Серия очерков об отечественном телевидении на грани веков написана телезрителем, то есть человеком, который пользуется телевизионной информацией, но пытается защититься от манипулирования ею и поделиться своим опытом с другими телезрителями. Поскольку важным средством манипуляции информацией является тенденциозная выборка фактов из большого их объема, автор сознательно ограничивает себя материалом нескольких ведущих политических передач второй половины октября 2000 года. В следующем очерке, посвященном управлению политическим сознанием, также будет использован политэфир октября как времени, относительно спокойного в политическом отношении.

Властители дум

В средние века образованный человек мог поддерживать беседу с другими носителями культуры, оперируя образами Библии. И его хорошо понимали. Житейскую, политическую, философскую ситуацию можно было охарактеризовать цитатой из псалма или упоминанием превращения Савла в Павла. В эпоху просвещения место Библии заняли романы. Вплоть до середины нынешнего века образованным мог считаться человек, который освоил многие тома художественных произведений от Лопе де Веги до Хемингуэя и может свободно оперировать образами Собакевича и Квазимодо для объяснения прелюбопытного случая, произошедшего с ним на отдыхе в Сочи. Теперь - иное. Тома художественных грез, полные намеков и аллюзий, вытеснены телевидением. В соответствии с предсказанием телеоператора Родика из фильма "Москва слезам не верит", телевидение заполнило собой сферы, ранее принадлежавшие устному и печатному слову. И вот уже писатель, вчерашний властитель дум, остается таковым только после того, как получил телераскрутку, а лучше - регулярный телеэфир в "авторской" программе. Политическое событие обретает реальную плоть только после своей телетрансляции. Прежняя фраза "Он замучил меня, как Штольц Обломова" теперь может звучать примерно так: "Достал он меня, как маниакальная дама с "Кометом" Льва Евгеньича".

Телевизионная информация становится не просто техническим носителем культурного процесса, она диктует социуму свою логику. Не только художественная литература, но и печатное слово вообще уступает свое место телевидению и вытесняется на периферию досуга и в специально-профессиональные сферы. Вы можете читать или проглядывать газеты. Но общественно-значимые взгляды большинства людей после семьи формируются телевидением. Если вы относитесь к телеэфиру некритически, то вы своими глазами видели, что именно сторонники парламента в 1993 году были нападающей стороной в конфликте с президентом, что боевики штурмом взяли Грозный в августе 1996 года, что сербы убивали сотни тысяч мирных людей в Боснии и Косово.

Телевидение упивается своим всемогуществом. Но время не стоит на месте, и не исключено, что следующее поколение будет изъясняться уже иначе: "Я чувствую себя, как на 16-м уровне "Думера"", а наследники Киселева и Доренко будут мало знать друг о друге, агитируя каждый свою субкультуру в "Интернете". Так что пора фиксировать мгновение. Это - наша эпоха, и чтобы понять себя, нам нужно понять телевидение. А чтобы обрести себя, нужно научиться использовать телеинформацию вопреки воле его хозяев и творцов.

Источником наших представлений о жизни и мире является личный опыт ("лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать") и мнение авторитетных для нас людей. Сегодня мнение телевизионного авторитета может быть проиллюстрировано любым видеорядом. Поэтому комментарий оказывается важнее события, он замещает событие. Хотя у зрителя может создаваться впечатление, что он сам увидел то, о чем рассказывала "говорящая голова" в телеэкране. Особенно важно это, если речь идет о социально-политических проблемах, определяющих общественное поведение людей. Ради него идет большая игра. Поэтому в качестве примеров мы берем политический эфир.

Верховным авторитетом в передаче является ведущий. Он ревниво отстаивает свое право на последнее слово в споре. Легитимность этого разъяснила ведущая Пресс-клуба И.Петровская: "Я здесь выступаю как представитель своего зрителя" ("Пресс-клуб", РТР, 14.10.). К Петровской не придерешься. Ее зритель - это не любой зритель. Возможно, этот человек даже один такой. Но по правилам игры создается впечатление, что Петровская представляет каждого зрителя, что в их клубе ведущая - это и есть я, зритель. Задача - добиться ассоциации ведущего с самим зрителем, который может не соглашаться с любым говорящим, кроме ведущего, представляющего в этом гвалте его, зрителя, интересы.

Со времен Перестройки известно, что зритель принимает телезвезду за своего, если она транслирует в массы то, что и так все знают, но сказать в эфир не могут. Всем не разрешили. Эффект "первого слова", приравненного к откровению, создал славу "прорабам перестройки". Но в наше время все банальности уже сказаны, а "властители дум" продолжают их повторять, чтобы быть "ближе к зрителю". Та же Петровская призывает в заключение находить компромиссы и жить честно. И это - сухой остаток разговора с участием депутатов о бюджете. Разумеется, разговор городили не ради этого вывода. Вероятно, создатели передачи догадываются, что Петровская и не в состоянии сделать более оригинального вывода при разговоре на эту тему. Но разговоры в эфире затеваются вовсе не для того, чтобы прийти к какому-либо новому выводу, приблизиться к истине. Главное происходит в середине (но об этом - в следующем очерке).

Итак, тележурналист - "слуга народа". Такой же, как раньше был партийный чиновник. Как и партийная номенклатура в свое время, тележурналисты пытаются выдавить из нас слезу, рассказывая о том, как тяжело служить народу. Раньше журналисты сообщали, что у них самая опасная профессия (нередко - вперемешку с сообщениями об авариях на шахтах). Этот миф оказался слишком грубым, чтобы регулярно повторяться. Теперь используются более тонкие методы типа "представьте себя на нашем месте". А.Мамонтов, снова выйдя в Баренцево море, жалуется на качку ("Вести", РТР, 23.10). Но, слава Богу, не просит в эфире курева, как это было во время его прошлого "героического плавания" вскоре после гибели "Курска".

Важным механизмом отождествления, сближения со зрителем является язык. Можно вставить после своего утверждения обращенное к слушателю "Да?". И не слушать ответа. Предполагается, что если никто не возразил, то "да". Неплохо небрежно бросить: "Но ведь вы - разумные люди". Значит, понимаете, что я прав, а тот, кому я возражаю - нет. Некоторые ведущие говорят с вами через телеэкран так, будто вы с ними старые приятели и только что крепко выпили. Язык телевидения вообще апеллирует не к разуму, а к чувству. Поэтому слова с ясным значением должны вытесняться словами-эмоциями, среди которых наиболее эффективна ругань. Такой вывод сделали ведущие политобозреватели ОРТ С.Доренко (временно простаивающий) и М.Леонтьев. Для последнего пристрастие к ругани - серьезная проблема, так как речи свои он пересыпает ссылками на обстоятельства, понятные прежде всего людям, которые очень внимательно следят за политическим процессом. А эти люди не всегда любят, когда с ними общаются так уж запанибрата. Эта языковая коллизия к тому же может обернуться неприятным бумерангом, когда к самому М.Леонтьеву адресуются его нелицеприятные словеса. Так, после фразы "Идиотские контакты с Хесболлах" автор предлагает в качестве альтернативы "идиотизму" российского МИДа совершенно экзотические предложения о мире Израиля с Ираком ("Однако", ОРТ, 19.10). Зритель, который хоть немного разбирается во внешней политике, тут же возвращает Леонтьеву его собственный эпитет.

Даже пытаясь провести анализ подтасовок информации враждебными СМИ, журналист не может спуститься до рационального языка. Так, 16.10. М.Леонтьев попытался проанализировать информацию "МК" о событиях в Чечне. Но убедительность этой попытки была подвергнута самоподрыву, так как членораздельные аргументы заменены руганью: "невнятный бред", "подонок-автор", "откровенная подлятина". Разумеется, дворовое общение будущего журналиста в детские годы - не единственный источник его словарного запаса. Иные языковые корни М.Леонтьева рельефно проступили после повторения им ленинских штампов о философе Авенариусе. Ильич, впрочем, тоже любил выругаться, обсуждая интеллектуальные проблемы.

Ругательная лексика тесно связана с уголовной. Укрепление последней - тоже важная задача "властителей дум". В авангарде, естественно, мастера слова. А.Битов рассуждает на ТВЦ: "России пора завязать, и она хотела бы завязать". Задается уголовный шаблон рассуждения. Другие участники беседы активно используют уголовную лексику, делают ее основой рассуждений о законе в России ("Национальный интерес 2000", ТВЦ, 14.10.: Проблема закона и свободы).

Попытка вернуться от уголовного языка к русскому вызывает затруднение. Приходится искать другой привычный языковой шаблон - что-то полузабытое, марксистское. Б.Акунин: "Воля - это что-то эйфорическое, что-то с самозабвением. А свобода - это, по-моему, ощущение внутреннее, предполагающее... Так, что-то Энгельс про это говорил, про "осознанную необходимость", я туманно вспоминаю... Это не совсем неверно" ("Национальный интерес 2000", ТВЦ, 14.10.).

Попробуем проанализировать сказанное, чтобы понять позицию мастера слова. Воля - "свободное состояние", "активная свобода". Это - русское слово, не имеющее прямого перевода на иностранные языки. К тому же оно связано с революционной немарксистской традицией ("Земля и Воля", например). Поэтому это слово должно выражать что-то нехорошее. А "свобода" легко переводится на европейские языки, и поэтому она - положительное начало. Но объяснить его постсоветские либералы-западники могут только с помощью фаталистической формулы "Энгельса" (вообще-то - Спинозы).

После этого уже более убедительно звучит фраза ведущего Д.Киселева: "Возможно ли наступление такой эры, когда мы, как европейцы, будем соблюдать закон и будем считать, что соблюдение закона - проявление нашей свободы" ("Национальный интерес 2000", ТВЦ, 14.10.). Из этой игры словами должно следовать, что: 1) мы - не европейцы; 2) все европейцы законопослушны; 3) соблюдение закона - проявление нашей свободы. Все три тезиса, на мой взгляд, - недоказуемые либерально-западнические мифы. Может быть, я не прав. Но телезритель не услышал никаких доказательств вывода Киселева, который увенчал абстрактный разговор тирадой на полууголовном волапюке.

Литератор является ценным собеседником телеведущего. Он может говорить что угодно о чем угодно, перенося в политический эфир законы телеромана. Художественное мышление освобождает писателя от бремени доказательств своей мысли. Битову сегодня жить стыдно. Он считает, что стыдно должно быть всем. Коллективная ответственность (причем из беседы не очень ясно, за что, собственно, мне должно быть стыдно) - переход к следующей форме отождествления зрителя и телевизионного субъекта - отождествлению себя с "общественным мнением". 22.10. его в очередной раз применил другой Киселев - Евгений. С малозаметной поправкой: "общественное мнение, вернее - его меньшинство".

Представителем (или иллюстрацией) такого общественного мнения является телевизионный эксперт. Это человек со статусом, который может рассуждать на любую тему. Эксперт может говорить все что угодно. Лишнее можно вырезать, чтобы это лучше соответствовало замыслу творца передачи. Авторское право на мнение экспертов не распространяется, и они часто не узнают свою мысль в эфире. Желательно, чтобы социально-политическую реальность разъяснял актер или музыкант. На худой конец сойдет и политолог.

Несмотря на то, что даже компетентный и оригинальный человек (интересный таким странным телезрителям, как автор этого очерка) может выступить в телепередаче, телеведущему все же удобнее иметь дело с предсказуемыми экспертами. Они часто кочуют из передачи в передачу, превращаясь в своего рода детали телевизионного конвейера. Скажем, во второй половине октября был повышенный спрос на стандартную либерально-западническую позицию, который удовлетворял С.Марков. Он реже стал появляться на НТВ, но выступил как минимум в двух программах ТВЦ и на "Пресс-клубе" РТР. Экспертировал проблему образования, Кавказа, законодательства, уголовной лингвистики, гражданского общества. В свое время у правящей номенклатуры были определенные проблемы из-за того, что одного человека назначали руководить то культурой, то колхозом, то городским районом. Похоже, у телевидения - та же беда.

Телеэксперты исходят из того, что политические тонкости выше компетентности избирателя: "налоги выше, налоги меньше - это профессиональная работа парламентария. И нечего телезрителям голову мудрить" (С.Марков, "Пресс-клуб", РТР, 14.10.). А вот если говорить по существу, "мудрить голову" - тогда потребуются специалисты по этой теме, и работникам экспертной номенклатуры будет просто невозможно рассуждать на столь разнообразные темы практически без подготовки.

Телеведущие и телеэксперты ведут суровую борьбу с академической наукой. Она устроена принципиально иначе, чем телевидение. Занудные ученые (если это действительно ученые) предваряют вывод длительным обменом аргументами, да еще по определенной процедуре, с использованием согласованной терминологии. Это затрудняет манипулирование данными. Поэтому Е.Киселев объясняет - не нужно доверять ученым (если это, конечно, не эксперты, приглашенные НТВ). Почему не нужно? "Мало кто так потерял за последние десять лет, как ученые системы Академии наук" ("Итоги", НТВ, 15.10.). Речь идет о материальном положении и привилегиях. Доказательство - сообщение о счастливой жизни Президента Академии наук СССР. Так Президент РАН и сейчас хорошо живет. И не придерживается коммунистических взглядов, присутствие которых в академической среде так беспокоит Е.Киселева.

Телеэфир, однако, из-за отсутствия на нем академической науки немало потерял в компетентности. Один из ведущих обозревателей НТВ П.Лобков, рассказывая об академике-коммунисте Ж.Алферове, назвал Жана Жореса коммунистом, хотя даже в школьных учебниках рассказывается о том, что Ж.Жорес - правый социал-демократ.

Но тележурналисты НТВ не прочь подкрепить свое мнение авторитетом со стороны. Раз академические ученые на эту роль не подходят, Е.Киселев ссылается на "многие умы, представителей интеллигенции", которые угрожают России проклятьем Божиим, если не будет похоронен Ленин (НТВ, 22.10). Вот такая аргументация. Да уж, действительно, академическим ученым трудно будет найти общий язык с Е.Киселевым.

Поскольку отечественные ученые "подкачали", то наивысшим авторитетом на НТВ оказываются зарубежные интеллектуалы. В фильме об Андропове, снятом как намек на предстоящее путинское правление, таковым является французский журналист. Но если уж речь заходит о самом Путине - требуется калибр побольше: "главный французский советолог" (интересный титул, не правда ли) Э.Каррер д'Анкос. Уважаемая ученая дама используется в кампании по созданию имиджа Путина как "мальчика с пальчик" (образ, запущенный "Куклами"), мелкого человека. О встрече с Путиным "главный советолог" сообщает следующее: "У меня было впечатление - один из моих студентов". Подтекст понятен: что можно сказать о стране, которую возглавляет "студент"? Мне довелось участвовать в обсуждении книги Э.Каррер д'Анкос. Используя метод оценки, примененный французской коллегой в отношении Путина, я должен был признаться, что она напоминала мне студентку, плохо подготовившуюся к докладу. Но из этой моей оценки можно вынести лишь то, что член французской академии наук был небрежен, встречаясь с "братьями своими меньшими" из России, а они (как невежливо с их стороны!) приводили аргументы, противоречащие выводам французского академика ("главного советолога", как я узнал из НТВ). Можно сделать далеко идущие выводы - о компетентности "наших" и "не наших" ученых и т.п. Но все это - тенденциозность, построенная на моем частном мнении. Гораздо важнее и интереснее было бы обсудить, каковы были аргументы д'Анкос и ее оппонентов. Что Путин сказал д'Анкос? Что она думает по этому поводу? Но это не интересно телевидению. Важны иррациональные образы, воздействующие на политическое сознание.

Важно, что авторитетное мнение, далекое от научного знания, основано не на факте, а на образе. Образ, формируемый какой-либо телепередачей, встраивается в более сложную структуру больших мифов. Эти большие мифы и есть основное оружие виртуальной реальности. Для нее особенно опасны рациональное знание, научный анализ и критически настроенная личность зрителя, который не ассоциирует себя с "представителем зрителя" на телеэкране и формируемым им "общественным мнением".

Если вы хотите защититься от тоталитарного контроля над сознанием, то в итоге этого очерка хотелось бы предложить несколько простых правил:

1. Не позволяйте телеведущему и телеэксперту ассоциироваться с Вами. В процессе телеобщения ваши интересы в сущности противоположны. Вы стремитесь получить информацию, а телеманипулятор - внедрить в Ваше сознание необходимый ему миф.

2. Даже когда ваши позиции с телеведущим совпадают, он все равно ведет с Вами свою игру, как в шпионском детективе: прикармливает информацией ради последующей дезы.

3. Телевизионный авторитет несет прежде всего информацию о себе, и лишь в незначительной степени о том, о чем говорит. Исключение составляют те случаи, когда выступающий действительно изучает то, о чем говорит, или видел это лично.

4. Фиксируйте каждую мысль, которую прежде не слышали. Именно эти мысли, изредка просачивающиеся сквозь информационное пространство, - главная ценность телеэфира. Если пропускать мимо ушей банальности, то исчезает перегрузка сознания информационным потоком.

5. Неконкретная ссылка на мнение, которое нельзя проверить, - свидетельство шаткости позиции говорящего, которая подкрепляется манипулированием информацией. Это сигнал: "Внимание! Вас хотят обмануть. Подумайте - зачем?". Ответ на этот вопрос поищем в следующих очерках.