Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Экспертиза | Фрагменты | В печати
/ Издательства / Экспертиза < Вы здесь
Каждый сам: Философия между "Трех квадратов"
Дата публикации:  28 Июля 2005

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Название "Три квадрата", тянущееся за именем Модеста Колерова наподобие "сыновей" или "партнеров", угнездилось на полках интеллектуальных салонов Москвы с 2000 года (правда, если и дальше так пойдет, то скоро вместо них одни "Букберри" останутся). И хотя соединительный союз призван разделить две составляющие издательства, большая часть его продукции так или иначе наследует тому "Дому интеллектуальной книги", которым Колеров руководил во второй половине 1990-х. Как истинный "русский немец" он заботится о возрождении или хотя бы о необходимой консервации русской интеллектуальной традиции. Он человек разнообразных дарований, сделавший успешную карьеру. Работал в отделе "Искусство" газеты "Сегодня", был совладельцем Polit.ru и ряда региональных информационных агентств, советником видных политиков - покойного А.Лебедя и здравствующего В.Яковлева. В настоящий момент возглавляет Управление по межрегиональным и зарубежным связям при Президенте РФ, не переставая параллельно редактировать серию "Исследования по истории русской мысли" и преподавать в Высшей Школе Экономики.

Определяющую роль в создании репутации издательства сыграла серия "Труды и дни", где в течение примерно двух лет активно появлялись исследования текущего момента - актуальные тексты на темы политики и культуры. Богатую прессу собрали и арт-критик Андрей Ковалев, которого приснопамятный "Еженедельный Журнал" записал "Александром Бенуа современного искусства", и зоолог Симон Кордонский, быстро перекинувшийся на людей и ставший заметной фигурой российского политического истеблишмента. Заслуженный интерес вызвал небольшой коллективный сборник "Термидор", чье говорящее название уже само по себе служило неутешительной исторической параллелью. Современные "Три квадрата" - это и солидное собрание сочинений Вильгельма Дильтея, и тексты живущего на родине классической феноменологии Николая Плотникова, и актуальный комментарий к "Проблемам идеализма" и материалам заседаний Вольной философской ассоциации (ВОЛЬФИЛы). Функция издательства во многом схожа с той, что в почти незапамятные время выполнял Ad Marginem, - искать и находить лазейки, позволяющие проникнуть в поле современной мысли, избегая торных путей. Ведь и вполне академичное собрание Дильтея, над которым работает В.Куренной, ярко отличается от того "просвещения", что до сих пор преобладает в открытом доступе научных библиотек. С недавнего времени контуры "Трех квадратов" пришли в движение. Модест Колеров больше не имеет прямого отношения к издательству, серии с его участием уже не играют прежней роли. Литература по истории, социологии и архитектуре, маргинальный отечественный non-fiction (от сборника пьес ╚Театра.doc╩ до путевых очерков Бориса Пильняка "Корни японского солнца") вышла на передний план. Появились и новые проекты, недвусмысленно свидетельствующие о склонности к издательскому риску (например, "Bibliotheca Hungarica").


Лестер Эмбри. Рефлексивный анализ: Первоначальное введение в феноменологию. М.: Три Квадрата, 2005. - 224 с.

Издание этой работы с весьма красноречивым подзаголовком не совсем типично для "Трех квадратов", несмотря на явную симпатию издательства к феноменологической проблематике. Это ни в коем случае не исследование, не реферат Гуссерля, непонятно пересказывающий непонятное, не свод бесполезных сведений из энциклопедий, которые ничего не объясняют. Скорее, руководство, имеющее целью научить мыслить феноменологически. Европеец, согбенный под бременем своего величия, такого бы не написал, опасаясь, что операциональная простота обернется - не дай бог - вульгарной наивностью. Книга, подытоживающая научно-преподавательскую деятельность Лестера Эмбри, почти полностью соответствует тем идеалам, которые нашли отражение в известных и часто цитируемых правилах письма для американских университетов: "Say what You mean. Be clear and concise, simple and straightforward". А также, что немаловажно: "Keep an open mind and keep your bullshit detectors on". Возмущаться примитивностью и приземленностью можно сколько угодно. Но в ряде ситуаций только такая (вполне осознанная) позиция и помогает прояснить многие вещи, которые стыдно не знать, но о которых, как правило, никто ничего не знает толком.

Труд перевести книгу Эмбри взял на себя известный философ В.И.Молчанов. Чуть ранее в тех же "Трех квадратах" вышла его оригинальная работа "Различение и опыт: Феноменология неагрессивного сознания". В предисловии переводчика отмечается, что как на Западе нет дефицита квалифицированных пособий по различным отделам философии, ровно так же в России очевиден настоящий "кризис учебников", по доброй традиции маскируемый префицитом "введений в философию". Нет нужды долго объяснять, почему у них никуда ничего не получается "ввести": достаточно того, что всякий раз имеется в виду "философия вообще" - безобразно профанированный набор выветрившихся формулировок из стереотипного словаря 1987 года, едва присыпанный молотой дерридой из ИНИОНовской упаковки. Что касается учебников, ставящих перед читателем задачу усвоения конкретной доктрины, то в раздел "феноменология" попадут, в первую очередь, переводные труды. Имеются в виду "Феноменология" Жана-Франсуа Лиотара (СПб.: Алетейя, 2001), испорченная дремучим переводчиком (экспертный разгром С.Фокина см. в предсмертном номере "Новой Русской Книги"), и "Феноменологическое движение" Герберта Шпигельберга (М.: Логос, 2002), чей перевод был столь же образцово нейтрализован отсутствием общей редактуры. Исполненные, как всегда, риторического блеска издевательства Романа Ганжи по поводу не редактуры, но действительно местами странного содержания прочитать можно здесь. Обе книги претендуют не столько на просвещение, сколько на обобщение. Использовать их в учебном процессе можно только с величайшей осторожностью, полагаясь на худшего советчика - совесть. Прочие издания по феноменологии - это либо ее классические примеры от этики Франца Брентано до психиатрии Людвига Бинсвангера, либо сборники статей комментаторского характера, лишь изредка перемежаемые случайными поставками современного импорта вроде минского издания "Фундаментальной онтологии языка" Ф.фон Херманна. Между прочим, пока бдительный батька не разогнал к бесам Европейский Гуманитарный Университет, из Минска регулярно поступали весьма качественные работы (сборники "Dasein-анализ в философии и психологии" (2001), "Понимание и существование" (2002) и др.). Словом, виньетки есть - украшать нечего.

Новая переводная книга должна если не восполнить пробел на месте искомых оснований, то хотя бы дать наглядный пример знания в действии, нехватка которого катастрофична для многих гуманитариев. Лестер Эмбри - заслуженный американский философ, ученик Дориона Кернса, который в свою очередь, в Германии припадал к первоисточнику. Свою докторскую диссертацию, посвященную "Трактату о человеческой природе" Дэвида Юма, Эмбри защитил в 1972 году под руководством Арона Гурвича в Новой школе социальных исследований. Там же Эмбри в течение двух лет секретарствовал в гуссерлевском архиве. О своем научном руководителе он выскажется как о самобытном мыслителе середины прошлого века в предисловии к сборнику "Вклад Гурвича в когнитивные науки" (2004). В течение 20 лет Эмбри преподавал в Северном Иллинойсе и Университете Дюка, после чего занял позицию "eminent scholar" на философском факультете университета Флориды (с 1990). В преподавании наступил почти десятилетний перерыв. Начиная с 2000 г. Эмбри много выезжает в качестве приглашенного профессора. Подобно большинству своих коллег, Эмбри - не только пишущий философ, четверть века придумывавший дважды в год новый спецкурс, но также переводчик и редактор бесчисленных антологий, сборников статей, хрестоматий и т.д. На его счету переводы Гуссерля и Шютца, Шелера и Мерло-Понти. Из собственных работ выделяется "Рефлексивный анализ" (2003) и только что законченная "Феноменология целостности".

Конечно, "Рефлексивный анализ" Лестера Эмбри - тоже не самая ординарная учебная литература для вузов США. Она тщательно продумана, виртуозно выстроена, проста в эксплуатации. Никакой иронии: предполагается, что читатель не столько получит некое готовое знание, сколько попытается организовать свое мышление в заданной системе координат. Знание должно вырабатываться им самим, что и предполагалось, по сути дела, классической феноменологией. Догма здесь невозможна, вернее, сам принцип epoche (феноменологической редукции) с необходимостью предполагает освобождение от догм, стирание суммы случайных мнений. Выходит, что Лестер Эмбри как бы возвращается к той феноменологии, которую можно назвать "школьной", "обучающей". Мышление не равно запоминанию, оно предполагает усвоение метода или подхода". Эмбри пишет:

""Подход" - более удачное выражение, ибо оно в меньшей степени наводит на мысль о сведении к правилам, которым нужно следовать, как рецептам кулинарной книги".

Если все свести к учености, то не остается места для собственно "исследований", в которых "мы не интерпретируем тексты, но стремимся к знанию о вещах независимо от того, исследовались ли в предшествующих текстах те же самые или подобные вещи". Это не должно вводить в заблуждение стихийных противников учености. Для того, чтобы осуществить отказ, требуется ясное представление о его предмете.

Получая сведения о вещах из текстов, мы в ряде случаев можем проверить эти сведения. Это не значит - оценить их достоверность. Имеется в виду переживание объекта в опыте, "столкновение с объектами как они встречаются нам". Однако весьма внушительное число объектов, скорее всего, так никогда нам и не встретятся. Хотим мы того или нет, но в большинстве случаев нам приходится довольствоваться опосредованным знанием, что не отменяет возможности трактовать источник знания об объекте как единственно для нас доступный, а стало быть - первичный. Мы знаем объект именно так, а не иначе, и здесь ничего не поделаешь. Рефлексивный подход тем и отличается от пучины неосознанности, что различает непосредственное переживание и наблюдение, которое на него направлено, пусть даже субъектом наблюдения является переживающий. Способность к различению помогает, по утверждению Эмбри, "более эффективно и ответственно познавать, оценивать и действовать", т.е. реализовывать три базовые установки сознания - убеждение, оценка, воля. Феноменология предстает у Эмри как практика оптимизации жизни, которая не передается, но создается в ходе рефлексии опыта. Как своего, который просто ощутить и сложно наблюдать, так и чужого, который закрыт для переживания, но без труда доступен наблюдению. Научиться заострять внимание на объектах как таковых, извлекать их из сетей common sense - та программа-минимум, которую должен выполнить читатель "Рефлексивного анализа". Скорее, "должен", чем "может", ибо в конце каждой главы даны закрепляющие упражнения - тем более эффективные, чем менее привычные в таком контексте. Основная цель пособия Эмбри - спровоцировать самостоятельное развертывание мысли, буквально оставив сознание один на один с объектом. Пусть это в данном случае всего лишь книга, внешне опосредованный источник.

Синий Диван. Журнал. Под редакцией Елены Петровской. [Вып. 6] М.: Три Квадрата, 2005 - 248 с.

Рецензенты появившегося около трех лет назад журнала "Синий Диван" единодушны в его положительной оценке. Добродушное ворчание, донесшееся из библиографического отдела НЛО по поводу первого выпуска, было вызвано незначительными мелочами вроде заявленной камерности издания, с которой конфликтует наличие в нем случайных текстов. Восторженная реакция последовала от одного из будущих авторов СД, в первых же строках своего отзыва написавшего, что "многообразные удовольствия для мысли "Синий диван" обещает и почти гарантирует". В рецензии на второй выпуск автор форсировал стиль, назвав журнал очень искренне и прямо - "самая интеллектуальная мебель". Так как редактор Елена Петровская с самого начала характеризовала свое детище как журнал для "своих", такие сюжеты кажутся вполне закономерными. В РЖ появлялись также отзывы других авторов, в равной мере отмеченные осторожной благосклонностью. Неизменно журился "принцип пиццы", доминирующий в последних разделах, и честная субъективность главного редактора. Все верно. Думается, что никакие мелочи не заслоняют главного - того, что в русском журнальном пространстве уже несколько лет действует объединение симпатичных, интеллектуально раскрепощенных людей, которые стараются так "тормозить" современность, чтобы сделать ее объектом рефлексии, а не только сенсационного переименования.

Трудно утверждать наверняка, но в списке книг, выпускаемых издательством, "Синий Диван" напоминает потайного, скрытого лидера, который был бы "альтернативным", если бы можно было четко выявить его антагониста. "Синий Диван" ни с кем не борется, он как бы сам по себе. Мне уже приходилось писать, что простое название журнала образует сложный комплекс культурных отсылок, где сталкиваются, а кое-где сплетаются и Запад, и Восток, и Россия. Так и есть, особенно - в последнем номере, почти половина которого отведена под проблематизацию категории "этнического". В свою очередь, половина этого вводного раздела отведена классикам мультикультурализма. Эдвард Саид и Хоми Баба сами относятся к представителям нацменьшинств на территории США, отсюда их сила двойного зрения и слабость заинтересованной стороны. Иррефлексивная спекуляция на биографии, вернее, имманентная зависимость от нее при внешнем утверждении научной объективности, оказываются предметом критического разбора в двух других статьях раздела. Изначально русские по языку жители многонациональной (экс)-империи Олег Аронсон и Владимир Малахов обсуждают не только продуктивность учета культурных различий, но саму возможность их экспликации. Она-то, кстати, и вызывает больше всего вопросов. К примеру, этничность, о которой рассуждает Аронсон, предшествует, как это ни странно, ethnic identity. Она "всегда исчезает в качестве этики общности, а проявляется уже в качестве общественной политики". Этика, короче говоря, вытесняется актуальной политикой, ибо этничность не "онтологична" и даже не "симулятивна", но виртуальна. Способность ее актуализировать есть лишь у такой сильной и манипулятивной практики, каковой является политика. Однако политика не способна избавить носителя этничности от аффекта, который остается вследствие недостаточной актуализации - политика слишком поспешна, слишком стремится к симультанному упрощению, чтобы полностью удовлетворить жажду самореализации.

"Поэтому всякое высказывание об этничности, - пишет Аронсон, - всегда двусмысленно, всегда приводит к конфликту и противоречию, всегда вводит инородный язык, в то время как язык, на котором высказывается сама этничность, остается скрытым".

Второй раздел журнала может быть лишь зафиксирован в своем наличии, в некоем присутствии, которое уже нельзя редуцировать до промежуточного состояния. Хотя бы потому, что это не метафорический итог, но ритуал посмертного чествования. Раздел "Derrida: In Memoriam" включает пять некрологов. Два из них подписаны давними коллегами и частыми соавторами Жан-Люком Нанси и Филиппом Лаку-Лабартом - представителями той "французской идеи", чье воплощение переступило порог Института философии в феврале 1990 года. Материализация Деррида в позднеперестроечной Москве укрепило в вере трех остальных авторов раздела, которые тогда были значительно ближе друг другу, могли быть названы единомышленниками. Михаил Рыклин в своем некрологе говорит очень простым - даже не "вызывающе миметичным", а просто "естественным" - языком о Деррида, который отказывается выбирать вино в ресторане и смущает тем самым официанта, о Деррида, который презирает французские университеты, но мечтает возглавлять кафедру в одном из них (привет, ressentiment!), о Деррида, который похож на улучшенную версию артсита Питера Фалька в роли лейтенанта Коломбо. В сравнении со смутными, витиеватыми, тревожно нарциссичными впечатлениями Владимира Подороги от просмотра фильма о Деррида в ГЦСИ 20 января 2005 года, текст Рыклина выглядит коррекцией взгляда. Хотя визуальных метафор, как нетрудно догадаться, у Подороги значительно больше. Это соотношение достаточно ясно демонстрирует пути, по которым разошлись члены знаменитого кружка - Лаборатории постклассических исследований. Этюд третьего участника с русской стороны - Елены Петровской - находится вне и над: автору чужды как эзотеричность Подороги, так и рыклинский журнализм. Это тоже текст из авторского "сегодня", не стилизация и не уступка. Поэтому нет ничего удивительного, что это просто републикация заметки из журнала "Искусство кино" за 2003 год. Пожалуй, при всей странности такого анахронизма, нельзя не заметить, что автор остался честен перед читателем и дал соответствующую сноску. Важность вопроса "когда написано" отчасти надумана. Деррида бы точно заметил, что не отчасти.

Синхронные интересы редактора отражены в третьем разделе, куда помещена "лекция" Бориса Михайлова - одного из главных героев последней книжки Елены Петровской, ее собственный комментарий, который вполне мог бы войти в переиздание книги, а также очень живая беседа Нины Сосны с главным редактором издательства "УльтраКультура" Ильей Кормильцевым. Он всячески выражает свое недовольство нынешней ситуацией в издательском деле и книжном пространстве как таковом, что здоровому человеку не может не импонировать. Кормильцев декларирует иной раз чрезвычайно забавные вещи, например, что "об оцифрованный холодильник уже нельзя стукнуться даже головой" или что нужна рефлексия, "иначе мы все окажемся не в раю, а в аду". В сочетании с теми позициями, которые выпускает издательство "УльтраКультура" это выглядит как перформанс. Его действие несколько амортизируется разделом рецензий - традиционно мощных по воздействию и тонких по стилистической организации. Краткие, риторически решительные заметки Артема Магуна о последней работе Джорджо Агамбена и весьма обстоятельный, экипированный обильными ссылками отзыв Дениса Голобородько на русское издание "Ненормальных" М.Фуко - таковы полярные разновидности рецензий, в равной степени эффективных для выражения позиции журнала. Ее формула проста, тогда как исполнение куда сложнее: мыслить вместе с текстом, порождать о нем ответственные высказывания и задавать ему неожиданные вопросы.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв ( )


Предыдущие публикации:
Александр Бабушкин, Поэзия на холсте /26.07/
Пространство другими словами: Французские поэты XX века об образе в искусстве. Шерстяные яблоки на грязной тарелке, которая к тому же вертится. Линия как идеальное понятие протяженности сошла на нет.
Ян Левченко, Петербургские тиражи /21.07/
Выпуск 21. Издательство "Ретро": Эмигрантские авантюры.
Григорий Амелин, Персей и Болотная Медуза /20.07/
Хорошая дипломатическая выучка издательских работников, знание этикета и церемониала, способность к самоооценке помогли в достижении почти невозможного: успешного сотрудничества Москвы и Петербурга. Аншлюс выглядит пристойным конкубинатом.
Иван Григорьев, Лучше нет красоты /19.07/
Книга из "длинного списка" премии "Букер" 2005 года. Художественная конструкция в романе Сергея Носова "Грачи улетели" хорошо заметна и автором не скрывается. Cуть именно в том, как жизнь становится "конструкцией".
Давид Гарт, Догоним и перегоним Ивана Сергеевича /18.07/
Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России. Вкалывай-не вкалывай - все равно ничего не добьешься, если не своруешь.
предыдущая в начало следующая
Ян Левченко
Ян
ЛЕВЧЕНКО
janl@mail.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Экспертиза' на Subscribe.ru