Русский Журнал / Политика / the West & the Rest
www.russ.ru/politics/west/20010305.html

Ксенофобия. Приступ 2. Штирлиц
Михаил Ремизов

Дата публикации:  5 Марта 2001

На излете февраля в мировой прессе случился шпионский бум. Бумажная лавина накатила на головы и уже успела остыть, удобрив и без того благодатную для цивилизационного психоанализа почву диалога культур.

Поводом всему стала, в общем, вполне рабочая ситуация: разоблачение их спецслужбами наших агентов. По всему судя, поймали крупную птицу. Имен уже не припомню...

Впрочем, имена - это сентиментальность, это костыль. В том смысле, что для большинства людей собственное имя есть субститут личности, наподобие того, как костыль есть субститут болезненной ноги. Имя - это языковой протез самости.

А разведчики работают без костылей. Даже старики. О чем свидетельствует, к примеру, автор Newsweek в своей многозначительной заметке о музее КГБ: "...вы поднимаетесь по ступенькам, проходите мимо сделанной золотыми буквами надписи "Чекистам - Солдатам Революции" и встречаетесь с экскурсоводом, который сам долгое время служил в КГБ и отказывается назвать свое имя посетителям музея".

Не знаю... Если автор хотел сказать этим примером нечто "оруэлловское", значит, я имею в виду нечто обратное. Безымянность разведчика (как органический конспирологизм, как неизбежный продукт многоимянности...) - в ней слышится не пресловутая тоталитарная усредненность, а, напротив, апофеоз личностного начала.

Помните одно из тех последних мгновений весны, где Штирлиц просит связного передать записку жене? Пишет левой рукой, по-французски; и начинает с интимного: "ma chérie", - секунду думает, вырывает листок, начинает заново, строго дозируя драматизм чувства: "chère" ("дорогая"). Нервно замирает на две секунды, чтобы сказать: "Вы правы, не стоит тащить это через три границы"... Важнейшее все равно остается сокрытым. И с этим необходимо учиться жить.

Вот здесь, на месте поборников открытого общества, я бы насторожился. Да, ведь политические антитезы в своей глубине экзистенциальны. И этот внутренний культ сокрытого, включая и инстинкт конспирации, и фундаментальную стыдливость в вопросах чувства, уже успел, кажется, стать одним из лейтмотивов психоаналитической критики тоталитаризма (и традиционализма).

Штирлиц - символ особого рода экзистенциальности, противостоящей назойливости общества досужих мнений, общества зрелищ, общества девальвации слов (сравните с Джеймсом Бондом, который в своем нарочитом лаконизме есть до кончиков ногтей "человек-шоу"). Одним словом, открытого общества, чья экзистенциальная формула дана Хайдеггером в образе "das Man": "болтовня", "любопытство", "двусмысленность"...

Недаром своим краеугольным камнем открытое общество считает институт публично дискутирующей общественности, для которой дискуссия является, естественно, не рабочим методом решения проблем, а именно залогом открытости.

Главным врагом открытости являются темные углы и закрытые двери. Но только не закрытые двери домов - это тривиальный случай полицейского общества, - а, так сказать, закрытые двери культуры: ее алтари, ее внутренние иерархии и табу. Открытое общество требует высветленного и открытого пространства культуры: ее евроремонта.

Нам до этого еще далеко. Двери нашей культуры древни, скрипучи, чугунны; под ее сводами - некий вековой полумрак, то есть обскурантизм, в коем нас периодически уличают. Вот хорошо известная нам газета Le Temps. Буквально на днях она выпустила статью с ошеломляющим заголовком: "В вопросах информированности в области секса Россия продолжает оставаться на уровне XIX века".

Я полагаю, журналистский коллектив Le Temps просто не заметил маразма, кричащего в этой фразе. В самом деле, почему XIX века, а не XVII и не I? И не любого другого, самого дремучего, века, когда "уровень информированности о сексе" оставался столь же устойчивым, сколь достаточным для биологического воспроизводства человека. Да и почему только человека? - он здесь не уникален. (Кстати, даже Россия здесь не уникальна!..)

Ну да ладно, не будем делать вид, будто не понимаем, о чем они. Они о сексуальном просвещении, которое, как и вообще Просвещение, является не чем иным, как крестовым походом на сокровенность человеческой и народной души. То есть, опять же, евроремонтом в пространствах ее погребов, алтарей и чугунных задвижек.

В начале автор повествует об угрозе СПИДа, о недостаточной профилактике венерических заболеваний, но очень быстро переходит к главному... Прежде всего, русскому характеру присуща сексуальная нетерпимость. Это явствует из общего впечатления, но "статистические данные не более утешительны: 36% россиян называют гомосексуализм... "грязной привычкой", а 31% россиян полагают, что это "психическое заболевание".

Что тут сказать?.. Вероятно, политические антитезы имеют не только экзистенциальное, но и биологическое измерение. В этом смысле панлиберальное третирование "гомофобии", разумеется, характерно. Вообще же, либеральная пропаганда терпимости √ антикультурна. Всякой обособленной, то есть, живой культуре свойственно выстраивать иерархии людских рангов, оценочные вертикали, обладающие существенным потенциалом нетерпимости, замкнутости и, я бы сказал, ксенофобии. На этих вертикалях держатся своды культурного универсума, под коими живет ненавистный открытому обществу сумрак табу.

Le Temps повествует о сексологе Игоре Коне, который давно уже бьется головой в закрытые и чугунные двери нашего сумрака. "В течение 30 лет Игорь Кон ведет борьбу с чертой российского характера, суть которой заключается в том, что секс в России "очень любят, но отказываются о нем говорить". Этот немолодой, по информации газеты, 72-летний, человек просто хочет говорить с согражданами о сексе! Между тем, сограждане им занимаются и не слушают старика...

Право, тут есть от чего испытать чувство неловкости и стыда. Но не за нас, молчаливых, а за тех стариков и старух, за всех "кумушек" открытого общества, которые за свою неспособность участвовать в жизни - безжалостно мстят ей своей болтовней. Жизнь можно убить заболтав ее.

* * *

И вот здесь, неожиданным образом, мы возвращаемся к шпионской теме. Казалось бы, совсем разные вещи, но в действительности, везде одно и то же. Интимная жизнь третируется за ее тайну, но в точности за это же третируется политическая жизнь! Иначе говоря, в том и другом случае жизни противостоят "любопытство", "двусмысленность", "болтовня" ("das Man"...).

Чтобы увериться, сколь тесно связаны между собой сексуальная и политическая проблематика, точнее, чтобы понять, что в данном случае сексуальная проблематика является политической, я призываю вас к маленькому сеансу дискурс-анализа и в последний раз цитирую газету Le Temps, перечисляющую, со слов Кона, врагов сексуального просвещения: "Речь идет о "коммунистах, Православной Церкви, а также об американских консервативных организациях, выступающих за запрет абортов и вкладывающих огромные суммы в пропаганду в России" (к вопросу - всегда ли плохи американские деньги?.. - М.Р.). Не говоря уже об "администрации Путина, предпочитающей антисексуальную истерию и антизападную риторику четкой политике по данному вопросу". (Полужирный курсив в последнюю фразу, конечно, добавил я сам, потому что фраза, согласитесь, выдающаяся и не нуждающаяся в комментариях - а только в одном лишь полужирном курсиве.)

Открытое общество больно клаустрофобией. Его раздражают не только закрытые двери культурной реальности, но и закрытые двери реальности политической. А двери политической реальности - в самом деле, закрыты.

"Тайна лежит в сокровеннейшем ядре власти" (Элиас Канетти). Власть своим весомым молчанием ("молчание предполагает точное знание того, что умалчивается"!) и своими спецслужбами органически претит либеральному инстинкту "das Man" и, уж разумеется, тому сословию, для которого открытость и болтовня являются профессией - журналистам.

В связи со "шпионским скандалом", журналисты задались вопросом: почему мы друг за другом шпионим?

Вопрос забавный, и забавно уже то, что все это называют "скандалом", словно бы речь шла об удивлении, которое испытывает один приличный человек, поймав другого приличного человека на том, что он злоупотребляет замочной скважиной. Есть впечатление, будто в сознании журналистов дело обстоит именно так, что выдает, в одном случае, глубину лицемерия, в другом - степень инфантильности.

Английская The Times и американская The Time, каждая по-своему, осветили данный вопрос. В Times он звучит так: "Почему Россия все еще панически не доверяет Западу?" Если коротко, то ответ до гениальности прост: "Дело в том, что Россия до сего времени не знает Запада и не понимает природу открытой, цивилизованной демократии". Предположить в авторе этих строк инфантильность, в принципе, довольно сложно, тем более что он отнюдь не журналист. Олег Гордиевский - "завербованный английской разведкой высокопоставленный сотрудник КГБ". Собственно, этим все сказано: здесь аргумент ad hominem не только самый простой, но и самый верный. Стоящая под текстом подпись иногда служит знаком качества, иногда √ клеймом.

В американской The Time, напротив, трудно заподозрить и тень лицемерия... Там все даже очень мило. Газета ставит в заголовке инфантильный вопрос: "Почему мы продолжаем шпионить?" - и дает на него детсадовский ответ.

Рассказав о разросшемся штате американских внешнеполитических секретных служб, авторы подводят черту: "Нужны ли они все? (эти службы и их сотрудники, то есть - М.Р.) В какой-то мере, шпионское соперничество подстегивает само себя: когда разведчики противника пытаются собирать информацию, вам нужны люди, что бы противостоять им. "В большой степени все происходит по инерции "холодной войны", - считает бывший офицер разведки. С другой стороны, было бы наивным предполагать, что в разведке замешан только лишь человеческий фактор. Мир все еще опасен - это знает каждый, находящийся в пределах досягаемости северокорейских ракет или террористов Усамы бен Ладена (Osama bin Laden)".

Кукольные злодеи мировой политики - последний и единственный аргумент в пользу сохранения органов госбезопасности в цивилизованной части мира! Вот уж воистину курьезы постисторического сознания.

Сомнений нет, мировая журналистика (и наиболее прогрессивная часть нашей) живет в глобальном информационном Дисней-лэнде!

Один из аттракционов, я помню, такой: ты едешь в вагончике по "Замку ужасов", а рядом танцуют привидения, вампиры тянут к тебе свои руки, каждый раз чуть-чуть не дотягиваясь, лежит под стеклом отрубленная голова... Ты, чуть пошатываясь, выходишь на свежий воздух, сытый воздух всеобщего благоденствия, но сохраняешь некое воспоминание о том, что "мир все еще опасен".

Но мир действительно опасен... Я не буду ничего приводить в подтверждение этого тезиса. Мир опасен как таковой. Риск и угроза - фундаментальные качества мира, и если последним напоминанием об этом вам служит борода бен Ладена (или, еще смешнее, усики Баркашова) - что ж, носите с собой его фотографию. Она - ваш билет из Дисней-лэнда в подлинное бытие, которое, вне всяких сомнений, есть бытие-в-риске.

* * *

Впрочем, чудесный Дисней-городок с вывеской "конец истории" является, естественно, лишь одним из фрагментов реальности. Он расположился на настоящих ландшафтах; люди в нем жуют настоящую пищу (ну, или почти настоящую); в "Замке ужасов" работают какие-то настоящие машины и механизмы; наконец, в этом городке есть свои чернорабочие, обслуживающие его сложнейшую инфраструктуру. Они физически находятся в городке, но существуют - вне его спектакля.

И если в каком-то дурацком и невозможном будущем все человечество переселится в этот чудесный городок спектакля с вывеской "конец истории", эти чернорабочие, или люди в черном, останутся, вероятно, последними, кто существует в мире.

"Штирлиц идет по коридору": равномерный шаг, нервная работа мозга в уголках губ, существование в горизонте угроз как внутренняя форма жизни. Без сомнения, экзистенциальность (как антитеза беспечно-суесловной повседневности) есть социальная привилегия спецслужб.

Ссылки:
Олег Гордиевский. "The Times" (Великобритания): Почему Россия все еще панически не доверяет Западу? 22.02.01.
Кристиан Кэрил. "The Newsweek": Извините, Кандинского здесь нет. 24.02.01.
Массимо Калабрези (Massimo Calabresi) и Поль Куин-Джадж (Paul Quinn-Judge). "The Time" (США): Почему мы продолжаем шпионить? 28.02.01.
Лорен Николе. "Le Temps": В вопросах информированности в области секса Россия продолжает оставаться на уровне XIX века. 02.03.01.