности и технократического управления. Бог знает что получится из "правящей" партии "Единство" - отечественные бюрократы могут запороть любое начинание, - но, по логике вещей, в силу самой ориентации на Путина она должна стать отчетливо правой партией.

Обольщаться, конечно, рано. То, что более 50% голосов получил Путин, вовсе не значит, что соответствующее число граждан России проголосовало за правые идеи. А вот против голосовали люди с совершенно понятной политической ориентацией.

Во-первых, это сторонники Зюганова и КПРФ. Сия партия - чемпион политической маскировки: почти 10 лет она олицетворяет на российской политической сцене левые силы, будучи на самом деле ультраправой организацией. Мало ли какое у нее название - послушайте речи тов. Зюганова Г.А. и сравните их с основным идеологическим постулатом синьора Муссолини Б.А. начала 20-х годов: "Миллионы тружеников, - писал вышеупомянутый синьор, - осуществят синтез двух антитез: класс и нация" (см.: Ц.А.Кин. Итальянский ребус. - М., 1991. - С. 32). Сходство очевидно, особенно когда на трибуну поднимается генерал Макашов, окончательно не оставляющий сомнений в истинном характере нынешней российской компартии. "Дядя Зю", конечно, не Гитлер, но вот от аналогий с Муссолини и братьями Штрассерами никуда не денешься. Великодержавность, ультранационализм, ксенофобия, презрение к гражданским свободам - и все это под соусом борьбы за равенство и социальную справедливость. Таким образом, история с письмом мсье Ю, о которой шла речь в самом начале этой статьи, объясняется реальными идеологическими разногласиями между коммунистами французскими и российскими: если первые - это действительно левые, то вторые - замаскированные ультраправые. Что между ними может быть общего?

То, что такая партия, как КПРФ, регулярно получает 25-30% голосов, очень печально, но ничего не поделаешь: в империях, потерпевших поражение, ультраправые реваншисты всегда имели успех. Пока жизнь не налаживалась.

Вторая часть оппозиционного политического спектра - это истинные левые, т.е. либералы во главе с г-ном Явлинским и той частью СПС, которая вроде бы хочет с ним объединяться в "широкую демократическую коалицию". Сами себя они по недоразумению называют правыми, СМИ эту ошибку повторяют. Хотя по меркам Запада наши "правые", как и восточноевропейские, - самые что ни на есть левые либералы. На каких лозунгах строил свою столь пышную и столь неудачную президентскую кампанию Явлинский? Борьба с бедностью, создание рабочих мест, социальная защищенность, права человека, ускоренная интеграция с Западом, пацифизм. То есть нормальная программа левого европейского политика. В компании со Шредером, Блэром, Жоспеном Явлинский смотрелся бы вполне органично. В России же, как показали выборы, левая идеология особым успехом не пользуется - разве что в среде московской интеллигенции.

Вот вам, кстати, и объяснение нынешних трений в отношениях России с Западом. Помимо причин чисто геополитических, получается еще и несовпадение во внутриполитических процессах. Постараюсь пояснить, что это значит.

Американский историк и социолог Артур Шлезингер-младший выделяет две фазы социально-политического развития, свойственные Штатам и западному миру вообще. Первая - это фаза "общественной целенаправленности", которой свойственны реформизм или даже революционность, коллективизм, озабоченность людей общественными проблемами и такое состояние души, когда люди "спрашивают не что их страна может сделать для них, а что они могут сделать для своей страны" (А.М.Шлезингер-мл. Циклы американской истории. - М., 1992. - С. 49). К власти в подобных условиях приходят обычно левые силы, по своей природе стремящиеся изменить мир. Именно в эту фазу Запад вступил в 1992 году с избранием Билла Клинтона президентом США и последующими победами левых партий в Западной Европе (см. выше). Россия же похожий романтический период пережила несколько раньше - в эпоху "перестройки" и крушения коммунизма, т.е. позднего Горбачева и раннего Ельцина.

Вторая фаза социального цикла, по Шлезингеру, - это эпоха "частного интереса". Взбаламученное общество успокаивается, уставшие от перемен люди начинают жить главным образом семейными отношениями и повседневными делами и думать, условно говоря, не о том, что президент их страны волочится за каждой юбкой, а в Тибете китайцы обижают аборигенов, а о том, как опередить конкурента по бизнесу и оставить с носом налогового инспектора. Левых либералов у власти сменяют правые прагматики.

В последнее время в России и происходит нечто подобное. Таким образом, стихийно правая (несмотря на аморфный характер своей многопартийности) Россия имеет дело со все еще левым Западом - отсюда и проблемы, и непонимание. Будь у власти в Америке и Западной Европе правые политики - напряженности явно было бы меньше. Не исключено, что в скором будущем так и случится. Ведь прагматики с прагматиками всегда договорятся, а вот прагматики и идеалисты действительно говорят на разных языках.

4. Предварительные итоги

Какие выводы можно сделать из всего сказанного?

1. Вышеописанная международная идеологическая катавасия еще раз подтверждает: Россия - это странная, исковерканная собственной глупостью и чужой враждебностью, но все же Европа. Потому что вся политическая и идеологическая борьба в России разворачивается, по большому счету, вокруг тех же проблем, что и на Западе: роль государства и гражданского общества, права человека, национальный вопрос, угроза терроризма и т.д. И на мусульманском Востоке, и на Востоке Дальнем - в Китае, Корее или Японии, - проблемы другие, и подходы к их решению совершенно иные. Потому что другие цивилизации, другое, как говаривал Михаил Сергеевич, мЫшление. У русских же мозги хоть и "с тараканами" (по мнению многих американцев и европейцев), но устроены все-таки похоже на западные - иначе вышеупомянутые вопросы просто не возникали бы. Что, на мой взгляд, сулит определенные надежды на достойное будущее самой большой страны мира.

2. Эти надежды подрывает традиционное российское презрение к индивидуальным свободам. По данным одного из недавних опросов ВЦИОМ, более 75% россиян согласны поступиться оными свободами во имя наведения порядка в стране. Факт печальный, поскольку говорит о том, что наметившееся "поправение" российского общества - это даже не полдела. Вот когда правые перехватят у левых идею защиты личности перед мощью государства, идею верховенства закона, и спокойно, без левацких истерик и показного альтруизма, начнут воплощать ее в жизнь - тогда и можно будет на самом деле говорить об окончательном возврате России в европейскую цивилизацию.

3. В масштабе этой самой цивилизации противостояние левых и правых совершенно отчетливо перемещается с политического на психологический уровень. Это борьба между двумя типами сознания. Первый - назовем его левацко-прогрессистским - основан на уверенности в том, что передовые идеи действительно способны изменить мир, который, по мнению левых, отчаянно нуждается в подобных изменениях. Это своего рода духовный большевизм - ибо как большевики в свое время верили в мировую революцию, так и современные левые либералы верят в универсальность и благотворность своих идей для всего человечества.

Второй тип сознания - правоконсервативный - исходит из того, что мир есть, был и будет несовершенным, а каждый из народов, в нем обитающих, вправе искать собственные способы решения своих проблем - если эти способы не угрожают существованию других народов. Либеральные ценности хороши, утверждают истинные правые, но их немедленное насаждение повсюду без разбору может вызвать такую реакцию отторжения, что плохо придется всем, вне зависимости от политических убеждений.

Если левые как бы обращаются к миру с поучающим монологом, то правые предлагают диалог. От того, какой из этих двух подходов победит, вполне вероятно, будет зависеть облик всего мира в самом ближайшем будущем.