Господину Шимову сложно возражать по существу. Трудно заставить себя отвлечься от всех многочисленных смыслов и смысликов и спокойно размышлять о том, чем была, есть и, надеюсь, будет компания НТВ в российской телевизионной (и не только телевизионной) действительности.

Признаться, и не хочется беспристрастничать, чего греха таить, следовало бы ругаться или удовлетворенно потирать ручки: дескать, допрыгался голубчик, долетался! Следовало бы - да не хочется: и не благородно как-то, да и, признаться, поздновато. То ли дело полтора года назад, когда соратники господина Гусинского самозабвенно валили Ельцина, живописуя прелести банковских счетов "семьи" и козни Мамута с Абрамовичем, - радуйся не хочу! Всякому - не только Гусинскому с Примаковым - было понятно, что не стоит, ох, не стоит Большого Дедушку злить: не приведи Бог, проснется... Владимир Александрович сам во всем виноват, и потому его не жалко нисколечко, ни капельки, ни пол-чуть-чуть.

Судьба самого НТВ вышибает одинокую слезу, но не более того. Виной всему проклятый практицизм, согласно которому невозможно делать умное телевидение и при этом претендовать на сведение баланса. Начнем с того, что такого рода зрелище никого, кроме узкой прослойки жен русских средней руки, не интересует. Продолжим тем, что телевидение по природе своей не может быть умным, поскольку оно зрелище, а умное зрелище требует либо сумасшедших затрат, либо, на худой конец, весьма неординарных людей. Но с последними почти никогда не задается - они так и норовят свое суждение высказать, причем обычно пик их желания приходится на самый неподходящий момент. Вот и приходится довольствоваться людьми вроде гг. Малашенко и Левина, Киселева и Сорокиной - во всех отношениях приятными, но не более того. Они оказываются в состоянии произвести некий непостыдный продукт, который в условиях российского производства вполне сойдет за вершинное достижение человеческого теледуха.

Что же касается сумасшедших затрат, то тут опять-таки, с одной стороны, порядочные люди столь деликатные вопросы не обсуждают, но, с другой, НТВ всегда кичилось бешеными зарплатами своих сотрудников, так что и обойти молчанием эту тему решительно не получается. Не берусь судить с общечеловеческой и узкопрофессиональной точек зрения, но в условиях заемного кредитования, если следовать элементарной логике здравого смысла, месячный заработок ведущего вечерних новостей, будь он хоть трижды чемпион по шейпингу и дважды победитель состязаний по скорости бега на роликовых коньках, не может составлять сумму, сопоставимую с половинной стоимостью приличной иномарки: не "Мерседеса", конечно, но и не "Шкоды".

Я ни в коем случае не берусь обучать г-на Гусинского азам коммерции - за пятнадцать лет своего бизнеса он продемонстрировал виртуозное владение всем широчайшим инструментарием новорусского предпринимательства: от банального кидка до широкомасштабных инвестиций в "цифру". Всякий раз его начинания завершались если не триумфом, то по крайней мере не неудачей. Но, - странное дело! - когда речь заходила о телевизионном бизнесе, будь то рекламные поступления или рынок развлекательных программ, менеджеров "Моста" словно бы подменяли. Создавалось впечатление, что такие низменные соображения, как рентабельность, прибыль, рейтинги их словно бы не занимают: мы отыграем свое, а вы уж, ребята, как хотите: подтягивайтесь к нам, дозревайте.

Финансовая несостоятельность НТВ, таким образом, приобретала очертания структурообразующего принципа - становится понятным, что компания с самого начала замышлялась не как предприятие, но как дорогая игрушка, блистающий алмаз в тусклом ожерелье мост-бизнесов (с ударением на последнем слоге). А игрушка на то и игрушка, чтобы рано или поздно сломаться. Жалко, но что поделаешь: пружинка продырявила пестрый ситчик, и у куклы больше не открываются глазки... Так и хочется развернуть метафору в том смысле, что не волнуйся, мальчик, мы подарим тебе другую. Теплые волны будут омывать ее загорелые ноги, и ласковый солнечный ветерок вызолачивать...

Тьфу! Сгинь, наваждение!

Если кого-то по-настоящему и жалко, то только русскую свободу, столь истово оплакиваемую г-ном Шимовым. Эх, воля моя, воля - всяк норовит тебя пристягнуть... Какое отношение к ней имеет судьба частной, как мы только что имели возможность убедиться, нетелекомпании? То есть в каком-то смысле, коль скоро все мы диалектики (а кто же еще? не платоники же какие-нибудь!), так вот коль скоро так, то все имеет отношение ко всему, как учил нас блаженной памяти Гераклит, - но в таком случае к той же самой свободе имеют куда большее отношение такие простые материи, как публичное сквернословие или выпрастывание носовой пазухи в общественных местах. Как это там у г-на Шендеровича: "Ленин-сволочь! Брежнев- козел!"? А как насчет харканья на мраморный пол - свобода, да? Извините, Ярослав, но чем-то сходным последние полтора года НТВ, по моему мнению, и занималось.

Нет, упаси Боже, никто из его руководства НТВ ни в чем подобном уличен не был: наоборот, если кто из вас посещал коридоры компании, то наверняка запомнил эту аптекарскую белизну - ни дать ни взять образцовая мясобойня имени Джорджа Оруэлла. Плевать на такую красоту - себя не уважать. Слюноотделение - это как бы метафора. Оно само по себе ведь дурно не тем, что попадает под статью уголовного кодекса, но потому, что, как учит нас свод правил хорошего тона, более известный под названием "Юности честное зерцало", - в приличном обществе так вести себя не принято.

Свобода по НТВ - это ничем не стесняемая свобода антиправительственной агитации. Уважаемый оппонент упоминает об этом глухо и снисходительно, поэтому ничто не мешает мне сказать о том же самом громко и пристрастно. В принципе, всяк имеет право обнаруживать свое несогласие с мероприятиями властей. Однако, исследуя результаты критического анализа, героически предпринимаемого г-ном Киселевым и его коллегами, хотелось бы обнаружить позицию, приподнимающуюся над обычным: "Вы нам сначала долги спишите, а там посмотрим". Не согласен - на здоровье: доведи до сведения общественности, какой же, собственно говоря, вариант поведения правительства кажется тебе не зловредным, но, напротив того, живоносным, и будь добр - додумывай его, пожалуйста, до конца. А не то у зрителя возникнет ощущение, что его держат за грудного младенца и норовят вместо мамкиной титьки подсунуть резиновую пустышку.

Лично я готов был согласиться, что гордый чеченский народ под предводительством г-жи Масюк семимильными шагами движется к светлому будущему, если бы в свое время обозреватели НТВ, среди которых достаточное количество неглупых людей, предъявили бы мне сценарий (лучше несколько), который удовлетворительно описывал все существовавшие на тот момент закономерности и обнаруживал новые, мне, простому смертному, дотоле не известные. Точно так же я готов поверить в то, что правительство Кириенко ведет страну в пропасть, если бы мне хоть в полглаза показали стежку, резко забирающую в сторону от нее и человечка, призывно махавшего красным платочком: "Сюда, мол, одумайтесь!" - я и сейчас готов скрепя сердце признать, что гг. Путин, Волошин, Дьяченко и кто-то там еще - главные враги России, не способные ни к чему, кроме византийских интриг и показательных мероприятий по обезвреживанию заложенных ими же механизмов с часовым взрывателем. Но тогда, ребята, докажите мне это, да так, чтобы я прослезился: ты победил, галиелянин!

Увы, ничего подобного в деятельности НТВ в последнее время не было и в помине. Канал, который в начале 90-х годов заявлял о себе как о выразителе передовой или, по крайней мере, мыслящей части общества, последовательно пренебрегал его интересами, справедливо, в общем-то, полагая, что напрягаться, в сущности, ни к чему: аргументы - слишком скучная и неблагодарная материя, и, по большому счету, никуда оно, это самое общество, не денется, стоит лишь пару раз произнести заговорщицким тоном заветное "Крекс, пекс, фекс" - "Свобода, свобода и еще раз свобода".

Но "крекс", он же "фекс" - штука скоропортящаяся, и свобода антиправительственной агитации, вполне возможная, допустимая и в некоторых случаях даже прямо необходимая, со временем начинает прокисать. Публика обнаруживает, что ее прежние представления "Ленин - кака, Сталин - бяка, дать по попке мы должны погубителям страны" страдают известной неполнотой, а те, кто хочет придать прежнему заблуждению "власть - сука" универсалистский характер "любая власть - всегда сука", несколько кривят душой. И внезапно оказывается, что те, кому она еще вчера столь безудержно вверялась, не герои ее романа. Так было с парламентариями-межрегионалами в 1992-м, с радикальными экономистами в 1993 году, демократами советского образца - год спустя. Та же история произошла и с НТВ году эдак в 1997-м, когда его руководство, по всей вероятности, окончательно убедило себя в том, что именно оно, а не сила народного мнения, замирившегося с Ельциным перед лицом общего врага (не столько коммунистов, сколько неопределенности), - именно гг. Гусинский, Малашенко и Добродеев - избрало нового Президента РФ. Путь, пролегающий от этого простейшего умозаключения, до не более элементарной мысли, согласно которой государство на самом деле и составляют вышеперечисленные гг., поскольку они сами по себе "ого-го!", а правительственные чиновники в массе своей "весьма так себе", - пугающе короток. Увы, болезнь политической адекватности лечится абсолютно законными, но весьма радикальными средствами: такими, например, как, взыскание долгов и коммерческие расценки при распространении сигнала. Какова польза от этой терапии? Относительна - смотри программу "Итоги": Евгений Киселев складно излагает все ее побочные эффекты.

Какое решение будет принято 17 января в судебном присутствии известно только Провидению. Но абсолютно понятно одно - ни одному руководителю средств массовой информации отныне и присно не придет в голову равнять себя с президентом или, по меньшей мере, премьер-министром страны. В этом есть свои минусы: не тот кураж, не те ставки, - но в этом же содержатся и безусловные плюсы: глядишь, и мы когда-нибудь доживем до того, что отечественные СМИ начнут критически разбирать, а не привычно возносить/поносить любезно/нелюбезную власть. Не знаю, наступит ли когда-нибудь этот любезный для Отечества день, но если бы все шло, как прежде, он бы не наступил никогда.