Русский Журнал / Политика / Лекции
www.russ.ru/politics/meta/20000904_glazer.html

Похвала "азиатским ценностям"
(окончание)

Натан Глейзер

Дата публикации:  4 Сентября 2000

Вопрос выживания

Таких примеров (сравнивающих системы образования в Восточной Азии и США. √ Прим. ред.)можно приводить бесконечное множество. Но остается основной вопрос. Выдержит ли и может ли выдержать культурная специфика общества воздействие индустриализации, урбанизации, нового потребительства, новых средств связи, всеобщей привлекательности "Титаника" и "МакДональдса", "глобализации" культуры?

Двое из главных смельчаков, пытающихся выявить изменение ценностей современных обществ, утверждают, что не выдерживает и не может выдержать. Такова позиция Алекса Инкелеса - в его сравнительных исследованиях модернизации наций - и Рональда Инглхарта - в его обширных изысканиях по вопросу о росте постматериалистских ценностей. Вместе с тем, одной из серьезных проблем, мешающих нам опереться на эти исследования, является то, что они охватывают очень немногие азиатские страны. Инкелес в свое оригинальное исследование модернизации включает Индию, но не восточноазиатские страны. Инглхарт в исследуемую им группу из сорока трех обществ включает из числа азиатских только Японию и Южную Корею, и по многим пунктам проводимого им сравнительного социологического анализа он не имеет данных из этих стран 1. Но даже в этом исследовании, где основной упор сделан на поддержке тезиса о глобализации, мы находим некоторые данные, противоречащие ему. В книге Инглхарта "Модернизация и постмодернизация" мы можем, например, отметить некоторые интересные восточноазиатские отклонения. В отношении к тезису "женщина должна иметь детей для того, чтобы выполнить свое предназначение", мы обнаруживаем очень низкий уровень согласия в обычных западных развитых странах, но очень высокую положительную реакцию в Японии и Южной Корее (оказывающимися в малоожидаемой компании из таких стран как Аргентина, Южная Африка и Венгрия). В ответах на вопрос: одобряют ли респонденты незамужних женщин, имеющих ребенка, - Япония находится на самом низком уровне среди других стран. В ответах на вопрос о том, должен ли человек любить и уважать своих родителей, невзирая на их недостатки, - показатели Кореи находятся на очень высоком уровне.

Аналогичны и данные, которые приводит Инкелес в резюме своего недавнего исследования: "Между 1963 и 1991 годами доля жителей Тайваня, утверждавших, что они посещают церемонии поминания предков, увеличилась с 39 до 75%". В отношении Японии мы располагаем одной из наиболее масштабных из где-либо существующих, серий исследований системы ценностей, проводившихся в рамках общенациональных обследований каждые 5 лет, начиная с 1953 года. Выбор в пользу сыновней почтительности к старшим возрос здесь с 61% в 1963-м до 73% в 1983 году. Как отмечает Инкелес, исследование 1990 года, проведенное в Шанхае, показало, что ценность "усердия и бережливости", несмотря на сорок лет коммунистического правления, находится на первом месте. Кроме того, пишет он, 72% опрошенных шанхайцев "считают, что неудача в жизни объясняется "недостаточно упорным трудом", и это аналогично установкам, выражаемым родителями в Японии и на Тайване при оценке академических успехов их детей. В Баодине, одном из городов континентального Китая, 95% опрошенных взрослых и их детей подчеркнули значение сыновней почтительности к старшим, тогда как в Гонконге "поразительно большая часть опрошенных (88%) согласились с идеей о том, что "правительство должно наказывать непочтительность".

И вместе с тем, изменения, конечно, происходят. Инкелес отмечает, что доля населения на Тайване, рассматривающего в качестве "очень важной" такую давнюю традицию, как сохранение сыном преемственности семейной профессии, снизилась с 70% в 1963-м до 32% в 1991 году. Поддержка некоторых традиционных ценностей сократилась и согласно японским исследованиям.

Семья универсальна

Ту Вей-Мин в книге "Конфуцианская этика сегодня" рассказывает историю о почетном знаке, который был послан городом Тайбэем в качестве дара его городу-побратиму Хьюстону с запечатленной на нем сентенцией Конфуция "У мужчин есть карьера, у женщин есть семья". Хьюстонские феминистки выразили протест, вопрос стал предметом голосования, и в конечном счете был принят измененный перевод фразы. Ко Бьонг-Ик, корейский социолог, выступающий в качестве одного из авторов в книге Ту Вей-Мина "Конфуцианские традиции", сообщает нам, что большинство корейцев продолжает выражать приверженность конфуцианским убеждениям и конфуцианской практике, несмотря на свою приверженность другим религиям. "О 90% корейских католиков и о 76,4% корейских протестантов... может быть сказано, что они конфуцианцы в соответствии с их убеждениями и поведением". И, как он пишет в заключение, "все мужчины - конфуцианцы".

Говорим ли мы, приводя такие данные, о конфуцианстве, о постконфуцианстве, о вульгарном конфуцианстве или о народном конфуцианстве (все эти термины используются при обсуждении азиатских ценностей)? Ведь ни в одной из этих стран не существует некоего официального конфуцианства. Идет ли речь о чем-то большем, нежели о некой прочной семейной этике, не слишком отличной от той, которая до недавних пор доминировала в Соединенных Штатах (и которая все еще доминирует здесь среди многих недавних иммигрантов)? Насколько отличаются азиатские ценности от семейной этики, служащей почти одинаковым связующим компонентом всех традиционных обществ до начала вестернизации, модернизации, индустриализации, массовых средств информации и их разрушающих воздействий?

Когда мы говорим об азиатских ценностях, мне кажется, что мы имеем в виду нечто выходящее за рамки специфической традиции конфуцианства, нечто такое, для обозначения чего не обязательно нужны ссылки на великую традицию, на великие книги или на классических философов. Это - роль, которую играет семья, будь то широкая или нуклеарная, почти во всех обществах, не достигших уровня индустриализации, урбанизации и государственных социальных воспомоществований, типичных для экономически развитых наций Западной Европы и Северной Америки. Иными словами, когда мы произносим слова "азиатские ценности", не думаем ли мы в действительности - да простится мне банальность выражения - о том же, что обычно имеют в виду американские политики, когда они превозносят "семейные ценности" или оплакивают их упадок?

Семья универсальна. Некоторая особая степень близости, ответственности и доверия, связывающих членов семьи, также почти универсальна. Ожидается, что матери будут растить детей, и они это делают. От отцов ожидается, что они будут помогать. Братья и сестры имеют определенные отношения и ответственности, которые они, как ожидается, должны поддерживать. Главы семей заслуживают уважения и почтения со стороны детей и пользуются ими. И так далее. Конечно, определение того, кто должен быть включен в состав семьи, может различаться. В одном обществе это - родственники отца, но не матери; в другом в нее включается большее или меньшее число родственников, не входящих в состав нуклеарной семьи. Но нуклеарная семья остается основой общества. Ее размеры и значение заметно уменьшаются в развитом современном обществе, где различные функции взяли на себя внесемейные институты. Хотя мы все еще по большей части рассчитываем на семью в плане воспитания детей, их социализации и предоставления им образования, развитые западные общества имеют также развитые заменители для семьи. Центры по уходу, школы и пенсии для престарелых постепенно стали жизненно важными вследствие ослабления семьи под напором индустриализации и урбанизации. Возможно, существование этих замещающих семейные функции институтов еще больше ослабляет семейную структуру. Это, конечно, предмет постоянного спора между либералами и консерваторами.

Ясно, что эти семейные связи важны для экономической эффективности. Детей подстегивают к упорному труду в школе и к карьере не только ради доброго имени семьи, но и потому, что от них ожидается, что в свое время они будут помогать родителям. Бизнес часто находит для себя наиболее надежных служащих в семье или среди членов квазисемьи. Наиболее послушных подчиненных и хороших преемников бизнесмены ищут среди своих детей и внуков. Руководители требуют и ожидают от подчиненных почтительности, как это делают отцы в отношении своих детей, и подчиненные ведут себя соответствующим образом. Так было на протяжении тысячелетия. И именно это обнаруживают сегодня социологи в восточноазиатских странах.

Но, выполняя, насколько это возможно, свою роль, фактор семьи не может быть единственным или ключевым компонентом экономического успеха и достижений. Если бы это было так, то мы не могли бы объяснить, почему отстает индийский субконтинент. У Индии нет проблем с семейными ценностями. Смотря американские фильмы, индусы недоумевают - где здесь семья? В индийских фильмах семья есть у героя, она есть у героини, даже у злодея есть семья. Отцы, матери, братья и сестры, тети и дяди со своими функциями, требованиями и обязательствами населяют эти фильмы, как и индийскую реальность.

Вопрос о том, почему в одних случаях феномен семейных связей способствует экономическому успеху (как в странах Восточной Азии), а в других - нет (как в Индии и в Африке), должен заставить нас задуматься о различиях в концепциях семейных уз в разных обществах и культурах. Обычно отмечается, что в Африке семейная связь не означает, что члены семьи будут помогать предпринимателю, обеспечивая его трудолюбивыми и лояльными служащими, что выглядит основной их функцией в Восточной Азии, а что они будут использовать его средства, устраиваясь на его предприятии и настаивая на своем праве пользоваться его поддержкой. Семейная связь и близость может означать и неэффективную семейственность.

Не инициируя, но пришпоривая

Ценности, которые мы сейчас рассматриваем в качестве поддерживающих экономическое развитие, когда-то считались сдерживающими его, и экономист Джон Вонг из Сингапура в своей главе в книге Ту Вей-Мина "Конфуцианские традиции" сохраняет скептицизм относительно экономической пользы конфуцианских ценностей:

Не достаточно в общих понятиях утверждать о том, что конфуцианский этос способствует увеличению личных накоплений и, следовательно, более высокому уровню формирования капитала. Следует также продемонстрировать убедительно и конкретно, осуществляются ли продуктивные вложения таких накоплений в бизнес и промышленность, или же они разбазариваются в ходе неэкономических затрат, таких как выполнение социальных обязательств, которые также являются частью конфуцианской социальной системы. Должно также быть показано, как конфуцианские ценности в действительности реализуются в эффективном развитии людских ресурсов в смысле содействия повышению их квалификации, а не в поощрении только интеллектуального саморазвития или литературных занятий, служащих самоудовлетворению личности. Типичный конфуцианский джентльмен прошлого должен был демонстрировать открытое презрение к низкому труду.

Делается вывод, что особенности семейной этики, рассматриваемой социологами в качестве основной части великой традиции конфуцианства, могут служить множеству целей. В Восточной Азии в сочетании с эффективной экономической политикой они вроде бы послужили усилению экономического развития, несмотря на более ранние ожидания того, что они лишь воспрепятствуют ему. Возможно, как следует из приведенной цитаты Джона Вонга, только после того как конфуцианство резко сократилось, лишившись своих церемониальных элементов и ограничившись сферой семьи, оно смогло облегчить и ускорить экономический рост.

Обращаясь к концепции азиатских ценностей, мы, похоже, ссылаемся на особенности, которые мы находим во всех традиционных обществах. Восточноазиатский опыт говорит нам, что эти ценности могут и не помогать тому, чтобы начать быстрое экономическое развитие, но они могут быть чрезвычайно полезны - в сочетании с другими ключевыми факторами, такими как политическая стабильность и правильная экономическая политика, - в пришпоривании экономического развития, ежели оно уже стартовало.

В таком случае семейные лояльности, обязанности помогать членам семьи, стремление к образованию, материальные сбережения для целей семейного продвижения - все это начинает играть свою роль. Мы опасаемся, что именно эти особенности культуры оказались разрушены экономическим развитием на Западе, где мы были предупреждены Йозефом Шумпетером о разрушающем влиянии капитализма на буржуазные ценности и информированы Дэниэлом Беллом о "культурных противоречиях капитализма".

По мере успешного продолжения быстрого экономического роста мы видим появление растущей озабоченности в странах Восточной Азии по поводу того, что традиционные ценности, считавшиеся до экономического развития вполне надежными, стали разрушаться. Именно в этот момент возникает вопрос о "конфуцианских ценностях", и лидеры государств, подобные тем, которые находятся у власти в Сингапуре, начинают беспокоиться относительно того, как долго они смогут их поддерживать. Никто из лидеров Восточной Азии не думал, что азиатские - или конфуцианские, или же традиционные - ценности смогут быть полезными в плане вывода их стран на путь экономического развития. И эти же лидеры сегодня беспокоятся в связи с угрозой этим ценностям со стороны вестернизации, поскольку в ретроспективе эти ценности представляются важными в ускорении их удивительных взлетов.

Но по западным стандартам азиатские ценности все еще поразительно прочны. Именно эта сохраняющаяся прочность не была принята в расчет в недавних пренебрежительных высказываниях о их значении. Глобализация несомненно влияет на социальные и культурные особенности общества и, действительно, подтачивает их. Но степень этого разрушения поразительно низкая, и различия между Востоком и Западом в темпах изменения этих ключевых социальных и культурных характеристик все еще дают Востоку преимущество.

В начале 70-х годов мои коллеги-экономисты по Брукингскому исследованию причин экономического успеха Японии казались убежденными в том, что нам предстоит увидеть спад в этой стране вследствие огромного роста цен на нефть, поскольку у Японии нет своей нефти и нет альтернативных источников энергии. Это было разумно, но этого не произошло. С появлением экономических трудностей в Восточной Азии в конце 90-х годов мы вновь являемся свидетелями широкого распространения утверждений о том, что японский экономический подъем миновал свою высшую точку. Я отношусь к этому скептически, как и относился к ожиданиям американских экономистов в 1973 году. Основная причина моего скептицизма состоит в том, что ценности действительно поддерживают экономический рост, а ценности в Восточной Азии, которые служат сохранению семейной стабильности, стремления к образованию и высоких темпов накопления, все еще демонстрируют некую удивительную устойчивость в сравнении с тем, что происходит на Западе. Традиция поддерживает себя сама даже перед лицом столь многих проявлений глобализации. Еще слишком рано списывать азиатские ценности со счета 2.

Примечания:



Вернуться1
Alex Inkeles and David H.Smith. Becoming Modern. - Cambridge, MA: Harvard University Press, 1974; Inkeles. Continuity and Change in Popular Values on the Pacific Rim / Values in Education, ed. John D.Montgomery. - Hollis, NH: Hollis Publishing Co., 1997; Inkeles. One World Emerging: Convergence and Divergence in Industrial Societies. - Boulder, CO: Westview Press, 1998.



Вернуться2
Ronald Inglehart. Modcernization and Postmodernization: Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. - Princenon: Princeton University Press, 1997.

Первоначально опубликовано в The National Interest,
Fall 1999, pp.27-34.

Перевод Григория Вайнштейна