Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
/ Политика / Лекции < Вы здесь
Будущее национализма
Часть 1

Дата публикации:  18 Сентября 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Майкл Манделбаум является профессором американской внешней политики в Высшей школе международных исследований Университета Джона Хопкинса в Вашингтоне, известным специалистом по проблемам внешней политики США, Восточной Европы, России и СНГ, автором и редактором ряда исследований по вопросам международной политики, национализма и развития в посткоммунистических странах. В 1999-2000 академическом году Майкл Манделбаум работает в качестве приглашенного исследователя в научном центре Совета по внешним отношениям. В марте 2000 года этой организацией опубликована подготовленная под редакцией профессора книга "Новые европейские диаспоры: национальные меньшинства и конфликт в Восточной Европе".

Великий вопрос, стоявший в центре европейской политики ХIХ столетия, заключался в том, кто должен править - принцы или народ? Первая мировая война, сметя династических монархов континента и их империи, разрешила этот вопрос, но лишь для того, чтобы поставить другой: как должен править народ - посредством избранных представителей, чья власть будет ограничена, или посредством самозванной политической элиты, осуществляющей тотальный контроль над теми, кем она правит? После второй мировой войны и после завершения холодной войны тоталитаризм в Европе был сокрушен. Однако на повестку дня встал третий вопрос, который лег в основу крупномасштабного насилия, последовавшего за крахом коммунизма и окончанием соперничества Востока и Запада на европейском континенте: кто именно является народом, который должен реализовывать цели самоуправления?

Здесь все дело в географических картах. Правительства нуждаются в государстве. Государства должны иметь границы. Следовательно, необходим некий метод их установления.

Вопрос сам по себе не нов. Истории XIX века он известен как национальный вопрос. Как тогда, так и сейчас он проистекает из стремления самоопределившихся наций к обладанию своей государственностью. Ответ на вопрос "Кто является народом?" всегда представлялся очевидным: немногие великие нации - немцы, итальянцы, венгры, поляки - были заточены в рамки автократических многонациональных империй. С разрушением империй они должны были занять свое место в компании британцев, французов и русских как народы, имеющие право управлять самими собой в суверенных государствах. Однако в ХХ столетии Европа обнаружила, что вопрос не столь прост. Империи, действительно, были разрушены, но следствием этого оказалось появление не небольшого, а значительного числа претензий на суверенитет - претензий, которые накладывались друг на друга и конфликтовали. Как они должны быть разрешены?

Вначале Европа, а затем и весь мир использовали два правила для определения местоположения государственных границ. Во-первых - принцип национального самоопределения, согласно которому каждая самоопределившаяся нация должна иметь свое суверенное государство. Во-вторых - принцип, по которому существующие границы суверенных государств священны и не должны подвергаться изменениям. Эти два правила не всегда совместимы. Часто они находятся в конфликте друг с другом. В период холодной войны этот конфликт отступил на задний план. Но он вновь дал о себе знать после ее завершения. Он лег в основу войн в бывших югославских республиках Хорватии, Боснии и Косово. Он предопределил борьбу между армянами и азербайджанцами, грузинами и абхазцами, а также между русскими и чеченцами на территории бывшего Советского Союза. В каждом случае одна из сторон вступает в войну ради изменения границ, с тем чтобы сделать их более соответствующими принципу национального самоопределения, тогда как другая борется за сохранение существующих границ.

История конфликта в ХХ столетии между двумя принципами определения границ является историей чередования этих принципов и компромиссов между ними, сопровождавшихся удивительно незначительными спорами по поводу их относительных достоинств. Урок, который эта история дает XXI столетию, состоит в том, что, хотя Европа и мир в целом смогли бы лучше разрешать и предотвращать конфликты в случае, если бы тот или иной принцип был бы твердо установлен в качестве незыблемой международной нормы, осуществить это невозможно. Оба принципа имеют свою историю и свою логику, и ни один из них не может быть полностью устранен. Перспективы разрешения национальных конфликтов XXI века как в Европе, так и в остальном мире зависят от нахождения компромиссов между этими принципами. История национального вопроса в конце ХХ столетия, включая войну в Косово, показывает, насколько трудна эта задача.

Меняющиеся нормы

ХХ столетие видело три великих вспышки образования государств, порожденных распадом империй трех типов: династических империй Центральной и Восточной Европы после первой мировой войны, заморских империй Западной Европы после второй мировой войны и коммунистических империй в Европе после окончания холодной войны. Вслед за каждым падением происходили изменения международных норм, регулирующих установление государственных границ.

Вплоть до ХХ столетия границы устанавливались династическими правителями на основе военной мощи. Кровь и железо определяли, где кончаются владения одного правителя и начинаются владения другого. Империи, управляемые Габсбургами, Гогенцоллернами, Романовыми и оттоманскими турками, были велики настолько, насколько позволяла мощь их правителей. Когда они боролись друг против друга, победители расширяли свои территории за счет потерпевших поражение. Действительно, стремление к расширению территорий было первоочередной важной причиной вступления в войну.

Эта норма изменилась в конце первой мировой войны, что стало первым из крупных сдвигов ХХ столетия. Парижская мирная конференция, собравшаяся в 1919 году, провозгласила, что распределение суверенитета будет основываться на справедливости, определяемой как осуществление национальных чаяний. Границы должны были устанавливаться таким образом, чтобы народ одной национальности обрел собственную отдельную политическую суверенность. Но это требование не было и не могло быть полностью реализовано. В некоторых регионах население разных национальностей - например, венгры и румыны на той территории, которая была Венгрией и стала Румынией, - было перемешано.

Порядок, сложившийся после первой мировой войны, характеризовался важными элементами преемственности с имперским прошлым. Великие державы сохранили прерогативу решения вопросов о том, где должны пролегать границы, и они игнорировали принцип национального самоопределения тогда, когда это соответствовало их целям. Большевики смогли инкорпорировать многие различные национальные группы в их новое Советское государство, поскольку они на поле сражения добились возможности поступать подобным образом. Немцы были рассеяны по нескольким различным государствам, потому что поражение лишило их возможности помешать этому. Прерогативы великих держав все еще оставались в силе после второй мировой войны, хотя изменения границ были более умеренными. Сталин переместил границы Советского Союза на запад, на территорию, бывшую раньше Польшей, и одновременно передвинул западную границу самой Польши, включив в рамки польского государства земли, которые на протяжении веков были заселены этническими немцами.

Таким образом, не вторая мировая война, а скорее второй период процесса образования государств в ХХ веке (процесса, обусловленного завершением существования западноевропейских империй в Азии, Африке и в Карибском бассейне через три десятилетия после окончания мировой войны) поднял концепцию незыблемости существующих границ до уровня международной нормы. Этот второй этап разрушения империй умножил число суверенных государств. Когда в 1945 году была создана ООН, она насчитывала 50 членов. К 1999 году число ее членов возросло до 185.

Границы, навязанные европейцами в Азии и в Африке, считались неизменными именно потому, что установление столь многих из них было совершенным произволом. Они заключали в рамки одного государства такое количество различных групп, которые прежде никогда не были частью одного и того же политического целого, что без применения нормы незыблемости все эти границы могли быть оспорены, а, явившись однажды предметом спора, делали невозможным существование общепризнанной концепции, легитимного принципа, жизнеспособной формулы, на основе которой они могли бы быть мирно пересмотрены. Альтернативой сохранению всех существующих границ, независимо от того насколько причудливо или даже злонамеренно они были проведены, представлялся общий хаос, насилие и кровопролитие.

Эта норма незыблемости границ была укреплена холодной войной. Соединенные Штаты и Советский Союз были обеспокоены тем, что попытки изменения существующих границ могут породить конфликты, в которые они могут быть втянуты и которые могут быть чреваты катастрофическими последствиями. В силу этой причины и потому, что они соперничали в борьбе за лояльность третьих стран, и Вашингтон и Москва снабжали слабые и обладавшие сомнительной легитимностью правительства Третьего мира оружием и деньгами, которые те использовали для сохранения власти над находившимися под их господством территориями.

Правило незыблемости границ отчетливо проявилось в Западной Африке в начале 70-х годов. Народность ибо, проживающая на востоке Нигерии, сопротивляясь доминированию в стране мусульман из народности хауса, проживающей на севере, и йоруба, проживающей на западе, попыталась отделиться. Федеральное правительство Нигерии в ходе кровавой гражданской войны подавило сепаратизм. Лишь немногие страны поддержали борьбу ибо, причем, среди них не было ни одной страны, находящейся за пределами Африки.

Так же как принцип, принятый в период после первой мировой войны, не был честно применен в постколониальную эпоху, так и постколониальная приверженность незыблемости границ не была сохранена после крушения системы коммунистического правления в Европе. Когда это случилось, норма незыблемости границ уступила место третьему принципу предоставления суверенитета и определения государственных рубежей - правилу, которое может быть названо "содействие упорядоченности".

Коммунистические многонациональные государства Советский Союз и Югославия рухнули отчасти из-за того, что Запад не стал, а Восток не смог их поддерживать - как раньше, в период холодной войны, это было с многонациональными странами Третьего мира. Сразу после развала этих государств мир признал в качестве суверенных крупнейшие административные единицы, составлявшие до того обе страны: шесть республик бывшей Югославии и пятнадцать республик бывшего Советского Союза.

Этот новый метод создания суверенных государств не был ни формально провозглашен, ни систематически обдуман. Он просто явился неким компромиссом между трудностью (а со многих точек зрения, и нежелательностью) сохранения коммунистических многонациональных государств в прежнем виде и потребностью сообразовываться по возможности с принципом суверенитета в той мере, в какой это позволило бы минимизировать дезинтеграцию и насилие, которые могли быть спровоцированы ревизией границ.

Это сохранило карту посткоммунистической Европы в относительной упорядоченности. Жирные черные линии, обозначавшие территории Советского Союза и Югославии, исчезли; пунктирные линии, определявшие границы входивших в их состав республик, были утолщены в знак заново обретенного ими суверенитета. Но если карты в целом сохранились, политика трансформировалась. Народы, являвшиеся частью политического большинства, превратились в меньшинства, что повлекло за собой в некоторых местах насилие широкого масштаба.

Таким образом, ни принцип национального самоопределения, ни правило святости существующих суверенных границ не были полностью приняты или явно отвергнуты. Да это и невозможно - целиком заменить один принцип другим.

(Продолжение следует)

Первоначально опубликовано в The National Interest

Перевод Григория Вайнштейна


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Сергей Земляной, Право-консервативная нигдейя /13.09/
Как обустроить Россию согласно Павлу Флоренскому. Видимо, один из самых экстравагантных проектов подобного рода.
Григорий Вайнштейн, Состоялся ли российский транзит? /11.09/
Является ли "глобальная демократизация" частным делом посткоммунистических стран? И что им - в первую очередь, России - с нею делать дальше?
Ярослав Шимов, Глобализация - спасайся кто может! /05.09/
За и против глобализации: с одной стороны, нельзя сказать, что товаров стало больше, с другой - нельзя не признаться, что их потребители еще больше размежевались. Это относится не только к отдельным гражданам, но и к целым государствам.
Андрей Мадисон, Похвала тупости-2 как Еще одно необходимое предуведомление к статье Н.Глейзера /04.09/
Демографическую проблему в России может решить Конфуций.
Натан Глейзер, Похвала "азиатским ценностям" /04.09/
Поминание предков как залог экономического роста. Даже корейские католики и протестанты являются конфуцианцами в душе. И очень многое другое.
предыдущая в начало следующая
Майкл Манделбаум
Майкл
МАНДЕЛБАУМ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Лекции' на Subscribe.ru