Вся история посткоммунистической Грузии чрезвычайно насыщена и богата событиями. Революции (национальная в 1990-1991 г.г. и "революция роз" 2003 года), "реставрация" (возвращение к власти экс-первого секретаря ЦК компартии Грузии Э.Шеварднадзе), череда межэтнических войн (Южная Осетия, Абхазия), гражданская война между звиадистами и сторонниками Эдуарда Шеварднадзе, латентных конфликтов и проблем (Аджария, Самце-Джавахети, Марнеули, Панкиси), внешнеполитических разворотов от России к Западу и в обратном направлении. Однако аджарский кризис, резко обострившийся в начале марта 2004 года, по значимости для исторического и политического будущего нашего южного соседа значит куда больше, чем проблемы Южной Осетии, Абхазии (с ее беженцами) или неразрешенная проблема репатриации турок-месхетинцев.

Постсоветская Грузия, по сути дела, вошла в "пограничную ситуацию", вход в которую стоит один лари, а выход может быть во много крат дороже. Ценой этого выхода может стать укрепление грузинского государства, скорее - не укрепление даже, а прекращение разложения государственного организма экс-братской республики Закавказья. Но возможен и другой сценарий, куда менее оптимистичный. Это - распад Грузии на несколько квазинезависимых государств. Квазигосударств, потому что государственными в них будет только название и символика. Никакой роли ни в региональном, ни тем паче в международном раскладе у этих образований не будет. Закономерен вопрос: "Не сгущает ли автор преднамеренно краски?" Что ж, давайте обратимся исключительно к фактам недавнего прошлого молодого независимого государства на Южном Кавказе. После двух неудачных попыток заставить Южную Осетию и Абхазию следовать принципу "Грузия для грузин" у официального Тбилиси оставались в запасе хотя бы оправдания и аргументы. И абхазы, и осетины представляют другие этнические общности и, зараженные идеями этнонационализма, также заявили о праве иметь "свои государственные образования".

В случае с Аджарией данный аргумент не сработает. Аджарцы - субэтнос грузинского народа, а аджарская культура - составная часть общегрузинской, несмотря на отличие истории этой области от других грузинских территорий. Этот факт не оспаривает и лидер Аджарской автономии Аслан Абашидзе. Похоже, он вовсе не пытается заняться "изобретением" отдельной "аджарской нации" и требовать на этом основании реализации права на этническое самоопределение. Чего проще было в 1992-1993 гг. воспользоваться абхазской эпопеей, чтобы такое право реализовать. После сухумской катастрофы и пирровой победы с помощью частей российской армии над звиадистами у Тбилиси не было никаких рычагов для предотвращения аджарской "этнической" сецессии. Однако Абашидзе предпочел роль партикуляристского вождя, местного владетельного князя, подчеркивающего свое единство с "матерью-Грузией", но пользующегося особым статусом. Эдакий шаймиев-рахимов-николаев, но с кавказским колоритом.

Таким образом, в случае перехода конфликта между Тбилиси и Батуми в горячую фазу мы будем говорить о внутригрузинском расколе и новой гражданской войне в соседнем государстве. На сей раз не по общеполитическим мотивам, а в рамках противостояния по линии "центр - регион". Второй (но не по значимости) момент. В случае утраты контроля над Аджарией грузинскому руководству отступать будет уже некуда. Дальше отступление будет тождественно бегству. Для исправления собственных провалов и политической компенсации за военно-полицейский ущерб надо будет организовать поиск новых врагов. Точнее сказать, такой поиск стихийно может начаться. На роль "врагов" могут сгодиться армяне из Джавахетии и азербайджанцы из Марнеули. Дальше, как говорится, без комментариев... А то, что контроль над Аджарией потерять ой как просто, а восстановить куда сложнее - похоже, в Тбилиси хорошо понимают. Более того, это понимание, скорее всего, и удерживает горячие головы от принятия скоропалительных решений по абхазскому образцу 1992 года. По словам Тенгиза Китовани, первого министра обороны независимой Грузии, последние события вокруг Аджарии создали впечатление, будто крохотной автономии, лишенной возможности обороняться, противостоит мощное грузинское государство с молодым амбициозным лидером. В распоряжении аджарского лидера сейчас немало вооружения и военной техники и почти полная поддержка населения.

В то время как возможности Саакашвили, несмотря на его грозные заявления, крайне ограничены. "Абашидзе - это не тот человек, который может испугаться. Он пришел еще при Звиаде Гамсахурдиа", - заявил Китовани. Что ж, к словам человека, пытавшегося решить абхазский вопрос на основе блицкрига, стоит прислушаться. Тем паче, что по сравнению с 1992 годом грузинское государство ненамного усилилось. И если, даже имея почти грузинскую общину в Абхазии численностью в 250 тыс. (около 45% населения Абхазии), блицкриг Тбилиси, разыгрывавшего этническую карту, не удался, то где основания, что он удастся в Батуми, где эта карта не сыграет?

Увы, "вектор Звиада" продолжает определять политику независимой Грузии. Ставка на этнонационализм и тбилисский гегемонизм как на легитимационное средство работает и сегодня. Казалось бы, сменились два президента (Гамсахурдиа и Шеварднадзе), победил молодой амбициозный лидер, прошедший "западные университеты", а идеи грузинского первопрезидента живее всех живых. Напомним, что для мобилизации нации неистовый Звиад использовал фактор Южной Осетии. В результате и нацию не мобилизовал, и Осетию потерял, а к тому же заложил в фундамент здания грузинской государственности идеи реванша и ущемленного национального достоинства.

Но канула в Лету эпоха "бури и натиска" неистового Звиада. Во многом благодаря буре и натиску вчерашних же политических союзников. Митинги и лозунги оказались не лучшим способом интеграции в мировое сообщество. В этой связи призванным на царство оказался Эдуард Шеварднадзе, чья легитимность не на международном уровне, а внутри Грузии вызывала значительные сомнения. И "отец нового мышления", оказавшись в знакомом ему кавказском политическом контексте, не нашел ничего лучшего, как добиться этой легитимности (то есть стать "своим") через реализацию идеи "Грузия для грузин" в Абхазии. Однако вместо ожидаемого успеха батоно Эдуард получил масштабный и долгоиграющий политический кризис, снизивший легитимность грузинского государства до рекордно низкой отметки.

Следствием абхазской политики Шеварднадзе стало не только крупное военное поражение, утрата контроля над территорией бывшей Абхазской АССР и почти двухсоттысячный поток беженцев, проблемы которых грузинская власть за 10 лет так и не смогла разрешить. На территории Грузии возникло и укрепилось непризнанное государство - Абхазия. Параллельно с ее укреплением произошло "укоренение" государственности самопровозглашенной Южной Осетии. Как выразился британский эксперт Томас де Ваал о самопровозглашенных государствах на юге Кавказа, "должно быть, это мировой рекорд и не имеет смысла рассматривать это как временное явление, которое само по себе исчезнет". Эти образования (Абхазия и Южная Осетия) успели обзавестись многими атрибутами государственности - госсимволикой, правительством и парламентом, бюджетом, армией, полицейскими силами и структурами безопасности, разработали основы национальной идеологии. Естественно, что самопровозглашенные государства нельзя рассматривать как государства в полном смысле этого слова. Тем паче - вести речь об их легитимности. По словам того же Томаса де Ваала, "не следует забывать, что эти образования утвердились как самоуправляющиеся единицы, только избавившись от больших сообществ..." Но эти образования есть, и их наличие - серьезное препятствие для признания политической полноценности Михаила Саакашвили. Пока они существуют (а также и строптивый Абашидзе), Саакашвили - президент даже не всех грузин, а только Тбилиси.

Увы, но сегодня молодой грузинский президент пытается компенсировать прежние провалы и просчеты предшественников за счет аджарского "триумфа". Но состоится ли триумф - вот в чем вопрос. Состоится - плохо. Поскольку это может стать причиной для "головокружения от успехов", за которым могут воспоследовать попытки организовать триумфы в Сухуми и Цхинвали. А не состоится - тоже плохо. Тогда грузинское государство перестанет существовать де-факто. Что это будет означать для России, объяснять не надо. Потоки беженцев, новые межэтнические конфликты и полная открытость для деятельности террористических и просто криминальных группировок.

Очевидно, что Саакашвили сегодня ставит на кон не только свою политическую судьбу, но и судьбу всей страны, доверившей ему решение острых кризисов. От его выбора сегодня в значительной степени зависит стабильность на всем Большом Кавказе. Захочет грузинский президент простых решений - выиграет популярность толпы, но проиграет Грузию. Изберет более осторожный путь, возможно даже ценой предоставления "суверенитета такого, какой сможет унести Абашидзе", и оттянет время для стабилизации, успокоения общества в Грузии в целом - значит тем самым создаст основу для постепенного удушения в объятиях своего "заклятого друга". В конце концов возраст - союзник не аджарского князя, а грузинского президента. Главное - в наступивший момент истины осознать, что ставка на этнонационализм, концепт "своей земли" как легитимационный ресурс в Грузии не сработает.

Любая попытка силой "собрать" Грузию и "объединить" грузинский народ на основе этномобилизующей защитной модели не просто не увенчается успехом. Она не может увенчаться успехом в принципе. Как ни трудно будет это признать, но концепция "одно государство - одна нация" (этнически понимаемая) в сегодняшней Грузии нереальна. У нее нет для этого ресурсов, ни правовых, ни силовых. Разве что интеллигентская этнонационалистическая экзальтация. Этнонационализм категорически противопоказан Грузии как государству. Наверное, для доказательства политической зрелости новому лидеру Грузии было бы важно излечиться от утопий этнического мессианства и более адекватно увидеть и оценить ту роль, которую играет грузинское независимое государство. Переход от концепции "Грузия для грузин" к идее "Грузия - для граждан Грузии" был бы важной вехой на этом пути.