От переводчика. У всего, как известно, есть своя этическая сторона. Казалось, что ее поиск - отличительная черта русской мысли: когда в далеком XIX веке какой-нибудь студент на манер Егор Федоровича (так любовно называли Гегеля истинные русские интеллигенты) декламировал, что, мол, все действительное разумно et vice versa, ему тут же напоминали о слезах замученных младенцев. О красоте Достоевского, которая(ый) всех спасет. Только такой нерусский поэт, как Бродский, мог сказать, что мир спасти не удалось - да и то в Нобелевской лекции.

Однако оказывается, что подобная любовь - не отличительная черта русской души. Там, за океаном, тоже любят порассуждать о том, как устроен этот мир с этической точки зрения. И притом, что предмет нижеприведенной статьи для русского человека несколько чужд (правда, если не считать того, что там про евреев), общее сходство в "методологии" подобных изысканий весьма ощущается.

Одна оговорка: простое английское слово Jewish может переводиться на русский двояко - и как еврейский, и как иудейский, ибо в России, как мы знаем, принято отличать национальную принадлежность от этнической. Тем более - от религиозной. Поэтому там, где американский автор с легкостью произносит слово, которое в России вызывает порой большее смущение, чем брань, русский переводчик вынужден каждый раз решать, какой из указанных титулов окажется более благозвучным. Задача изначально невыполнимая, и это должен учесть всякий неравнодушный читатель. Все-таки в подавляющем большинстве случаев далекие и непонятно-архаичные иудеи представали такими знакомыми и близкими евреями (кроме тех мест, где обсуждается отчетливо религиозная проблематика).

Кажется неизбежным, что основание государства Израиль и трагедия Холокоста всегда будут казаться исторически связанными событиями. Всего 13 лет разделяют январь 1933-го, когда Гитлер и нацистский режим пришли к власти в Германии, и май 1948-го, когда была провозглашена независимость государства Израиль. За это короткое время евреи испытали и величайшую трагедию, и один из величайших триумфов. Притом, что между двумя этими событиями есть несомненная связь, многие - евреи и не только - полагают, что это связь причинно-следственная и что Холокост - необходимое условие Израиля. Такая предпосылка привела к ряду проблем в теологических размышлениях евреев и некоторых христианских милленниарианцев¹, на которые мы и обратим наше внимание.

Теологический интерес к истории состоит в том, чтобы выявлять в ней руку Божью. Отсюда и теологическая проблема: трудно понять, как один и тот же Бог связан с Холокостом и основанием Израиля. Кажется, что это наиболее серьезный на данный момент вызов иудейскому монотеизму. Историческое сопоставление двух событий поднимает два великих теологических вопроса. В связи с Холокостом евреи спрашивают, где был Бог? В связи с основанием государства Израиль мы спрашиваем, каким образом там был замешан Бог? Может ли один и тот же Бог, который, как казалось, отсутствовал при Холокосте, неожиданно появиться при основании государства Израиль?

Некоторые особенно пиетистски настроенные евреи² утверждают, что Холокост - это Божья кара за то, что евреи поддались современному искушению стать частью не-иудейского мира и оставить свою традиционную веру и образ жизни. Сионизм - худший пример такого искушения для наиболее радикальных из этих пиетистов, так как, по их утверждению, это псевдомессианизм, пусть и специфически еврейский по виду. Для них сионизм - это скорее надменная попытка решить онтологическую проблему еврейского народа человеческими политическими средствами, чем ожидание апокалиптического освобождения еврейского народа (а с ним и остального мира) Богом через избранного им Мессию.

Другой теологический подход может быть обозначен как "религиозно-националистический". В противоположность пиетистам, религиозные националисты рассматривают основание государства Израиль как наиболее важный религиозный императив нашего времени. Для тех, кто придерживается такой точки зрения, заповедь о заселении земли Израильской евреями внутренне связана с осуществлением царства Мессии. Таким образом, мессианская реальность оказывается процессом, начинающимся с основания государства Израиль и достигающим кульминации в полном мессианском царстве в земле Израилевой и за ее пределами. Такой подход нашел свое литургическое выражение в молитве, созданной в 1948 году для новообразованного Израиля и обращающейся к Богу с просьбой благословить государство как "начало роста нашего искупления".

Так как то, что многие хотели бы забыть, не будет забыто, религиозные националисты вынуждены приспосабливать Холокост к своей теологическо-мессианской доктрине. Это достигается путем отнесения даты начала эсхатологического процесса в 1933 год, в год подъема нацистского режима, так как, по их утверждениям, еврейский народ должен был пережить Холокост, чтобы быть достойным государства Израиль. Там, где пиетистский подход соотносит жертв Холокоста с грехом еврейского прошлого, религиозно-националистический взгляд улавливает жертву во имя еврейского будущего.

Обе эти теологии взывают к традиции классического иудейского мессианства. Позицию пиетистов можно обозначить как форму "апокалиптического мессианства", а позицию религиозных националистов - как форму "исторического мессианства".

В историческом мессианстве царство Мессии осуществляется еврейским правителем, достаточно сильным для того, чтобы собрать всех евреев, разбросанных по всему миру, на земле Израилевой, установить власть Торы и восстановить Храм в Иерусалиме. Это требует от евреев максимальной политической активности, сосредоточенной в земле Израилевой. Следствием же является то, что содействие - по религиозным или светским причинам - любому режиму в Израиле, кроме как иудейскому, является для евреев величайшим грехом. Сложность такого подхода в опасном смешивании религии и национализма, которое приводило к большим человеческим страданиям в течение последних веков.

Апокалиптический мессианизм, который имеет несравненно большую опору в библейском и раввинском учении, стоит на том, что царство Мессии не является кульминацией какого-либо заметного исторического процесса, но что это единичное событие, которое не может быть вызвано человеческими усилиями. Мессия - предмет иудейской надежды, а не результат иудейского труда. Такая мессианская надежда ограничивает претензии посюсторонних проектов и напоминает об опасностях самоидентификации в рамках любых обобщающих схем, которые претендуют на то, чтобы соорудить конец истории из имеющихся под рукой исторических ресурсов. С такой позицией тоже есть проблемы, так как она явно ведет к квиетизму³, делающему своих приверженцев уязвимыми для сил, политически более "реальных".

Выбирая между теологическими воззрениями, необходимо быть немного консеквенционалистом: предпочтения должны быть если не жестко обусловлены, то хотя бы в некоторой степени предопределены этическими преимуществами одной теории над другими. Под "этикой" в данном случае понимается то, чему учит иудейская традиция в области человеческих отношений. Эту связь между теологией и этикой я вывожу из талмудической диалектики теоретического и практического. Все вопросы, обсуждаемые в Талмуде и связанной с ним раввинской литературе, суть вопросы нормативные, так как обсуждают либо то, что нужно думать, либо то, что нужно делать. Каждая предписанная мысль имеет свое практическое воплощение, каждое предписанное действие имеет свое теоретическое воплощение.

Этическое воплощение любого теологического утверждения по поводу Холокоста состоит в следующем: а как быть с теми, кто пережил Холокост, со всем до сих пор еще скорбящим еврейским народом? Пиетистская теология говорит, что евреи, то есть наши братья и сестры, матери и отцы, жены и мужья, дочери и сыновья, - все погибли из-за своих грехов, или из-за греха, в который впала часть еврейского народа, ударившегося в сионизм. Религиозно-националистическая теология утверждает, что 6 миллионов евреев должны были умереть для того, чтобы в земле Израилевой было еврейское государство. Трудно сказать, какой из ответов более оскорбительный, - не оба ли в принципе мучительны для еврейского народа?

До тех пор пока жив хоть один их тех, кто пережил Холокост, в высшей степени оскорбительно предполагать, что его или ее семья или друзья должны были умереть из-за чего-либо, что они или кто-то другой сделали, или из-за того, что они были средствами достижения какой-либо цели. До тех пор пока жив хоть один их тех, кто пережил Холокост, все мы держим траур и, вероятно, являемся сиротами. Соответственно, мы не может давать никаких таких объяснений Холокоста, которые бы не могли принять сироты или те, кто держит траур.

Итак, какова теологическая связь между Холокостом и основанием государства Израиль? Если под "связью" мы имеем в виду какой-либо вид причинно-следственного отношения, тогда, теологически говоря, ее нет и не может быть. Если бы была какая-либо причинно-следственная связь, нам бы, пожалуй, пришлось тем или иным образом "благодарить" Холокост за то, что появилось государство Израиль. Но Израиль не должен объявлять Холокост необходимым условием своего основания никаким теологически значимым способом.

Правильная теологическая связь между двумя этими событиями не причинно-следственная, а аналогическая. Сходство в ответах тех, кто пережил какое-либо из этих событий: надо благодарить Бога за наше выживание. Наши страдания не допускают никакой теодицеи⁴, ибо пути Господни таинственны и последние тайны еще предстоит узнать. "Сокрытие принадлежит Господу Богу нашему, а открытое - нам и сынам нашим до века, чтобы мы исполняли все слова закона сего" (Вт., 29:28). Всякая попытка раскрыть то, что Бог предназначил быть скрытым, может быть только разрушительной для нас самих и оскорбительной для других.

Оба факта - и Холокост, и основание Израиля - взывают к тому, чтобы евреи оставались верными завету. Однако оба они вводят и в искушение. Холокост искушает нас верить в то, что мы столь слабы, что ответственность за завет лежит не на нас. Он искушает нас богохульным отчаянием. Основание государства Израиль искушает нас верить в то, что мы столь сильны, что ответственность за завет лежит позади нас. Оно искушает нас богохульной гордыней. Умеряя страх Холокоста радостью основания Израиля и умеряя радость основания Израиля страхом Холокоста, мы можем говорить Богу и о Боге в мире, не позволяя себе говорить за Бога или вместо Бога. В этом истинная задача иудейской теологии в данном историческом контексте.

Примечания:

¹ Милленниаринианцы - те, кто верят в милленниум. А милленниум - это тысячелетнее царствие Христово. "И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонялись зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет" (Ап. 20:4).

² Пиетистски настроенные евреи - здесь правоверные, набожные. От лат. pietas - благочестие, набожность. Термин введен Лютеранской церковью в Германии в XVII веке.

³ Квиетизм - здесь полная пассивность. От лат. quietus - тихий, спокойный. Термин введен испанским священником Мигелем де Молиносом в XVII веке.

⁴ Теодицея - защита божественной справедливости и святости в связи с существованием зла в мире. Термин введен Готфридом Вильгельмом Лейбницем в XVII веке.

FIRST THINGS

Дэвид Новак возглавляет кафедру еврейских исследований в Университете Торонто.

Сокращенный перевод Pierre Argentov