dos mac koi win www.russ.ru Еженедельные наблюдения Романа Лейбова

Выпуск от 27 июля 1998 года

Место
Связь между разделами этого выпуска будет чисто метонимической, как между главами в рассказе.

Тому три причины: во-первых, я давно хотел написать колонку безо всяких ссылок (кроме первого и последнего слов); во-вторых, отпуск и оффлайн, и в-третьих, я давно собирался объяснить некоторые вещи, вызывающие недоумение иных вдумчивых читателей. Каникулы - самое лучшее время для манифестов. Никто не заметит.

Для кого это все пишется? - задают вдумчивые читатели роковой вопрос. Автор так часто поминает каких-то своих (неважно, доинтернетовских или интернетовских) знакомых, так обильно пересыпает речь намеками "на то, чего не хочет знать никто", что временами прагматика текста становится совершенно непрозрачной. "Иногда создается такое впечатление, - пишет один читатель, - что ты вообще рассчитываешь только на тартускую публику". Это и так, и не так.

Автор прекрасно осознает эти особенности текста. Мало того, пытается контролировать их. Образцом ему служат, конечно, известные пушкинские упражнения по структурированию аудитории (заранее принимаю упреки как в mania grandiosa, так и в филологическом занудстве). Вот как описан этот механизм в статье Ю.М. Лотмана "Текст и структура аудитории":
Выписка
Слова
Зачем это нужно? Тут автор лукаво ссылается на неудовлетворенность жанровым полем, на котором приходится ему играть. Журналистика в традиционном виде, с фигурой повествователя, сочетающего черты мудрого эксперта и плутоватого слуги (что-то вроде доктора или адвоката в классической литературе), кажется нам исчерпавшей себя. Интернет с его возможностью прямого диалога с читателем, прекрасными всякими интерактивными наворотами и вообще свободой от "бумажных" стереотипов представляется наиболее удачной средой для таких литературно-публицистически-мемуарно-научно-популярных игр.

"Ну а если не лукаво?" - продолжает настаивать вдумчивый читатель. Ну что ж, забудем тогда о финале предыдущей Ссылки, описывавшем приход в Сеть "Московских Новостей", и обратимся к ее началу, где автор сетовал по поводу отсутствия московского сетевого эпоса.

Автор ровно половину своей жизни прожил в Тарту, городе, нанесенном на русскую культурную карту в значительной степени благодаря научной деятельности Ю.М. Лотмана. Между тем значение Тарту не исчерпывается одной "московско-тартуской" школой (как бы к ней ни относиться). Для самого Лотмана, как и для его жены З.Г. Минц, на первом месте была не "школа", а "кафедра" - как сейчас сказали бы, проект не чисто научный, а скорее педагогический. Но не только филологическая среда составляла тот плавильный котел, в который мне привелось с головой окунуться в 1980 году.

Автор чувствует себя должником по отношению к этому времени, этому месту, и этим людям, по отношению к той уникальной среде, которую он еще застал в 80-е годы.

Рискну предположить, что тартуско-московская сетевая компания, ставшая дрожжами, на которых потом вырос Zhurnal.Ru, была бы невозможна вне тех структур, которые были совсем не про эти дела, но заложены предыдущими поколениями тартуских людей.

Нам известно несколько попыток создания тартуского эпоса. Однако, страдая в молодости литераторскими амбициями, автор никогда даже не пытался подойти к построению сюжетного повествования на этом слишком знакомом ему материале. С другой стороны, смешными кажутся ему и попытки мемуарного изображения прекрасной тартуской эпохи.

О необходимости "виртуального Тарту" говорили разные люди. (Некоторые употребляли еще более загадочный термин "виртуальное Пяльсони".) Автор рассматривает свой труд именно как попытку создания такого проекта внутри Паутины. Помимо мемориальной задачи, автор преследует ряд задач сугубо практических. Он пребывает в приятном заблуждении относительно непрерывности тартуского дискурса и полагает, что его педагогическая деятельность тоже имеет право на интернетовское измерение. При этом неудивителен низкий рейтинг Бессрочной ссылки (о котором внизу страницы нам рапортует неутомимый Rambler). Впрочем, если бы нам нужен был высокий рейтинг, мы бы занялись другим делом. Однако какой-то рейтинг, то есть, говоря человеческим языком, некоторое количество провиденциальных и абсолютно незнакомых автору читателей, у Ссылки имеется. Что и создает особый, как выражается автор на своем странном макароническом языке, драйв, делающий писание не просто дополнительной обязанностью, но иногда и, поверьте на слово, удовольствием.

Излишне говорить, что среди реальных читателей этой колонки нет ни одного из тех, на кого она якобы ориентирована.

(Я чувствую, что несколько заигрался с этим манифестом. Кстати, если уж продолжать онегинские традиции - пускай посвящение будет в середине. Сегодняшняя Ссылка посвящается ** **.)
По жизни
Тут я, наконец, избавляюсь от дурацкого "автора" и получаю возможность говорить от первого лица.

Итак, для начала разговора - полумемуар из тартуской доинтернетовской жизни.

В середине восьмидесятых мы пользовались вовсю передовой эстонской гласностью. Студенты летом подрабатывали, развозя по национальным окраинам неслыханно радикальную газетку Народного Фронта "Тартуский курьер". Алексей Юрьевич Плуцер-Сарно, царь зверей морских, сотоварищи продал в Ереване и Тбилиси экземпляров двести. Выручка была немедленно обменяна на жидкую кавказскую дубовую валюту.

Господи, да эстонские свободы доходили до того, что однажды туманным вечером группа товарищей поздравила Бродского телеграммой с получением Нобелевской премии! Телеграфистка, впрочем, по слухам, отнеслась к затее равнодушно и сухо посчитала копейки.

(Это напомнило мне историю Аркаши Блюмбаума. Он уверял году в 84-м, что слышал, как в буфете Пушкинского Дома один филолог говорил другому за стаканом сметаны: "Прочел вашу монографию о Боборыкине. Какая смелость!")

Выходила в свет также некоторая газета Alma Mater - один из первых виденных мной в жизни проектов Сороса. Газета была смешная, надо будет как-нибудь договориться с ее редактором Д.Э. Кузовкиным об онлайновом воспроизведении отдельных материалов.

Между прочим, именно в недрах этой самой матери начинал свою журналистскую карьеру Е.А. Горный. Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя.

Кроме того, под водительством Георгия "Джорджа" Пославского устраивались вечера современной русской литературы. Такое уж было время бесшабашное и докоммерческое, что незазорным считали в Тарту приезжать будущие столпы так называемого постмодерна. Чтобы уж мемуар имел какое-нибудь практическое значение, перечислю всех , кого помню, - это были Е. Шварц, В. Кривулин, О. Седакова, Д. А. Пригов, М. Берг и даже А. Иконников-Галицкий.

Михаил Берг, помнится, читал главы из своего романа "Росс и я" и рассуждал о "новой литературе". К ней он относил себя, Вик. Ерофеева, отчасти Битова ("Преподаватель симметрии") и забытого теперь Николая Исаева (кстати, кто-нибудь знает о дальнейшей судьбе этого литератора?). При этом "старую" литературу Берг именовал "горизонтальной", а "новую" почему-то - "вертикальной". Помню, мы долго беседовали об этом на нашей кухне в гостинке на Каунасском бульваре.

После беседы злой NN заявил, что вертикальная литература - это то, что на заборах пишут, а также первомайские плакаты и стенгазеты.
Глупости
Кто бы мог подумать, что эта реплика получит неожиданное продолжение десять лет спустя?

Что так мешает читать с монитора компьютера? Уж конечно не то, что это глаза портит и осанке не способствует. Напомню, что ровно такие же предостережения высказывались по изобретении книгопечатания. Постгутенберговская электронная книга отличается от классической книги нового времени по двум параметрам, как бы совершенно внешним и "техническим", но весьма глубоко укорененным в книжной культуре.

Во-первых, исчезает разбиение книги на страницы. Конечно, некоторое подобие страниц при желании можно организовать, но это именно подобие - теряется сама идея стопки - листов ли, глинобитных табличек ли. С электронным текстом неожиданно возвращается в культуру идея книги-свитка. Следствием этого является совершенно другое обращение с текстом. Сослаться на страницу легко, запомнить левая или правая - тоже. С электронными текстами этого не проделаешь. Но даже не в том дело - сама идея "такой-то страницы" исчезает, а с ней исчезает постраничный ритм чтения (конечно, читая с монитора, смотришь на "scrollbar", прикидывая, сколько осталось, но дискретных единиц у этого "сколько" нет никаких).

Во-вторых, печатная книга, секуляризовавшись, ушла от больших форматов и довольно быстро докатилась до карманного варианта, стала предметом свободных манипуляций читающего. В церкви положение Книги строго фиксировано (во всех смыслах), вошедшая в светский быт книга - вещь, которой можно накрыть от мух стакан или придавить на пляже покрывало. Что бы там ни толковали о фаллогоцентризме, книга, несомненно, была объектом страдательным - читая, мы пользовались возможностью повернуть книгу так или эдак, в конечном итоге - мы занимали положение "над" книгой (психоаналитические толкования оставляю для любителей). Монитор компьютера возвращает нас к ситуации, когда Текст жестко фиксирован относительно читателя. Все, что мы может тут делать, - это немного менять положение головы. Прибавьте к этому отсутствие тактильного контакта со страницей (тоже входящего в очень ранние читательские привычки - ведь рвать книги мы начинаем, еще не умея читать). Ближайшая аналогия компьютерного чтения - те стенды с советскими газетами двухдневной давности, возле которых в дни нашего детства собирались грустные стайки пенсионеров в дырчатых летних или каракулевых зимних головных уборах.

Так что пророками оказались оба - и Берг, и NN. С одной стороны - Берг провидел, наверное, наши муки с мониторами, с другой - NN проницательно указал на доинтернетовские аналоги электронной литературы.
PostScriptum
На этом я свои мнимые мемуары прерву и вернусь в следующий раз (10 августа) к обычному формату. Но опять же карликовом летнем варианте.

Грустно это - дописывать авансом Ссылки. Даже не знаю, чем я буду заниматься в отпуске по выходным.
www.russ.ru
©1998 Роман Лейбов E-mail: roman@admin.ut.ee
©1998 Русский Журнал E-mail: russ@russ.ru

Rambler's Top100