Интервью с лидером думской фракции "Российские регионы" Олегом Морозовым

Необычно жаркое лето 99-го запомнится надолго всем - кому погодой, кому славно проведенным отпуском, а кому и напряженной работой. Обычно в июле здание на Охотном Ряду заметно пустеет, одно слово - каникулы. Но в этом году, похоже, по-настоящему отдохнуть смогут только левые. До президентской "отмашки" - официального объявления начала предвыборной гонки - остался месяц, но в боевых порядках на правом фланге, да и в центре по-прежнему сохраняется пугающая неопределенность. На самом деле, причины для волнения есть, ведь от того, насколько удачно сейчас позиционируются многочисленные, но пока слабо организованные оппоненты левых, зависит не только судьба будущей Думы - судьба страны. И ни для кого не секрет, что основной груз ответственности лежит на тех, кто пока имеет кредит доверия народа, за кем идут, на кого надеются, - одним словом, на тех, кто называет себя центристами. О мучительных поисках конструктивных решений и некоторых секретах российской политической предвыборной кухни - в интервью Павла Зимина с лидером думской фракции "Российские регионы" Олегом Морозовым.

П.З.: Олег Викторович, после встречи в Страсбурге, где "Правое дело" объявило о возможном создании предвыборного альянса правых партий, "Голоса России" и НДР, в средствах массовой информации особенно много внимания стало уделяться конфигурации основных предвыборных блоков. Объединение "Вся Россия", к которому примыкает и ваша фракция, уже давно заявило о своих симпатиях к лужковскому "Отечеству". Но в последнее время стала просачиваться информация о том, что в этом альянсе тоже не все обстоит гладко. Что же на самом деле происходит?

О.М.: Что происходит? Происходит совершенно нормальное явление, которое в политологии или в выборных технологиях называется позиционированием, когда каждый наконец-то занимает ту или иную политическую нишу, политическую позицию. Процесс этот сегодня совершенно благодатный. Почему? Потому что, пока не сформировался правый блок, было такое коллективное политическое кладбище, куда медленно, но неуклонно двигались и "Новая сила", и "Правое дело", и "Голос России", и "Вся Россия". Оно, это кладбище, начало подтаскивать к себе и Лужкова, потому что, пока все не определились, избиратель вообще перестал понимать, что происходит - кто?, где?, за что?, с кем и против кого нужно дружить?

И вот, когда, наконец, состоялось это позиционирование правых, и правые сказали: "мы правые, мы пойдем под правыми знаменами, мы занимаем праволиберальную нишу", - сразу стало все понятно. Правда, один вопрос там все еще остается открытым - это вопрос об НДР. По своей позиции это, конечно, правая, правоцентристская сила, но генетически им очень не хочется быть вместе, например, с Гайдаром. И если против союза с Кириенко они бы еще не возражали, то с Гайдаром сложнее.

Но, с другой стороны, им деваться некуда, потому что, если у них не получается позиционироваться в центре рядом с нами, а проблемы здесь есть, и проблемы эти связаны с вопросом о политической ответственности за предшествующее пятилетие, то тогда, если эту ответственность никто с ними разделить не захочет, у НДР одна дорога - к правым. И это логично со всех точек зрения. Тактически это правильно, потому что им надо с кем-то объединяться, иначе они просто не смогут рассчитывать на приличный результат на выборах. Стратегически это правильно, потому что они должны стать партией нынешней власти, деваться им некуда, они будут отвечать за эту власть. Наконец, теоретически и идеологически это тоже правильно, потому что даже один из лидеров НДР К.Титов, который сейчас возглавляет региональное объединение "Голос России", заявил о себе как о стороннике правой идеи. То есть знамя идеологии поднято.

Что происходит дальше? Итак, правые определились, и их увидел избиратель - вот они, правые. Левые уже давно определились - вот они, левые, их тоже все знают. "Яблоко", хотя и выступает самостоятельно, но тоже где-то справа. И вот теперь все смотрят на центр - что же между правыми и левыми? Что в этом центре? А в центре ситуация выглядит примерно так.

Есть такая одна, достаточно заметная "гора". Рядом с ней достаточно заметная "горка" и потом масса всяких "кочек", о которые только можно спотыкаться. Вот "гора" уже такая достаточно внушительная - это "Отечество", растущая рядом с ней "горка" - это "Вся Россия", а "кочки" - это все остальные: Святослав Федоров, Андрей Николаев, Степан Сулакшин и тьма их там.

Вот теперь, после того как эта картина стала ясна, возникает следующий вопрос: "А что же будет в этом центре?" Можно растить эти горки и пригорки, пытаться их демонстрировать и представлять избирателям, но, вообще говоря, избиратель здесь один и тот же, и он либо растечется по всему этому пейзажу, либо на чем-то сконцентрируется. Сконцентрировать его можно двумя способами. Один способ - это рассориться, и тогда большая часть этого избирателя пойдет в сторону "Отечества", это естественно. Но это будет лишь относительно большая часть, потому что тогда "Вся Россия" будет откусывать избирателя у "Отечества", а "Отечество" будет откусывать избирателя у "Всей России". А голоса, которые уйдут вот этим "кочкам", в итоге просто перейдут, скорее всего, к левым, потому что, по законам выборных технологий и больших цифр, те голоса, которые не попали к преодолевшим 5% барьер, в самой наибольшей пропорции переходят к сильному игроку. А самый сильный игрок у нас сегодня на всех этих полянах - коммунисты. У них сегодня наибольший электорат. Следовательно, голоса, которые разойдутся по этим "кочкам", в значительной своей части уйдут к коммунистам, и это плохо.

Теперь, как объединяться с "Отечеством"? Трудно. Идеологически нам трудно объединяться с "Отечеством". Мы генетические федералисты. Мы сторонники демократической федерации и построения России снизу, идеи делегирования полномочий снизу вверх, идеи расширения полномочий регионов. Это идея не растаскивания России, а собирания России. Мы считаем, что только таким способом можно сделать федеральный центр сильным и дееспособным, чтобы у нас были ясные и справедливые правила игры, чтобы у нас был нормальный президент, который опирается на регионы.

"Отечество" - это организация вождистская. Там есть вождь, причем ярко выраженный, и я не в плохом смысле употребляю это слово, наоборот, в самом комплиментарном, потому что из всех наших вождей этот - самый настоящий вождь. Действительно: и позитивный облик, и умный человек, и позиция его многим импонирует. Это с одной стороны. С другой стороны, многие организации, которые изначально формировали "Отечество", - это организации унитаристские по своему складу мышления. Например, КРО (Конгресс русских общин) имеет ярко выраженную идею - Россия для русских, Россию строим сверху, сильный президент, слабые регионы, которые отдают честь Кремлю.

Казалось бы, вот как тут нас соединять? Очень просто. Выборы в Государственную думу - это всегда вопрос политических компромиссов. Не бывает коалиций без уступок, без жертв идеологических, если хотите. Любая коалиция строится на принципе: "То, что нас объединяет, выше того, что нас разъединяет". Если мы принимаем этот принцип, нам ничто не мешает идти на выборы с "Отечеством" вместе, потому что мы сегодня играем в игру под названием "декабрь 1999 г." и ни в какую другую. Мы не создаем единую партию "Лужков и Вся Россия", понимаете? Вот если бы мы ее создавали, то тогда должно быть одно идеологическое знамя. Мы создаем не партию, мы создаем конструкцию, в рамках которой мы пойдем на выборы.

А вот дальше возникает то самое главное - а для чего? Для того, чтобы мы не растащили избирателя, а наоборот, собрали его. Для того, чтобы мы создали в будущей Думе устойчивую политическую коалицию, которая будет контролировать большинство голосов. А это нужно для того, чтобы Дума стала дееспособной и эффективной. Вот это нас сегодня должно объединить. И в этом смысле, потенциал нашего союза необычайно высок. В этом смысле, мы уже сегодня ведем работу по координации наших действий в одномандатных округах. Работа уже идет вовсю. Мы координируем, расставляем, смотрим, чтобы у нас, не дай Бог, в округах не сошлись кандидаты "Отечества" и "Всей России".

О.М.: Списки? Будет ли общий список или как-то по-другому будет он формироваться, я пока не готов отвечать на этот вопрос, но то, что нам нужно избежать конкуренции по спискам, это безусловно. Я плохо себе представляю ситуацию, когда, например, в Москве идет московский список "Отечества" и идет московский список "Всей России". Ясно, что "Отечество" тут вне конкуренции. Но даже, если мы откусим полтора процента, это будет много в абсолютных цифрах, и это будет потеря для нашего общего дела. Или другая ситуация: "Отечество", например, идет в Татарстане своим списком, и при этом есть татарстанский список "Всей России". Это будет кладбище для "Отечества". А вместе мы там можем сделать очень многое, если у нас единые кандидаты и мы не растаскиваем голоса в разные стороны. Победим вместе, потом будем делить победу. Знаете, у победы всегда много отцов, поражение - всегда сирота. Я думаю, что у нашей победы будут два хороших папы - "Отечество" и "Вся Россия".

О.М.: Вы знаете, я здесь пребываю в каком-то затруднительном положении, потому что, с одной стороны, я видел список губернаторов, и он, кстати, опубликован, которые входят, по утверждению Константина Алексеевича, в "Голос России". Я видел список партий, которые учредили "Голос России". Все эти партии сегодня почти без исключения просятся войти во "Всю Россию". Я не знаю, насколько обидно это будет слышать Константину Алексеевичу, но это так, факт. И я объясню, почему. И партии, и губернаторы искренне не понимают, как может быть одновременно "Голос России" и "Вся Россия"?

Я понимаю, скажем, когда есть губернаторы так называемого "красного пояса". Они связаны с определенной политической партией, которая их выдвигала, которая их вела на выборы. Это Старобудцев, Кондратенко или Аксюта в Волгограде. Тут все понятно, и я с уважением отношусь к их позиции. А вот есть губернаторы, чья позиция, с точки зрения их подхода к политической ситуации, ничем не отличается от позиции, например, Яковлева, Рахимова, Аушева, Говорина, которые входят во "Всю Россию". Возникает вопрос, а почему они должны быть в "Голосе России"? И они этого не понимают. Тогда они говорят: "давайте мы будем объединяться". Мы говорим: "давайте".

И вот тут возникает последнее препятствие - это Константин Алексеевич Титов, который говорит: "подождите, "Голос России" пойдет в "Правое дело". А в "Голосе России" записан, например, пензенский губернатор Бочкарев. Он левый. Как он может вместе с Титовым придти к правым? К нам придти он может, потому что мы можем принять и чуть-чуть правого, и чуть-чуть левого губернатора. У нас ведь все-таки достаточно деполитизированная структура, именно потому, что ее основали губернаторы. А когда поднимается правое идеологическое знамя, то это сразу отсекает возможность левым губернаторам туда придти. В центре они еще могут находиться, вправо же они никак не могут двинуться. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, я могу сказать, что неоднократно такие губернаторы, как Игумнов, Чуб, Бочкарев, которые записаны в "Голосе России", делали заявления о том, что мы должны создать единый губернаторский блок. Единый! И если препятствием для этого блока будут идеологические воззрения Константина Алексеевича Титова, то тогда миграция к нам этих губернаторов неизбежна.

О.М.: К нам пришел губернатор Якутии Николаев. Мы очень активно сотрудничаем с Игумновым, который, помимо прочего, является заместителем председателя Политсовета НДР. Он говорит буквально следующее: "Я вообще в НДР, но у себя на территории я соберу всех, все организации, и центром консолидации будет "Вся Россия"". И это правильно, потому что мы в центре. И Чуб, к которому мы обратились с просьбой о поддержке создания наших структур на территории Ростовской области, считает, что обязательно надо создавать в Ростове структуры "Всей России", делать их опорными и концентрировать вокруг них другие близкие по духу организации. Поэтому, если сегодня мы не видим такого торжественного марша губернаторов в сторону "Всей России", то процесс консолидации губернаторского корпуса, который находится в политическом центре, все равно неизбежен. Он все равно произойдет. Не сегодня, так ближе к выборам.

О.М.: Этот вопрос, наверное, лучше задать самому Титову. Титов, мне кажется, ищет приемлемую для себя форму соединения с нами. Она у него никак не получается, потому что всякий раз, когда мы пытаемся с ним объединиться, возникает тема: "а как мы будем объединяться"? Мы предлагаем простой принцип - Константин Алексеевич приходит к нам на тех же условиях, на которых приходит любой губернатор. На тех же, что Яковлев, Говорин, Сумин, Гужвин, Филипенко, Шаймиев. Они все приходят, как абсолютная ровня, и у нас коллективное руководство. Мы приглашаем всех на этих условиях. Я так понимаю, что Константина Алексеевича не устраивает именно это. Он ищет для себя какой-то особый статус, но не получается, у нас конструкция не позволяет.

О.М.: Мне известны многие планы и многие проекты, которые выстраивали различные кремлевские аналитики, но, мне кажется, у всех этих проектов есть один недостаток. Они все построены на принципе - давайте дружить против Лужкова, в любом варианте, в любой комбинации. На наш взгляд, вне зависимости от того, состоится альянс "Всей России" с Лужковым или не состоится, будет ли он разрушен Кремлем или не будет разрушен, изоляция Лужкова в предвыборной ситуации вообще не имеет ни одного плюса. Я как политолог, как аналитик не могу понять, как могут какие-то эмоции, если они существуют, настолько быть выше разума. Повторяю, плюсов нет никаких, только одни минусы. Что мы получим в результате? Агрессивный Лужков, агрессивное "Отечество", дрейфующие влево, с возможными альянсами на левом фланге, с возможностью создания совершенно уродливой, гигантской коалиции в Государственной думе, типа: КПРФ - Лужков - аграрии. С точки зрения Кремля, это все минусы, минусы и минусы.

Теперь, допустим, в центре создается коалиция из разумных политических сил, близких друг другу по духу, куда входит и Лужков. Совершенно очевидно, что в рамках этой коалиции появляются некие правила взаимоотношений с федеральным центром, в том числе и с Кремлем. Это означает, что в рамках этой коалиции Лужков ведет себя по правилам этой коалиции. Лужков заранее договаривается с партнерами о принципах взаимоотношений в будущей Государственной думе. Это означает, что объединяются центристские силы. Это означает, что в рамках этой коалиции достигаются договоренности, датированные до декабря 1999 г. А всякие другие договоренности возникают уже после этого.

То есть, с нашей точки зрения, нет ни одного сколько-нибудь убедительного аргумента, который заставил бы нас сказать, что мы никогда не сможем скоординировать нашу работу с "Отечеством" и вместе идти в Государственную думу. Нет такого аргумента, мы его не слышим. Кроме одного, когда кто-то говорит: "нам не нравится Лужков, потому что он плохие слова говорит про Кремль". А Явлинский, например, еще более плохие слова говорит про Кремль. Ну и что? А Зюганов, так тот вообще чуть ли не на площадном языке говорит про президента. Так вы что хотите? Вы хотите нормальной политики, которая строится на компромиссах, на уступках, на партнерстве? Или вы хотите войны, которая закончится вашим поражением? Вот ответ на Ваш вопрос.

О.М.: Чтобы ответить на этот вопрос, нужно, мне кажется, сначала ответить на другой вопрос: вообще, по каким правилам заключаются те или иные политические коалиции? Может быть, я здесь повторюсь, но мне представляется, самое главное правило состоит в том, что соотношение объединяющих и разъединяющих моментов должно быть в пользу первых. То есть, если то, что объединяет, превалирует - коалиция возможна. Если то, что разъединяет, превосходит по значимости и объему объединяющие моменты - коалиция не может состояться. Можно, например, представить себе шкалу от 0 до 100. Скажем, нас ничто не объединяет с Макашовым в принципе, следовательно, коалиция с Макашовым невозможна по определению. По нашей шкале - ноль.

Теперь смотрим, что нас объединяет и разъединяет с Лужковым. Я думаю, что количество и качество объединяющих моментов точно зашкаливает за 50. Есть, конечно, моменты, которые нас разъединяют, то есть там, где мы не согласны с позицией Лужкова, а он не согласен с позицией "Всей России", но объединяющих моментов больше. Так вот, я отвечаю на Ваш вопрос - я не уверен, что у нас есть эти 50 процентов объединяющих начал, когда мы говорим о политической коалиции с правыми, особенно если речь идет именно о "Правом деле". С Кириенко объединение было бы возможным, но он вошел в публичный конфликт с Лужковым, Это его вполне осознанная политическая позиция, это специальная пиаровская кампания, мы это прекрасно понимаем, но это выбор Кириенко. Он сделал этот выбор, понимая, что мы с Лужковым ведем переговоры о формах нашего взаимодействия, тем самым он сознательно дистанцировался от нас.

"Наш дом Россия". Это вопрос техники, поиска технологии нашего объединения. Если мы находим технологический способ нашего объединения, значит, такое объединение состоится. Если не находим, то не состоится. Я под технологией понимаю несколько моментов. Первое, как в этой комбинации должен выглядеть Черномырдин, где его место? От ответа на этот вопрос зависит, сможем ли мы объединиться. Второе, как в этой комбинации выглядит символ и название? Если они становятся определяющими для будущего объединения, и, тем самым, мы встаем под крышу "Нашего дома России", то, я думаю, это невозможно. Если НДР встает под нашу крышу в каком-то виде, то я допускаю, что объединение возможно. Переговоры идут.

О.М.: Это вопрос очень объемный, и на него нужно отвечать либо очень пространно, либо очень коротко. Если коротко отвечать на вопрос: есть ли экономическая программа? Да, есть. В чем квинтэссенция этой программы? Это триада, состоящая из трех пунктов, с которыми предполагается стартовать. Первое. Эффективная власть предшествует выбору той или иной экономической модели. У нас все время сначала избирается некая модель. Вот, например, была модель Гайдара, или Черномырдин пришел и говорит - давайте по аргентинскому пути пойдем. Давайте. Но как? Вот это "давайте" влечет за собой следующее - надо сделать какой-то первый шаг. Например, принять необходимый набор законов, которые бы подкрепили данную модель. Оказывается - не можем, наткнулись. Надо сделать другой шаг, например, договориться с регионами о том, что будем, дескать, жить так-то и так-то. А с Дальнего Востока говорят: "да пошли вы подальше, какая аргентинская модель? Мы по японской будем жить!".

Отсюда наш первый тезис - выбору экономической модели развития предшествует закрепление политической модели. Это модель эффективной власти, которая опирается на четыре столба - дееспособный парламент с устойчивым парламентским большинством; правительство, которое формируется на основе этого парламентского большинства; президент, который избирается всенародно, но фактически представляет это парламентское большинство и рассматривает его как свою политическую опору и Совет Федерации, который эту конструкцию как бы освящает. Создали такую конструкцию, переходим ко второму пункту этой триады.

На четыре года объявляется табу на несколько принципиальных вещей. Мы договариваемся, что не допустим политического бардака, мы не допустим очередного витка разворовывания собственности, вычистим коррупцию, не допустим, чтобы нами помыкали международные финансовые институты, будем возвращать доверие государству через наши государственные финансовые институты. Четырехлетний мораторий на политическую драку, четырехлетний период координации действий между всеми ветвями власти. Принимаем три-четыре необходимых поправки к Конституции и договариваемся, что больше не трогаем этот вопрос, снят он до определенного периода времени. Внесли эти поправки, поправили немножко нашу политическую систему, убавили чуть-чуть полномочий у президента, добавили полномочий правительству и парламенту, и стоп, не трогаем больше. Нужна стабильность.

И следующий, третий тезис. В течение этого четырехлетнего периода не может быть никакой другой модели экономического развития, кроме той, которая известна в истории как государственный капитализм. Это органическая смесь рынка с государственным регулированием. Потому что на этом этапе, на этапе "отползания" от края пропасти невозможно сделать этого за счет прыжка в либеральную рыночную экономику. Иначе экономика просто разлетится. Прошел этот четырехлетний цикл, дальше, на мой взгляд, должно идти движение в сторону раскрепощения рынка, все большего его освобождения от административного вмешательства.

Но невозможно проводить либеральные реформы, пока рынок не выздоровеет. Невозможно делать в доме евроремонт, если дом еще не построен. У нас не было "дома", а мы говорили: "мы будем отпускать цены, мы будем развязывать руки производителю". Развязали. Перестали производить свои холодильники, например. Правильно, потому что наш холодильник не может реально конкурировать с западным, и не потому, что он плохой, а потому что условия слишком неравные.

О.М.: Задавая предыдущий вопрос, Вы заметили, что Степашин продолжает курс Примакова. Вы совершенно правы. И знаете, почему? Можно сколько угодно ругать Примакова, но не может быть сегодня ничего другого, кроме того, что делал Примаков. Напишите любую, самую прекрасную программу, но под эту программу Вам придется подложить административный, политический и иной ресурс, для того чтобы ее реализовать. А с этим как раз проблема. Примаков (интуитивно, а может быть, и не интуитивно) прекрасно осознал, что никакая такая программа работать не будет, потому что так устроена сегодня вся наша политическая и экономическая система. Поэтому он выбрал оптимальный способ поведения - надо все время поддерживать в обществе состояние некоей стабильности, чтобы хоть как-то работали основные компоненты экономики, чтобы хоть как-то начать выползать из кризисного состояния, чтобы люди хотя бы на неделю вперед могли планировать свою жизнь, свои доходы и расходы. Вот что делал Примаков.

Степашин вынужден делать то же самое. Это правительство, программа которого называется одним словом - это поддерживающая программа. Это программа стагнации экономики. Поскольку ничего другого в экономике сегодня сделать невозможно в силу существующей структуры власти и структуры экономических взаимоотношений, стагнация - это единственный способ выживания. Альтернатива стагнации - это экономический крах. Крах хуже, чем стагнация, поэтому мы вынуждены находиться в состоянии стагнации. Степашин делает именно это.

Его перспективы. У меня ощущение, что его не прогонят до выборов, хотя я твердо знаю, что есть желающие, которые хотели бы эту карту разыграть: Степашина прогнать, поставить кого-то другого из известных Вам персонажей, распустить Думу и т.д. Хочется спросить этих людей: ну, а для чего? Всего-то навсего для того, чтобы лишить нас телефонов и самолетов перед выборами? Ну, понятно. Но тогда должна быть ясная стратегическая цель - что вы дальше делаете, какую Думу вы хотите? Вы же лишаете телефонов, условно говоря, и Зюганова, и, например, меня. Хотя мы разные политики. Я не знаю в этой ситуации, кто от этого больше выиграет и проиграет - Зюганов, у которого есть структура на местах, отмобилизованные бабушки, дедушки, которые пойдут по домам и будут объяснять людям программу партии, или я? Какую цель вы ставите, если вы хотите этим способом, через отставку Степашина, разогнать Государственную думу?

Тогда у вас, наверное, есть какой-то мощнейший, не известный нам политический ресурс, и вот завтра вдруг он вылезает откуда-то из-за бугра, и мы видим - во!, вот они победители на выборах в Государственную думу! Нет ведь таких. Если вы, тем самым, хотите любезных вашему сердцу правых в Думу привести, я говорю - Бог вам в помощь, только я знаю результат. Если вы положите просто все, что у вас есть, ляжете костьми, в жертву себя принесете - ну, максимум 5%. Но это же не Государственная дума! Поэтому, с этой точки зрения, я просто не вижу в отставке Степашина какой-то сверхзадачи.

Разве что есть другая, параллельная сверхзадача - мы, мол, смотрим в 2000 г., и на место Степашина мы ставим того, кого завтра будем делать президентом. Но и эта тема имеет свой ответ, и ответ следующий: июнь 2000 г. - это не июнь 1996 г. Сегодня нет той возможности, ни финансовой, ни административной, ни харизматической для того, чтобы взять и сделать президента. Невозможно. Президент будет избран. Просто поставить хорошего, доброго парня, который преданно смотрит в глаза замечательным ребятам в Кремле, и сказать: "все, Петя, мы тебя делаем президентом, а сейчас пока давай порули немножко правительством", - не выйдет номер, не выйдет.

О.М.: Я тоже размышлял на эту тему, и у меня такое ощущение, что общество не выйдет на улицы во имя защиты компартии, но я категорически против любых попыток ее запрещать. На мой взгляд, это неправильно ни с какой точки зрения. Оппонентов, если таковые существуют, нужно побеждать в открытом, честном, политическом бою, именно политическом. Возможности для того, чтобы победить в открытом бою, есть. Меня даже несколько смешит эта ситуация. Ведь все исследования, все голосования показывают, что в обществе у всех левых вместе взятых нет более, чем 25% поддержки. Вот их рейтинг. 75% - это не левый электорат, это люди не с левым мышлением, это совсем другие люди.

В 1993 г. была сделана страшная глупость. Мы ведь избирались тогда по Указу. В Указе можно было написать любую конструкцию. Написали худшую: половина приходит в Думу по партийным спискам, половина избирается в округах., полагая, что везде все схвачено. Достаточно было хоть чуть-чуть шевельнуть извилиной, чтобы понять, что Указ вы пишете не под партию Гайдара, а под будущую КПРФ. Так оно и вышло. Что мы получили? Получили Жириновского!

Но когда Жириновский вместе с Зюгановым, вместе с Егор Тимуровичем и другими политическими группами пришли в Государственную думу, им сказали: "Мужики, давайте теперь другой закон напишем, чтоб все 450 депутатов избирались по округам". Они говорят: "Вы что? Вы хотите нас лишить такой лафы, когда мы паровозом везем за собой кучу народа, который потом нам честь отдает, когда мы идем по коридору. Мы разве можем такое допустить"? И сегодня нельзя это сломать, потому что партийно-политическое доминирование в Думе обеспечено было этим решением.

А когда писали Указ, думали, что будет потом? Как потом принять, например, другой закон? Кто его будет принимать? Дума?! Но вы же ее уже такой сделали. Как же вы теперь хотите у них же эту табуретку из-под ног выбить?

Я этим хочу сказать, что КПРФ сделана в том числе и неумелым поведением власти. Она, эта власть, сегодня может сделать еще один неумелый шаг - запретить КПРФ. Знаете, что будет завтра? Сценарий известен, его проходили в мировой истории, в частности, в ФРГ. Значит, после этого все до единого те же люди из запрещенной КПРФ идут в Минюст и несут документы на регистрацию коммунистической партии России без последнего слова "Федерации", с новым названием, изменив два слова в уставе, а может быть, даже не меняя. И Минюст регистрирует эту партию. Все повторяется сначала.

Разговоры о том, что нельзя идти на выборы, потому что год не пройдет с момента регистрации, - чушь собачья. Берется маленькая-маленькая организация, а таких очень много, платится ее командиру 10 тыс. долл., а может, он и дешевле продастся, за 5 тыс., например, но он имеет право избираться в Государственную думу, потому что у него год прошел. Делается блок с новым названием - "Блок коммунистов России", и Центральная избирательная комиссия регистрирует этот блок, потому что нет у нее выбора, если мы стоим на позициях закона. И все те же люди, та же первая тройка и т.д. стройными рядами отправляются в Государственную думу. Но только теперь идут они как большая жертва тоталитарного режима, который не умеет в честном политическом бою побеждать оппонентов, и добавляют себе еще 3-4%. Вот такой сценарий.

О.М.: Я неоднократно отвечал на этот вопрос и всегда отвечаю следующим образом. Я горячий сторонник союза России и Белоруссии. Мы все корнями из Советского Союза и все это в нас живет, тем более что я русский по крови, и белорусы этнически мне близки и понятны. Но здесь есть одна проблема. Когда мы говорим, что нам нужен союз Белоруссии и России, мы сразу должны ответить на вопрос - "зачем?". Если этот союз нам нужен, потому что у нас сосет под ложечкой, потому что нам немножко (или очень) больно от того, что развалился Советский Союз, и поэтому нам хочется этого объединения, то этого мало для союза двух государств.

Союз двух государств должен базироваться на абсолютно понятных и принимаемых всеми принципах. Население и Белоруссии, и России должно четко принять те правила и те принципы, на которых будет построен этот союз. То есть люди должны сами себе ответить на вопрос - зачем им этот союз? Если этот союз будет трансформироваться в некий флюс, то это обязательно будет плохо, потому что возникнет гигантское количество проблем. Например, синхронизация законодательства. Создали союз, а законы разные, финансовые системы разные. Мы сразу вползаем в полосу экономических проблем, которые нужно будет каждый день решать, а они будут как снежный ком накапливаться. Мы думаем об этих проблемах? Мы их учитываем? Или мы сначала побратаемся, обнимемся, грянем, а потом скажем: "ребята, что же мы тут такое натворили?".

То есть, мне кажется, что, как бы там Лукашенко ни скрипел зубами и ни говорил, что россияне не хотят союза, идти на это нужно с открытыми глазами, с полным пониманием того, для чего мы это делаем. А уж если, не дай Бог, мы это делаем для того, чтобы кому-то должность новую придумать, то это вообще - бред. Ну ладно, у нас хоть вслух об этом не говорят, понимая, насколько это абсурдно, но ведь Лукашенко это прямо предлагает, уже как бы закидывает пробный шар.

О.М.: Абсолютно верно. Это проблема, которую нельзя замолчать. Можно по-разному относиться к заявлениям Шаймиева и Рахимова, но ведь эта проблема возникнет. Да, как только образуется этот союз Белоруссии и России, и в этом союзе Белоруссия будет иметь свой особый, фактически равноправный с Россией статус, то возникнет вопрос: а чем Белоруссия в рамках этого союза отличается, например, от Татарстана?

Давайте просто абстрактно, теоретически зададим вопрос, а что должно препятствовать тому, чтобы Татарстан не попросил для себя такой же статус, как Белоруссия? То, что он сегодня в составе России? Вам ответят: так выйдет. Вы скажете: нельзя выходить. Почему нельзя? - будет вам ответ. Потому что Конституция не позволяет. А у нас своя конституция, и принята раньше вашей. И там вопросов очень много. Я прошу быть правильно понятым. Я не сторонник этой идеи. Я рисую ту картину, которая может в этой связи возникнуть. Если мы идем на союз с Белоруссией, то я спрашиваю: мы знаем ответ на этот вопрос? Мы решили эту задачу? Если решили, тогда пошли. А если не решили, давайте сначала найдем ответ.

Еще раз повторю, я - за объединение, но, на мой взгляд, мы не готовы. И зачем оно нам нужно - это вопрос, который требует ясных и четких ответов. Как только мы ответим на этот вопрос, мы сможем решить и первую задачу. Это вещи совершенно взаимосвязанные - пока не ответили "зачем?", остается непонятным - "как?" объединяться.