По следам полемики г-на Не_Пью с г-ном U2 о революционной мысли и ее кризисе

Процессы демократизации, пожалуй, уже на подступах к вершинам: право говорить то, что думаешь, перерастает в право говорить то, что еще не успел подумать. Мысль оправдывает тебя тем, чем она еще не успела стать; ее, следовательно, отличают отсутствие собственного прошлого и органический оптимизм. Например, в вопросе, как нам обустроить Россию, не надо определять смысл слова "обустроить", важно определить фундаментальную модальность "как". Проще оперировать местоимениями и предлогами, когда же дело доходит до понятий, каждый действует на свое оптимистическое усмотрение.

Вот, например, г-н Не_Пью пишет о "глобальном кризисе, который сотрясает Россию в течение вот уже более 10 лет". Какая разница, что глобальный - это относящийся ко всему миру? Россия, в конце концов, сильно обедняет палитру политической карты мира. Кризис, кстати, тоже слово не случайное - это еще одна форма самоопределения современного сознания. Мы, оптимисты, существуем только в той степени, в какой не способны разрешить квадратуру круга, построить гражданское общество или победить коррупцию в России. Нельзя не признать продуктивность такой формы самосознания - если под продуктом понимать все разнообразие гипотез, распределяющих в разных пропорциях как, что, зачем и почему. Здесь всегда есть, о чем поспорить, - упомянутый г-н Не_Пью, по слову его критика г-на U2, "как настоящий марксист, полагает, что внесистемному рациональному разуму... под силу быть эффективней эволюционности". Вообще говоря, исходный тезис вызывает определенное доверие: рациональному разуму под силу многое - превратить водянистую воду в винное вино, например. "Настоящий марксизм", правда, здесь не при чем - просто слово обидное. Сразу оговоримся, что речь идет не о дефектах литературного языка - тут музам стоит помолчать, - а об изначальном "косноязычии мысли", рисующей кривую перспективу ради искусства сворачивать за угол, не меняя траектории. Фокус этот столь действенный, что заслуживает более подробного анализа. Вот г-н Не_Пью пишет:

Власть апеллирует к обществу по этому вопросу, полагая, что только в диалоге с обществом возможно создание и реализация революционной модели развития.

Для начала подавим изумление по поводу предмета диалога: я так и вижу семенящую походку Марии-австриячки, теплым парижским утром разносящей по почтовым ящикам горожан анкеты с вопросом "Как нам лучше устроить революцию?". О революции чуть позже, а пока всмотримся в спину титулованного курьера, тем более что и критически настроенный г-н U2 вскользь замечает: "А диалог, к которому призывают нынче все кому не лень, - он давно идет" (диалог, видимо, тайный, если кто-то не слышит его громогласного эха и снова и снова требует доклада начальника транспортного цеха).

Итак, оба автора намекают, что им нравится либерализм. Не важно, что Власть они предпочитают писать с большой буквы, а народ с маленькой - здоровый дух русской застольной беседы допускает фамильярность в отношении равного. Впрочем, известно, что в конце такого застолья диалог на равных может происходить и с холодильником. Не подобную ли ситуацию мы имеем и в данном случае?

Вся традиция либерализма убеждает нас, что суверенитетом обладает народ, а точнее, общая воля, выражаемая большинством. Диалог, таким образом, происходит между различными общественными группами, объединенными сходством интересов (экономических, этнических, духовных - здесь можно выбирать по вкусу). В результате путем всеобщего голосования (ключевой этап этого диалога) той или иной стратегии отдается предпочтение. Такова вкратце модель либерализма. Уважаемые авторы рассматриваемых очерков имеют ее в виду в минимальной степени.

Г-н Не_Пью рассуждает о диалоге так: "власть заинтересована в диалоге не с каждым членом общества, а только с теми, кто способен внести конструктивный вклад в обсуждаемую проблему... Обычно, в таких случаях власть апеллирует к науке". Из этого можно заключить только одно: Г-н Не_Пью считает себя ученым. Впрочем, совершенно необоснованно. Так, некогда секретарь графа Сен-Симона по имени Огюст с обманчивой фамилией Конт (граф, то есть) рассуждал о государстве, где ученые будут не только у власти, но и в исповедальных кабинках. Вероятно, именно его портрет лежит под подушкой у г-на Не_Пью.

Г-н U2 в своих размышлениях о народе предпочитает быть мистиком: "распределенное Сознание и Мышление народа выстраивало свою стихийную систему, система эта оказалась местами ублюдочной, местами преступно-воровской, а местами - работоспособной и эффективной". (Отметим между прочим, что работоспособность и эффективность "преступновора", как правило, превосходит работоспособность и эффективность инженера на предприятии в десятки раз. Причем факт незаконнорожденности одного из них существенного значения не имеет.) Итак, опять большие буквы. Сознание и Мышление народа (которому так и не дослужиться до прописного Н). Допустим, что это буквосочетание имеет смысл. Но как быть с другой стороной, принимающей участие в диалоге, а именно, Властью? Сознание и Мышление Власти (Caps Lock торжествует)? Или наоборот: ее Бессознательное и Немыслимое? Немудрено, что такой диалог можно не заметить и снова и снова требовать доклада начальника транспортного цеха.

"Задача Власти - мониторинг и коррекция", - говорит г-н U2 (почему, кстати, не u2, господин либерал?). В чем же диалог между народом, "система [выживания которого]... сильна, потому что строилась не внешним навязанным разумом", и властью, у которой "множество нерешенных внутренних проблем"? Я способен увидеть только одну возможность: народ делится с Властью своим Сознанием и Мышлением, то есть в собственном смысле ее корректирует. Почему г-н U2 утверждает обратное? Ответ на этот вопрос, вероятно, могли бы дать ученые, но ведь они покоятся в руинах общественных наук - утверждает г-н Не_Пью, счастливо избегший такой участи. Может, все-таки прислушаться к их стонам, сотрясающим вековой мрамор беспорядочных обломков?

Глас из-под руин российских общественных наук

Приятно было узнать точное определение того места, в котором находишься, сам того не осознавая. Можно лишь радоваться, представляя себе, как мог бы выглядеть храм российских общественных наук по сравнению с теперешними руинами. Одно можно сказать точно - совершенно не хочется быть извлеченным ни из-под нынешних руин, ни из гипотетического храма властью, призывающей встать ей на службу. Спасибо, свое уже отслужили: 70 лет - срок немалый, как правильно понимает г-н Не_пью.

"Только через отрицание породившей ее среды власть может стать реальной государственной властью", - говорит нам г-н Не_пью. Несмотря на декларируемую непьющесть автора, понятия у него шатаются точно как пьяные. И самое центральное из них - понятие власти - настолько нетвердо стоит на ногах, что и у г-на U2 вызывает резонный вопрос: "Что понимать под Властью? Власть - это только аппарат правительства и президента или можно к ней относить аналитические структуры, фонды, работающие по заданным финансируемым из бюджета программам?". В свою очередь, уместность этого вопроса очевидна ровно в той мере, в какой загадочна его формулировка: насколько здравым смыслом нужно обладать, чтобы писать Власть с большой буквы и в то же самое время вопрошать о принадлежности к ней аналитических структур и фондов?

И все же дело тут не в здравом смысле, а в том, что есть вещи, над которыми никакой здравый смысл не властен: когда десятки раз, возведя глаза к небу, устрашающим тоном говорят "власть", то ни на что большее, кроме как на то, что ее пишут с большой буквы и при этом не имеют в виду ровным счетом ничего, рассчитывать не приходится. Другими словами, помимо понятий публицистику населяют слова-перформативы, дело которых - не сообщать некий смысл, а призывать к определенному действию. Полностью от них не избавиться: тем публицистика и отличается от научного текста. Плохо, когда перформативы захватывают все ключевые места рассуждения. Не потому, что это просто плохо, а потому, что тем самым они превращают рассуждение в лозунг. Которому место сами знаете где.

А поскольку до краснознаменного Первомая еще довольно далеко, попробуем ответить на вопрос г-на U2. Если бы перед нами стояла задача демонстрации наших герменевтических навыков (а герменевтика имеет в качестве собственной некритической предпосылки постулат об осмысленности подлежащего толкованию текста), мы бы легко показали, что за исходной фразой г-на Не_пью стоит ницшеанское понятие власти. Именно у Ницше власть возрастает в своем могуществе через отрицание породившей ее среды. Именно у Ницше власть не поддается простому определению, сама будучи принципом всякого определения. И, наконец, именно у Ницше власть имеет собственный стиль. Другое дело, что, размышляя о власти (или о воле к власти), Ницше в последнюю очередь имел в виду политику. "Воля к власти" для него - принцип мышления о сущем как таковом, а не об отдельном его регионе. И совсем другое дело, что за словами г-на Не_Пью ницшеанский контекст не стоит.

Потому, отказавшись на время от герменевтического принципа безоговорочного уважения к тексту, придется напомнить уважаемому автору, что либеральная политическая теория оперирует обычно таким понятием государственной власти, которое требует ее до-определения: сказав "власть", нужно сказать и какая из трех - законодательная, исполнительная или судебная. Рассуждать о либерализме можно или так (то есть постоянно имея в виду принцип разделения властей), или никак. Либерализм как понятие политической теории совсем не тождественен тому положению дел, когда милиция не ловит всех выругавшихся на ее счет по причине занятости более доходными делами. Политическая же свобода не равна упразднению первого отдела в вузах и учреждению бесперебойной трансляции программ одноименного радио. Верховная исполнительная власть в нашем государстве тогда становится "реальной государственной властью", когда получает свою легитимацию при всенародном голосовании, для чего отрицать "породившую ее среду" нет никакой необходимости.

Войдя вышеописанным образом в должность, глава исполнительной власти вовсе не обязан выбирать пути развития вверенной ему (или ей) державы. Задача президента - верховное администрирование работы по исполнению законодательных решений. Если, скажем, завтра парламент примет закон об альтернативной военной службе, задачей президента будет создание материальной и организационной базы для исполнения этого закона. Пути развития державы выбирает власть думающая (потому законодательный орган по-русски и называется Думой, что именно туда "мышление и сознание" народа посредством свободных выборов делегировано). А вот теперь представьте себе, господа Не_Пью и U2, парламент, принимающий закон о революции, и президента, обеспечивающего надлежащее исполнение этого закона (он ведь у нас реально-властный президент). При этом под революцией давайте понимать, следуя совершенно здравой рекомендации г-на Не-_Пью, не большевистский вооруженный мятеж и не выражение народного гнева, а законодательно необоснованный переход государственной власти из одних рук в другие (правда, с таким определением с одинаковой легкостью согласился бы и отец американской демократии Джефферсон, и родитель первой в мире социалистической державы Ленин, последний из которых в ссылках и на досуге грыз-таки гранит политической теории и потому не пытался путем диалога внушить революционные идеи государю-императору). Поскольку политическая революция только в том и состоит, что действующая политическая система разрушается до основанья, а затем учреждается другая политическая система (на смену, например, монархии приходит парламентская республика), то совершенно естественно ожидать, что "у [законно избранной] власти нет готовой программы перехода к революционной модели". Не настолько же туп и несознателен наш электорат, чтобы избирать на высшую государственную должность потенциального самоубийцу.

Что же до радикального противопоставления эволюции и революции, то не такое уж оно и радикальное (от лат. radix - корень), поскольку слова эти именно от одного корня и происходят. Практически говоря, разница тут скорее временная: или мы будем долго ждать власть, способную в нужную нам сторону повернуть (evolvere по-латински), или мы быстро соберем силу, чтобы не устраивающую нас власть перевернуть (соответственно, revolvere). Говоря теоретически, разница состоит в том, что в первом случае перемены осуществляются законно, а во втором - обосновываются посредством аргументов, выходящих за область права (историческая необходимость, высшая справедливость, божественная воля и прочее). Результат же в обоих случаях один и тот же.

Однако до таких тонкостей новорожденному российскому правовому сознанию еще далеко. Скорее, между эволюцией и революцией мы склонны видеть, по слову г-на U2, некую "энергетическую" разницу. Именно ее-то общественные науки углядеть и не способны. Причем не в силу собственной руинированности и не в силу чрезвычайной тонкости этого различия, а исключительно в силу того, что общество - не физическое тело, обладающее потенциальной и кинетической энергией, а совокупность индивидов, способных не только на то, чтобы лететь, куда их пошлют, и на всякое действие оказывать противодействие, но также и на то, чтобы думать, прежде чем делать, и двигаться в том направлении, какое представляется наилучшим. Иными словами, между науками общественными и естественными существует методологическая разница, делающая необходимой также и разницу терминологическую. Приняв во внимание тот очевидный факт, что общество состоит из свободно мыслящих и на основании собственного разумения действующих индивидов, трудно согласиться с положением г-на U2 о том, что, например, "новое производится... распределенно - всей жизнью и творчеством народа". В человеческих отношениях "распределенно" не производится ничего - даже детей нужно, как известно, делать самому. В рамках либеральной политической системы "новое" производится свободной законодательной инициативой тех, кому мы эту инициативу на выборах делегировали - смею надеяться, не по принципу действия и противодействия, а на основании собственных убеждений и симпатий, исчислением которых на калькуляторе общественные науки не занимаются.

Соответственно, и аналитические тексты пишутся не при помощи мышки, перетаскивающей keywords из одних интернет-порталов в другие. Собственное мышление и некоторое знакомство с традицией как раз и позволяет пользоваться правом говорить то, что думаешь, не подменяя его мнимым правом писать то, о чем подумают другие.