Публичная политика, практикуемая Владимиром Путиным, все последнее время производила на наблюдателей двойственное впечатление. С одной стороны, невозможно было не признать высочайшего профессионализма команды Президента РФ. Ее подопечный не только хорошо держал спину, но и весьма складно - чем нас трудно удивить после Михаила Горбачева - и вместе с тем в высшей степени содержательно говорил, старался без крайней на то надобности не высказывать своей личной позиции по тому или иному вопросу, имеющему общественную подоплеку, действовал в полном соответствии с теми ожиданиями, которые в бытность свою и.о. премьера заронил в сердце российского избирателя, - словом, Путин держал фасон.

Но всякая безупречность тяготит. Даже человеку, честно отрабатывающему свой хлеб политической журналистикой, на каком-то этапе невозможно не проникнуться подозрительностью по отношению к Мистеру Совершенство, Человеку, Не Делающему Ошибок, политическому автомату по продаже специально упакованной безукоризненности. В какой-то момент оказывается невозможным понять: ты ли сошел с ума, жизнь ли опрокинулась навзничь, или же тайные силы российской закулисы внедряют свой злодейский план при полном бездействии институтов гражданского общества... Честный человек начинает исследовать себя на предмет обнаружения черт характера, свойственных придворному холую, - искать, а следовательно, находить.

Минувший декабрь стал рубежным месяцем в восприятии СМИ деятельности президента. Обозреватель Известий Максим Юрьевич Соколов, который в известном смысле стоит всей нашей прочей политической журналистики, счел необходимым обнародовать несколько текстов отчетливо иной, нежели прежде, направленности, в которых анализировались возможные последствия последних шагов российского президента.

Полагаю, нечто подобное должно было произойти где-то в октябре-ноябре минувшего года, но катастрофа АПЛ "Курск" и последовавшая вслед за тем - уж позвольте называть вещи своими именами - информационная война на время вывела президента из-под удара: уж больно несолидно вели себя его оппоненты.

Сегодня все не так. Конечно, можно сделать вид, что ничего не случилось: мало ли что написано в газете, пусть даже центральной, пусть даже в неоткровенной тенденциозности. Однако масштаб личности и авторитет Максима Юрьевича заставляет отнестись к его аргументам с громадной серьезностью и рассматривать их не как частное мнение гражданина, но в качестве тревожного симптома настроений, царящих в обществе. Если же мы примемся рассуждать о политической интуиции г-на Соколова, которая, дескать, всегда подводит "того, кто первый восстает", то в этом смысле все обстоит еще более серьезно. Многие помнят, как в ноябре 1995-го (!) Максим Соколов публично поддержал кандидатуру Бориса Ельцина на предстоявших выборах Президента РФ. Тогда это выглядело опасным и пустым чудачеством припозднившегося радикала. Не будем напоминать, кто одержал победу в кампании 1996 года. Российское общество вполне разделило мнение Максима Юрьевича с опозданием на полгода. Но Путин не Ельцин и 2001 год отнюдь не 1996-й, и потому очень не хотелось по прошествии некоторого времени застать картину общественных настроений, весьма близкую той, что была когда-то.

В конце концов, дело не в личности Путина, какой бы уко- или безукоризненной она бы кому ни казалась. Подавляющему большинству населения РФ президент не приходится близким родственником, и, значит, ему по большому счету нет никакого дела до личных качеств главы государства. Для большинства сознательных избирателей, которых, как мы склонны полагать, несколько больше, чем это обычно представляется, президент - меньше всего человек и больше всего олицетворенная тенденция, возможно, единственная на сегодняшний день сколько-нибудь продуктивная тенденция современной российской политики. В этом смысле критический разбор деятельности Путина, начатый в декабре, выходит за пределы чьего бы то ни было личного отношения и становится предметом общественной полемики. По крайней мере, если мы стремимся к политической адекватности, должен стать таковым.

Не станем подробно излагать сущность критических отзывов М.Ю.Соколова - любой желающий может обнаружить их здесь. Политика президента вызывает нарекания уважаемого оппонента своей последовательной осторожностью, которую, по его мнению, следует отождествлять с нерешительностью. Вычерчивание средней линии, столь, казалось бы, милой сердцу россиян, вступает в противоречие с насущными потребностями государства, требующего проведения последовательной, определенной и недвусмысленной политики.

Мы не принимаем на себя роль адвокатов Путина √ защитников его от кого бы то ни было; равно как и не готовы вполне разделить пафос уважаемого Максима Юрьевича. Мы позволим себе рассмотреть часть аргументации сторон хотя бы для того, чтобы, находясь как бы сбоку от полемики, вполне проникнуться аргументами сторон, а значит, реальным содержанием совершающегося политического процесса.

Путин сделал себе имя, выступая в двух-трех ипостасях одновременно. Имидж решительного практика, усмиряющего сепаратистов, дополнял образ успешливого придворного, человека ловкого и пластичного, готового осуществлять политику, диктуемую обстоятельствами. Это-то решительно-нерешительное обличье фехтовальщика, готового держать позитуру до тех пор, пока не наступит время решающего укола, не в последнюю очередь и вызвало к нему симпатии населения. Он, казалось, из тех русских, что медленно запрягают, но быстро ездят: "Еду - не свищу, а как наеду - не спущу". Полтора года не изменили в этом отношении ровным счетом ничего. Но если тогда существовала твердая уверенность, что да, стоим, топчемся, перебираем ногами, позвякивая сбруей, - то сегодня решительно невозможно понять, двинулись ли мы в путь, или все еще прилаживаем постромки.

Квалифицированного ответа на этот вопрос не существует: ведомо сие разве что одному Богу да Александру Стальевичу Волошину. Вместе с тем нечто заставляет полагать, что да, летим и верстовые столбы смазываются в единую бело-полосатую завесь, скрадывающую по обеим сторонам от дороги эти... как их... "дрожащие огни печальных деревень".

Понять, для чего был принят закон о новой государственной символике, невозможно в том числе и потому, что за последнее время мы привыкли впрямую отождествлять политическое решение с той мерой силы, что была затрачена на его принятие. В этом смысле, если следовать общедемократической точке зрения, новый гимн - симптом тревожный постольку, поскольку является либо отображением сердечной склонности самого г-на Путина ко временам, не столь отдаленным, либо (что того хуже) выдает в нем недостаток уверенности в себе, недуг, весьма часто встречающийся у людей военных (вспомним хотя бы генерала Лебедя). За Путиным, казалось бы, сосредоточена вся - и немалая! - сила государства, и он с легкостью пренебрегает ею в обмен на сомнительный реверанс в сторону левого электората, пусть и составляющего весьма внушительную цифру, но в силу особенностей своей политической культуры органически не способного к восприятию компромисса.

Но, возможно, в том месте, где мы готовы видеть некие скрытые политические смыслы, обнаруживают себя только изъяны нашего традиционного логико-понятийного аппарата? Там, где предполагается некий недостаток, вполне вероятно, скрывается избыток, свойство, намерение, еще не вполне обнаруживающее себя, но уже взятое на карандаш. Где чудится плод, там прозябает зерно, где видится целое, обнаруживается часть - и тогда мы вовсе не мчим по столбовой, а, как гоголевские дядя Митяй и дядя Миняй, все никак не распутаем пристяжную с коренниками, в ту пору как скучающая Россия, словно прелестная губернаторская дочка, с застенчивым интересом наблюдает за внешне бессмысленными коловращениями.

В начале 2000 года казалось, что Кремль спасовал перед натиском ОВР и лично петербургского губернатора г-на Яковлева. Соискательница высокого места г-жа Матвиенко, по всему поддерживаемая из Москвы, неожиданно самоустранилась от участия в избирательной кампании. Многие писали и говорили, что президент решил не ввязываться в борьбу. С того момента, как был введен институт президентских представителей в федеральных округах, голоса перестали обнаруживать себя.

Не исключено, что пируэт с государственной символикой имеет своей целью подобное нечто, основание, нам по сию пору не вполне понятное. Можно только предполагать, что именно, поскольку исходные предпосылки для анализа достаточно определенны. После фактического упразднения правой политики, связанной как с частичной невменяемостью парламентских правых, так и с частичной неопределенностью их социальной базы, голосующей скорее за мелко диоптрийные очки и юношеские залысины, нежели за либеральную экономическую модель (ею можно пренебречь).

На политической сцене остались только два игрока: Власть и Левый Избиратель. По-видимому, власть сочла необходимым наладить с ним диалог, поскольку, если учесть очевидную идейную слабость левого движения, оказавшегося абсолютно бессильным перед угрозой полной дискредитации традиционных лозунгов, умело перехваченных новой администрацией, наметилась тенденция к расползанию традиционного электората на более или менее вменяемые идейные течения. То, о чем взапуски твердили в течение 90-х годов, - создание корректной левой партии и, следовательно, новой левой элиты - сегодня уже не представляется неразрешимой задачей. Неопределенность реакции парламентских левых на президентские инициативы, так и не определившихся с тем, на свадьбу или похороны (причем собственные же) их пригласили, свидетельствует о том, что по крайней мере в тактическом смысле операция по налаживанию контакта с левым избирателем была проведена безупречно.

То, что выглядит со стороны, как вычерчивание средней линии, то, что кажется поиском сомнительного компромисса, - не является ли это свидетельством новой агрессивной политики, имеющей своей конечной целью разрушение межеумочной квазипартийной системы, взращенной избирательным законодательством последнего десятилетия?

Факты, имеющиеся в нашем распоряжении на сегодняшний день, не позволяют нам с ходу отметать подобные предположения.