"Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули - больше ничего -
Вдруг разрешат судьбу его".

(А.С.Пушкин "Евгений Онегин")

Пытаясь дать хоть какую-то разумную оценку несколько сумбурным и противоречивым действиям Б.А.Березовского в последние месяцы, я никак не мог отделаться от ощущения некоего "дежа вю". Все это напоминало что-то до боли знакомое и даже неоднократно виденное или слышанное ранее. И - о чудо! Достаточно было ознакомиться лишь с некоторыми образчиками актуального творчества "БАБ-Медиа" (а оные сейчас в полюбившемся народу стиле "позднего Доренко" сорвались на "этого... ну как его?... ну политтехнолога?") - и наступило прозрение: вот оно!

Я понял, в чем была ошибка прежних попыток разобраться с логикой действий олигарха: его зигзаги пытались объяснить рационально, усматривая в них сложные комбинации и тонкие расчеты. Либо наоборот - сугубо мистически, благо он - явно не без умысла - сотворил себе некий демонический ореол в глазах окружающих.

Суть же, на мой взгляд, в том, что оценивать его надо с точки зрения эмоциональной, а точнее - чувственной. Ведь все это - эмоции и действия, характерные для человека глубоко и искренне влюбленного. Бывшего в фаворе, мучительно переживающего охлаждение отношений, негодующего при виде соперника ("А вы! о боже мой! кого себе избрали? / Когда подумаю, кого вы предпочли!").

Достаточно взять какое-либо подробное описание поведения, свойственного влюбленным натурам, чтобы сразу все разноцветные камушки, разбросанные БАБ'ом за последнее время, сложились в яркую мозаику, в своей трогательности не уступающей "женскому" роману. Поскольку враз погасший экран индивидуального окошка в мир подтолкнул меня, в числе многих в эти дни, в объятия книг, именно там удалось найти подходящий и хорошо знакомый с детства путеводитель по закоулкам страждущей души. А вдохновил меня более прочих образ Грушницкого из незабвенного произведения М.Ю.Лермонтова "Герой нашего времени".

"Грушницкий, как тень, следует за княжной везде; их разговоры бесконечны: когда же он ей наскучит?.."

Наш герой еще на рубеже 99-00 гг. сияет и гордится своей приближенностью к Кремлю и лично к В.В.Путину, его реплики того периода в стиле "мы с Вовой" не оставляют ни у кого сомнений в авторстве проекта "Путин" и в счастливом исходе романа олигарха с верховной властью.

"Надобно заметить, что Грушницкий из тех людей, которые, говоря о женщине, с которой они едва знакомы, называют ее моя Мери, моя Sophie, если она имела счастие им понравиться".

Подобное поведение хорошо знакомо нам по прежнему роману Бориса Абрамовича с властью (с кульминацией в 1996 году), когда представить олигарха в виде демократической оппозиции мог только какой-нибудь сильно неопохмелившийся политолог.

К президентским выборам БАБ убежден: "Это человек, за которого я буду голосовать. От других кандидатов он отличается тем, что обладает двумя качествами: он реформатор и очень решительный человек".

Еще в апреле он гордо говорит о своих особых отношениях с Путиным: "...существуют личные истории, которые нас связывают. В прошлом году бывший премьер Примаков хотел отправить меня в тюрьму. Где бы я ни появлялся, все тут же уходили. Никто не хотел меня больше знать. А Путин пришел на день рождения моей жены, хотя его никто не приглашал. Он сказал: я пришел, чтобы поддержать тебя".

"Берегись, Грушницкий, она тебя надувает...

- Она?.. - отвечал он, подняв глаза к небу и самодовольно улыбнувшись, - мне жаль тебя, Печорин!.."

Но "невеста" стала явно тяготиться особыми отношениями с олигархом, говорить обидные слова о некой равноудаленности от олигархов, о собственной самостоятельности. СМИ начинают намекать на новые нотки в высказываниях избранного президента. Чувствует это наконец и наш герой, хотя старается не подавать виду, будто что-то изменилось в их личных отношениях. Он по-прежнему любит, а списывает все на отсутствие опыта у президента и свой личный недогляд: "Мой выбор был правильным... Путин является не только "наименьшим злом" для нашей страны. Он - человек, востребованный временем.... Однако в последнее время обнаружилось обстоятельство, о котором я не знал, но мог догадываться: Путин не стратег".

"Женщины! женщины! кто их поймет? Их улыбки противоречат их взорам, их слова обещают и манят, а звук их голоса отталкивает... Вот хоть княжна: вчера ее глаза пылали страстью, останавливаясь на мне, нынче они тусклы и холодны..."

Понимая, что события начинают развиваться не в его пользу, герой-любовник, как и многие его неудачливые собратья, думает, что это связано с недостатком внимания и личного присутствия, а потому резко активизируется, пишет открытые письма и всячески напоминает о себе.

"Грушницкий целый вечер преследовал княжну, танцевал или с нею, или вис-Е-вис; он пожирал ее глазами, вздыхал и надоедал ей мольбами и упреками. После третьей кадрили она его уж ненавидела".

Но реакция незадачливого олигарха на такой поворот опять же сродни классической: он угрожает изменой, то бишь созданием новой оппозиции (не переставая при этом постоянно клясться в любви президенту). Почувствовав холодное отношение "избранницы" и к этому отчаянному шагу, он решается на новый: отдает депутатский мандат и является перед ней без регалий; как бы в простой солдатской шинели.

"...солдатская шинель в глазах чувствительной барышни тебя делает героем и страдальцем".

Но - увы! Сердце "любимой" непреклонно. Наш герой продолжает метаться, пытаясь понять причины перемен. Он то грустит, скрывая истинные чувства под личиной тоски по демократии. То вдруг пытается уличить "невесту" в распутстве: "Любая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Мы являемся свидетелями того, как это происходит, каждый день". И даже начинает подозревать, с кем власть предается разврату: "Сегодня я знаю только два имени: Сурков и Павловский. Они, естественно, несут ответственность за раскол общества. Это не только их работа, но остальных мы не знаем".

Однако незадачливый любовник полагает, что не все еще потеряно, и идет старым проверенным способом - на этот раз он публично демонстрирует, с кем намерен изменять. Подбор кандидатур убийственный: модный актер, мужественный режиссер, "выездной" писатель - при виде такого "боекомплекта" должна заревновать даже вконец бессердечная. При этом олигарх подчеркнуто скромен: "На пресс-конференции Березовский заявил, что собирается создать новую лояльную оппозицию президенту, в убеждениях и честности которого он по-прежнему не сомневается". Это, де, лишь во благо власти; она, бедняжка, просто закисла без цивилизованной оппозиции (читай: конкурентки). Он красуется новой компанией, как Грушницкий новыми эполетами, но и тут его ждет разочарование.

"- О, я горько ошибся!.. Я думал, безумный, что по крайней мере эти эполеты дадут мне право надеяться... Нет, лучше бы мне век остаться в этой презренной солдатской шинели..."

После такой неудачи герой решает, что уж наверняка должен существовать более удачливый соперник, вставший на его пути. Он подозрительно вглядывается в лица окружающих, напрягает свиту и, наконец, решает, что счастливый конкурент - это приближенный к "телу", и, что еще хуже, "к уху", Глеб Павловский. Гнев олигарха беспределен, его поступками движет ревность, все силы собраны в кулак, чтобы долбить оным соперника. Он старается изобразить врага в глазах возлюбленной то как плохого советчика, то, наоборот, как успешного, но бессердечного технолога. И вообще, Г.П. на самом деле скрывает от публики копыта.

Хотя мотивы нападок на руководителя ФЭПа и очевидны, как божий день, кампания вершится, опять же, под личиной трогательной заботы о власти. Собственные вожделения в отношении таковой, естественно, тщательно скрываются.

"- Грушницкий на него зол за то, что он отбил у него княжну, - сказал кто-то.

- Вот еще что вздумали! Я, правда, немножко волочился за княжной, да и тотчас отстал, потому что не хочу жениться, а компрометировать девушку не в моих правилах".

Как известно, судьба лермонтовского персонажа весьма печальна: он стал жертвой собственной попытки сшельмовать на дуэли ("это немножко похоже на убийство, но в военное время, и особенно в азиатской войне, хитрости позволяются"). Полагаем, что в нашем случае до дуэли не дойдет и уважаемый олигарх и далее будет пребывать в добром здравии. Беспокоит другое: мы-то взяли пример, когда пострадал сам ревнивец. Но мировая литература знает немало примеров, когда жертвой неуемной страсти становился ее объект. В нашем случае такая перспектива не может не тревожить тех, кого волнует стабильность власти в России. Ревность - одно из тех чувств, которые бывают сокрушительны по своим последствиям, если не найти им достойного "мирного" применения (например: направить все силы на самосовершенствование). Пока же угроза сохраняется. Как пошутил Березовский, "англичанин уходит, не прощаясь, еврей прощается, но не уходит". А мавр на прощанье крепко обнимает...