Значит, на земле никогда не кончится соперничанье между народами - иметь свою армию более сильной, более могучей? Значит, никогда не кончатся соревнования государств в создании более усовершенствованных машин и способов разрушения и уничтожения? Значит, никогда не кончится это напряжение: и экономическое, и моральное? Да, никогда...

Народ, который хочет жить и развиваться свободно, а не вырождаться в рабстве, народ, который хочет сделать детей своих сильными и счастливыми, народ, который хочет, наконец, мира и дорожит заветами своей страны, должен железом и огнем начертать в своих сердцах бессмертный девиз: "Помни войну!".

Мариюшкин А. Вопросы современной и будущей войны

В предполагаемом в РЖ цикле заметок речь пойдет о тотальной мобилизации, то есть о комплексе действий, непосредственно предшествующем войне и сопровождающем её до полного окончания.

Клаузевиц определяет войну как единоборство, насилие, имеющее целью навязать противнику нашу волю и осуществляемое с крайним напряжением сил. "Оба противника до последней крайности напрягают усилия, и нет пределов этому напряжению, кроме тех, которые ставятся внутренними противодействующими силами". Один и тот же процесс является войной, когда речь идет о внешней стороне единоборства, непосредственно о насилии, и мобилизацией, когда речь идет о внутреннем напряжении, об усилии, создающем возможность успешного применения насилия. Когда напряжение сил доходит до последней крайности, отказывается ставить себе пределы и готово сокрушить внутренние противодействующие силы, речь идет о тотальной мобилизации¹.

О войне и стоимости

Спросите - а причем тут мобилизация и война? Повестка дня, кажется, определена - клонирование ВВП, разъяснение оборотней, "выковыривание" чеченцев... Про армию тоже сказано отдельным пунктом - "укрепление", а формы укрепления были тут же разъяснены - обещание перевести всю армию, а для начала - воюющие части, на контракт. Ни для какой "тотальной мобилизации" простора вроде бы нет...

На это можно возразить, что "словечко" уже брошено. Андрей Колесников опередил меня на несколько дней с запланированной актуализацией термина, заявив, что "Президент объявил тотальную мобилизацию", и сказав по этому поводу немало нехороших слов. Правда, по рассмотрении, выясняется, что под тотальной мобилизацией Колесников понимает всего лишь дежурный бюрократический консолидец, но слово-то не воробей... В итоге "Газете.Ру" полюбилось слово "тотальный" - через день оно появилось в статье госпожи Геворкян "Тотальный контроль". Тотальность входит в свои права. Мобилизация, с эпитетом "национальный", всплыла на русском дискурсивном горизонте еще в конце прошлого года - перестав быть частью сленга оппозиции. Имеющихся интеллектуальных фактов вполне достаточно, чтобы затея рассмотрения русского космоса под углом тотальной мобилизации не казалась совсем уж пустой.

Это для тех, кому не очевиден сам факт ведущейся на планете как минимум с 1999 года многофазовой перманентной войны. Кто не осознал, что Россия остается вот уже почти 10 лет воюющим государством. И кто игнорирует то обстоятельство, что все политические аналитики в один голос предрекают, что в ближайшие несколько лет Россия столкнется с военными угрозами и расходятся лишь в оценке масштабности военных угроз от большого до глобального. "Отец всех вещей" пришел к нам на порог злым Дед Морозом, и пощады от него не жди. Что до меня, то я искренне уверен, что в ближайшее десятилетие (дай Бог такой порядок исчисления) Россия будет непосредственно вовлечена в большую войну, причем ставкой в ней будет существование страны как таковой. Я знаю как минимум еще одного российского интеллектуала, весьма влиятельного и умного, который считает так же.

Но даже если допустить мечтательное предположение, что война не становится еще для России вопросом первостепенной важности, первостепенной актуальности, подминающим собой все остальные вопросы, то и в этом случае взгляд на наше бытие sub specie belli более осмыслен, чем любой другой взгляд. В происходящем имеет значение только политика. Значение политики открывает только война.

Еще Клаузевицу принадлежит афоризм о войне как о продолжении политики другими средствами, ставший краеугольным камнем для понимания войны в ХХ веке². "Русский Клаузевиц" - А.А.Свечин выражался уже более жестко: "Война - часть политической борьбы. Таким образом, внешние и гражданские войны не представляют чего-либо самодовлеющего, а образуют только часть непрерывного политического взаимодействия человеческих группировок. В течение самой войны политическая жизнь ведущих ее государств не прекращается, а продолжается". Свечин прямо говорит о господстве политики над военной стратегией. Война - часть политики, но она еще и высшее выражение ее, высшее прояснение. Нет лучшего способа испытать на прочность и гибкость, на стабильность и новаторство политические силы и институты, весь организм наций и государств, чем война. Если, в соответствии с романтической традицией, считать "энтелехией" политики не объект попечения, а наивысшее напряжение сил, острейшее переживание жизни³, то необходимо признать, что государства существуют для войны. Только война определяет их реальную стоимость.

Между тем, перед нами сегодня как никогда остро стоит вопрос оценки реальной стоимости нашей государственности, политической (в широком смысле слова) структуры нашего общества, да и нашей нации и нашей страны, в конечном счете. Вопрос самооценки и самоопределения остается первостепенным русским вопросом. Двухколесная чеченская война внесла в этот вопрос минимум ясности - но она слишком локальна, слишком периферийна и слишком "невоенна" для нас, чтобы внести полную ясность. Для самопрояснения России следовало бы выдумать войну. Если бы ее вдруг не было. Хотя понятно, что такая выдумка в любом случае обойдется очень дорого. Ее отсутствие, впрочем, обойдется еще дороже.

О тотальности

Не следует думать, что пресловутая "постиндустриальная" эпоха смягчает войну, ограничивает область ее вторжения, делает войну (а стало быть, и мобилизацию) менее тотальной, чем в тоталитарную индустриальную эпоху. Отнюдь. Тотальные войны ХХ столетия предполагали хоть какое-то разделение на фронт и тыл, на комбатантов и некомбатантов, на период мобилизации и период восстановления и мирного строительства. Разница между тоталитарными и нетоталитарными государствами состояла лишь в том, что мобилизационные мероприятия первых захватывали большее число людей и были более развернуты во времени. Сегодня этой разницы не существует. Различие существует лишь между государствами, осуществляющими постоянную планомерную подготовку к войне, и теми, кто окончательно на это "забил", заранее сдавшись на милость победителя... или убийцы.

Современная война втягивает в себя всю нацию, делая каждого в какой-то степени солдатом - в военное или мирное время. Связано это с тем, что целью войны выступает не принуждение противника к локальным уступкам, как в эпоху "кабинетной дипломатии", не полный его разгром, безоговорочная капитуляция и свержение его власти - как в войнах ХХ века. Отныне цель войны - полная аннигиляция политической власти, а заодно и государственности противника. Мудрость, которую можно извлечь из уже имевших место эпизодов "войны XXI века", - это возможность полностью растворить государственность и политическую структуру противника, обессмыслив тем самым действия его вооруженных сил. Именно эта политическая "нейтронная бомба" является подлинным оружием нового поколения, в отличие от всяких пиаровских мнимостей, порождающих разговоры про "бесконтактную войну".

Современная война, таким образом, ведется против нации как политической тотальности. Причем ведется на уничтожение. Еще архитекторы Ялтинского мироустройства исходили из Германии и немцев как данности - для них было очевидно существование единой нации и единого государства. Столкнувшись с фактом заданности "двух Германий" и двух немецких наций, они долго не могли понять - что с этим делать. Точнее, так до конца и не поняли. Архитекторы современного мироустройства исходят из нации как проектной заданности - неважно, что было на этом месте до войны, важно - что мы построим здесь сейчас⁴.

По своей тотальности и политической жестокости современная классическая война приближается к гражданской войне, ведущейся до полного политического уничтожения противника⁵. Список наиболее вероятных следующих объектов приложения военной силы США (наиболее очевидного агрессора в настоящее время) заставляет думать, что и будущие войны будут столь же тотальными, как и уже имеющие место. Война против стран "оси зла" и за установление всеобщей демократии выработает определенную привычку ведения войн на тотальное политическое уничтожение противника. И те войны, которые последуют далее, будут выстроены по тому же алгоритму: при интенсивном давлении на фронте взорвать противостоящий политический субъект изнутри, попросту избавить себя в ходе войны от противоборствующей стороны, а потом навязать свою волю не противнику, а тому, что от него осталось.

Современные нации втягиваются в войну от макушки до пяток, каждым своим членом, каждой структурой. Каждый конкретный человек оказывается бойцом на фронте политизированной войны, даже не держа в руках оружия и не склоняясь над заводским станком, производящим патроны. Противник наносит ощупывающие удары по всему национальному организму, стараясь найти микротрещины и вклиниться в них. Это предполагает тотальную политическую отмобилизованность нации, умение каждого соотносить свою повседневную деятельность, речь, образ мысли с общей военной целью. Разница между ударными и вспомогательными элементами военной машины, между фронтом и тылом, начинает стираться, ибо политическая конструкция может разъехаться в самом неожиданном месте.

Вслед за "ремесленной", "мануфактурной" и "машинной" эпохой в войне наступает эпоха информационная. Она не сводится к пиар-одержимости пресловутыми "информационными войнами". Речь об очередном упрощении доступа к оружию, при усложнении самого оружия. "Ремесленная" эпоха предполагает только одну категорию солдата - сильного молодого здорового мужчину. Все остальное - уже полсолдата. Эпоха "машинная" включила в дело войны все трудоспособное население. Современным солдатом может быть "черная вдова", нахальный "гаврош", безногий инвалид. Словом, каждый, кому доступен тот или иной канал воздействия на противника, и каждый, на кого может воздействовать сам противник. Отражение такого воздействия равносильно обороне. "Ядерная" архитектура войны таких возможностей обороны не оставляла. Внеядерная состоит в основном из них⁶.

Другой стороной современной войны является ее пролонгированный характер, невозможность свести ее к решающему сражению или даже последовательности решающих операций. Тотальность национальной мобилизации и тотальность военной цели предполагают, что к тому моменту, когда по старому закону уже одержана победа, по новому конфликт еще только разгорается. Даже беглый взгляд на Афганистан или Ирак показывает, что решительная военная операция, приведшая к сокрушению противника, становится только ходом в длительной войне на измор. И совсем не факт, что в этой войне стремительный бросок на Багдад или Кабул является лучшим стратегическим решением.

Стремительный сокрушительный удар наносится против неотмобилизованного противника. Даже в ХIХ и XX веке он не давал решительного успеха, если противника нельзя было одним ударом принудить к капитуляции, гитлеровская стратегия сокрушения оказалась катастрофической⁷. В XXI веке, с его сверхтотальностью тотальной мобилизации, с задействованием всех национальных ресурсов, противник по настоящему втягивается в войну уже после первого удара, и чем быстрее этот удар будет нанесен, тем большая часть ресурсов противника останется им незатронутой. Оказавшись в статусе оккупационной армии, армия наступающей стороны оказывается перед фактом развертывания против нее "второй линии" противника, естественно приобретающим партизанские и террористические формы. Наступающий имеет против себя фронт, где "партизанят сотни, террорствуют тысячи, а саботируют - миллионы". Прав был автор этой формулы М.Э.Месснер, еще в 1950-е годы, до всякого Вьетнама, предрекавший, что "мятеж - имя третьей всемирной".

Была эпоха, когда мобилизация предшествовала боестолкновению, затем она сопровождала и обеспечивала его, теперь мобилизация следует за ним, продолжается тогда, когда "дело", с позиций военной классики, кажется проигранным. Решающее значение имеют не мобилизационные механизмы Генштаба, а именно национальная мобилизационная готовность, готовность к тотальной мобилизации в любых условиях, вплоть до полной оккупации противником и устранения национальной государственности. Дело представляется и после того не проигранным.

Примечания:

¹ Понятие "тотальной мобилизации" отсылает нас, естественно, к Эрнсту Юнгеру с его знаменитым эссе "Тотальная мобилизация". Мы, однако, позволяем себе говорить о мобилизации более конкретно - како о части и форме ведения войны. Генеральный Штаб представляется нам более значимой инстанцией, нежели чистый разум. Впрочем, сам Юнгер несомненно одобрил бы такой взгляд на проблему.

² "Что же интересовало Ленина в Клаузевице и за что он его хвалил? Он хвалил Клаузевица прежде всего за то, что не-марксист Клаузевиц, пользовавшийся в свое время авторитетом знатока военного дела, подтверждал в своих трудах известное марксистское положение о том, что между войной и политикой существует прямая связь, что политика порождает войну, что война есть продолжение политики насильственными средствами" (И.В.Сталин. Ответ товарищу Разину. Большевик, 1947. # 3).

³ Цель существования вещи может определяться двояко. Один взгляд, реалистический, предполагает, что энтелехией вещи является... ее существование. Бытие вещи самодостаточно. А потому ей "приказано выжить", любой ценой, обязательно сохранить свое присутствие в пространстве, свою протяженность. И деятельность является обеспечением этого выживания. Романтический взгляд, напротив, видит энтелехию вещи в проявлении своей сущности любой ценой, в том числе ценой самой вещи. "Мы рождены для вдохновения" и "лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Романтическое мировидение все пронизано утверждением сущности ценой существования. Поэтому романтические мировидение темпорально. Для него значение имеет момент, так же, как для реализма - протяженность.

С "реалистической" точки зрения война является способом обеспечения существования политического объекта. С "романтической" - откровением его сущности.

⁴ После войны в Ираке из уст американского сенатора Ричарда Лугара прозвучало утверждение, что Америка занимается в Ираке строительством нации... Это утверждение озадачило бы довоенных иракцев - для них существование иракской нации в эпоху Саддама было очевидным. И в лучшем случае - речь могла бы идти о реконструкции.

⁵ Мне представляется вполне закономерным предположить, что такой характер ведения войны напрямую связан с историческим опытом ведущей военной державы современности - США. Крупнейшие войны США за первое столетие их существования - гражданские войны. Война за независимость была гражданской и по духу, и по стилю. Война Севера и Юга - создала американскую армию, американское военное искусство, американский военный миф, американский облик военной мощи. Опыт Гражданской войны для России исключительно важен и должен быть учтен, но он не был для нашей армии определяющим... Для Америки - в гражданской, с ее приоритетной постановкой политических целей, - исходный пункт развития военной доктрины.

⁶ Я бы остерегся говорить о "постъядерной" войне. В другом месте (Ярослав Добролюбов. Если война послезавтра.... Отечественные Записки. #8 2002) я говорил чуть подробнее о том, что в современном мире существуют одинаково сильные "ядерное" и "постъядерное" лобби, каждое из которых будет отстаивать свою архитектуру войны. И совсем не факт, что постъядерщики победят. Заинтересованность в ядерном щите как в рамочном ограничении военного конфликта достаточно высока.

⁷ Свечин приводит в пример перманентную мобилизацию Франции в ходе Франко-Прусской войны 1870 г.: "В 1870 году, в течение первого месяца военных действий, пруссакам удалось запереть и обложить в Меце лучшую французскую армию Базена, а следующую армию, Мак-Магона, взять в плен под Седаном. Ничтожные остатки французских кадров, моряки, пожарные, части, находившиеся на пути к формированию, были собраны в Париж и там обложены пруссаками. Французские провинции казались совершенно беззащитными; однако Гамбетта, опираясь на экономическую мощь Франции и открытые морские сообщения, сумел развернуть по всей Франции широкую мобилизационную работу: за 4 месяца своей работы Гамбетта формировал, в среднем, по 6 тысяч пехотинцев и 2 батареи в сутки. Мольтке был положительно озадачен быстротой, с которой вырастали новые неприятельские войска. В декабре 1870 г. он писал генералу Штиле: "В операциях, увенчавшихся беспримерными успехами, немецкая армия смогла взять в плен все силы, которые неприятель выставил в начале войны. Тем не менее, в течение только трехмесячного срока Франция нашла возможность создать новую армию, превосходящую по числу погибшую. Средства неприятельский страны представляются почти неистощимыми и могут поставить под вопрос быстрый и решительный успех нашего оружия, если наше отечество не ответит равным усилием". В дальнейшем Мольтке многократно повторял: "эта борьба нас удивила с военной точки зрения в такой степени, что поставленный ею вопрос придется изучать в течение долгих лет мира".