Выпуск от 22 ноября 1999 года
- От редактора: чистое дело марш; уроки классики: дьявольское ремесло; поэзия: Н.Н. о Путиных; проза: М. Безродный о ж-д; наши публикации: голубое с зеленым; из редакционной почты: новый жанр и тяжкие сомнения
ОТ РЕДАКТОРА "Ссылкой" своей я в последнее время сам не очень доволен. Историки литературы знают, что кризис жанра - явление для жанра нормальное и стабильное. Однако сам жанр все-таки надо как-то определить. Я с самого начала пошел по пути апофатическому, заявив, что это и не обозрения, и не дневник, а какие-то еженедельные наблюдения (над чем? и почему они должны быть кому-нибудь интересны?). Поразмыслив, я понял, что хочу поменять жанр радикально - хотя бы на один выпуск. Сегодня это будет журнал - не в обычном для меня печоринском значении, а в обыкновенном. Даже традиционные разделы - "Игра" и "Post Scriptum" - я попытаюсь как-нибудь сдвинуть в этом направлении. А что выйдет - поглядим... (Проницательный читатель уж догадался, верно, что этот раздел писался последним. И ошибся.) Материалы сегодняшнего номера отчасти присланы доброхотными дателями самостоятельно, отчасти выпрошены мной. Примерно так:
УРОКИ КЛАССИКИА л ь м а н а ш н и к. Надеюсь, что вы не откажетесь украсить мой альманак своими драгоценными произведениями... С т и х о т в о р е ц. Ей-богу, нет у меня стихов, - все разобраны, журналистами, альманашниками... <...> А л ь м а н а ш н и к (вставая). Позвольте надеяться, что если будет у вас свободная пьеска... С т и х о т в о р е ц (провожая его до дверей). Отыщу непременно и буду иметь счастие вам доставить. А л ь м а н а ш н и к. Поверьте, что крайность, бедственное положение, жена и дети. С т и х о т в о р е ц (его выпроводив). Насилу отвязался. Экое дьявольское ремесло! Г о с т ь. Чье? твое или его? (Из VII тома)
ПРОЗА Выпросил я, собственно, один материал - комментарий вечного Н.Н. к его же соображениям о фамилиях российских премьеров. Поскольку чужие тексты достаточно объемны сегодня, я не стану прибегать к стандартному оформлению цитат (кстати, поглядел я на то, как это выглядит в платной, но прекрасной "Опере", и подумал, что, пожалуй, вообще от такого оформления откажусь). Напомню, мой корреспондент тогда настаивал на том, что"ни у одного премьера акцентная структура фамилии не совпадает со структурой фамилии президента (/-), мало того, табуированным оказывается само ударение на первый слог".
Естественно, я затребовал продолжения, учитывая изменившиеся обстоятельства. Н.Н. в ответ не замедлил прислать совершенно не относящийся к делу комментарий:Прямо на следующий день неожиданно последовало продолжение:Н. Н. MADAME POUTINE Ну что ж, опять я оказался пророком. Не миновать мне этой жалкой роли. Я вот недавно соседке нашей коммунальной на основании многолетних наблюдений предсказал смерть чайника. И что же - сожгла, воспользовавшись нашим общим отсутствием (мы смотрели фильм Германа про Хрусталева, монументальный, как работы Церетели, а наш сосед Игнат пропадал у очередной своей оторвы). Соседка эта, кстати, замечательна. Ты ее не застал, она вселилась уже после твоего последнего приезда в Питер. Во-первых, ее звать именно что Анна Аркадьевна Путина. Во-вторых, ей 85 лет. То есть, она родилась в 1914 году. Мало того, в августе оного, за три дня до катастрофы. В-третьих, она была женой одного из видных питерских офтальмологов, пользовавшего в конце тридцатых весь местный обком (интересно, исцелял ли покойный д-р Путин от политической близорукости? сам он, судя по всему, отличался дальнозоркостью - благополучно скончался в 1963). В-четвертых, и это самое странное, она слушает "Гражданскую Оборону" (подозреваю, что с подачи правнука Ильи) и курит анашу. Нет, она правда курит анашу - я несколько раз регистрировал характерный запах в коридоре. И даже проводил со старухой профилактическую беседу о вреде зелья, но в ответ получал лишь уклончивые гнусные намеки на свои алкоголические привычки. В 49 году Анна Аркадьевна своего доктора бросила и на некоторое время связала жизнь с морским офицером Зильберманом (отметим смелость такого хода - борьба с космополитами была в разгаре). От этого брака и получилась дочка Ирина, родившая Сергея, родившего Илью (вы хочете эпос? - он есть у меня! - мы не хуже Фолькнера). В 58 году гр. Путина вернулась к глазнику (Зильберман нашел другую, кажется), они жили недолго и счастливо вплоть до помянутого года (уже отгремело эхо Карибского кризиса, еще не исчезли из продажи булки, и, кажется, родились мы с тобой). И вот теперь она чайник сожгла. Главное, я уж давно заметил, что она к этому наклонна. Вечно пенял, в дверь стучал, в последнюю минуту выключал. Улучила момент, хитрая старуха. Сожгла. Воняло. Мы тогда с Игнатом сбросились и купили ей новый, паровозного такого типа. С отвратительным свистком, немецкого производства и кислотного зеленого цвета. Она глухая совсем уже, Анна Аркадьевна, и бессонница у ней. Теперь тот свисток нас по ночам будит. Слава Богу, Игнат к кухне ближе живет. Но ведь он все по оторвам своим. Так вот, друг дорогой, насчет акцентологии все сбылось. Не последний был Степашин, вопреки твоим пустым прогнозам. Последний оказался именно что с магически точным хореическим подобием. Ельцин - Путин. Пифагорейство на марше. Насчет этимологии и словесных игр воздержусь. Сам понимаешь - лежит нам путь ельничком. Типун тебе на язык. А про Распутина пускай мальчики рассуждают - им с руки. Главное, чтоб свисток не сломался. P.S. Вчера написал тебе о соседке письмо. Сегодня А. А. умудрилась сжечь новый чайник. Самое обидное, что и мы, и Игнат были дома. Старуха просто не вставила свисток. Свисток, впрочем, сохранился на память. Приезжай - подарю. А что - изрядный сувенир будет. Пожалуй, и приеду летом. Булки, парадные и поребрики проинспектирую. И с Анной Аркадьевной заодно познакомлюсь.
ПОЭЗИЯ В этой рубрике (рифма к поребрику) у меня сегодня вполне добровольно присланная из Германии публикация на железнодорожную тему, всплывшую по поводу толстовской повести. Я бы мог, конечно, поиграть с читателями в "угадайавтора", но узнать легко, и большая часть моих читателей с "Концом цитаты" знакома. Итак, на правах препринта, наверное:В следующий раз я попробую сопроводить сочинение Михаила Владимировича своими разрозненными заметками, поданными в виде комментария к "России на рельсах" (заодно еще один жанр опробуем). И читателям тоже предлагаю поучаствовать. Только на всякий случай переносы строк сами обозначайте, пожалуйста, и обязательно обратный адрес указывайте. Не верю я в эти формочки...М. Безродный РОССИЯ НА РЕЛЬСАХ Первый проект steam-engine и одновременно wagon-lit - Емелина печь. Переживших Пушкина литераторов поезд очаровал своей скоростью, а автор первой русской песни о железной дороге определил эту скорость с впечатляющей математической точностью: медленнее "тайной думы", но "шибче воли". У писателей следующих поколений, однако, в привычку войдет задаваться вопросом о моральной цене комфорта. Быстрый бег "железного конька" отвечает новому ритму жизни, признавал либерал П. в эпоху великих реформ, но не ведет ли наша деловитость к душевной деградации? И не на русских ли косточках положены эти рельсы?! - волновался народолюбец Н., превращая купе в парламент. Сурово осудил железные дороги руссоист Т.: урбанизация, любовь к роскоши. Обаятельный, но беспутный и распутный герой хлопочет о выгодном местечке в железнодорожном бизнесе, а его свояка, неленивого помещика и образцового семьянина, автор отправляет охотиться в уезд, куда не ведет железная дорога, чтобы по пути высадить в богатом крестьянском хозяйстве и вовлечь в душеполезную беседу с мудрым мужичком. Не сажать же последнего в вагон первого класса. Благодаря скорее явному порицанию, чем тайным симпатиям, железная дорога обзавелась постоянным видом на жительство в литературе и деловито занялась оптимизацией приемов повествования. Если прежде время персонажей делилось между говорением, как правило статичным, и передвижением, по большей части безмолвным, то вагон синхронизирует движение и разговор. Как новое разговорное пространство поезд превосходно отвечает и растущей хрупкости социальных перегородок: встреча сословий, немыслимая в салоне, гостиной и беседке, происходит в вагоне второго класса. Или даже третьего: здесь знакомятся "не щегольски одетые" пассажиры - завтрашние миллионеры, крестовые братья и соперники в любви, и "если бы они оба знали один про другого, чем они особенно в эту минуту замечательны, то, конечно, подивились бы, что случай так странно посадил их друг против друга". Случай ли, автор, но уже на первой странице романа. Чтобы быстро перенести действие из одной столицы в другую, достаточно купить героине билет на ночной поезд и снабдить ее английским романом и разрезным ножичком. Страшная метель будет бушевать за окном, но поезд не сани, он не заблудится в степи, и пассажиры не замерзнут. На остановке героиня выйдет подышать свежим воздухом и обнаружит, что тем же поездом едет герой. Не довольствуясь своей властью над миром взрослых страстей, железнодорожный демон вторгается в мир детских забав: и племянники, и сын героини играют в поезд. Но и этих жертв демону мало - и он прокрадывается в область идиом. Жизнь героя "неизменно и неудержимо катилась по прежним рельсам светских и полковых связей и интересов". По рельсам? По рельсам. Еще не стертая метафора. "Not in my line", - отзывается тот же герой о другом, а о третьем сообщается, что он ведет расточительный "train <de vie>". Line, cтало быть, и train. Задолго до драматургии, которая (покуда поезд не прибыл en gare de La Ciotat) зависела от небогатых возможностей театральной машинерии, проза познала роскошь немотивированного ввода и удаления персонажей: поезд следует со всеми, нужными автору, остановками. Вагон совместил все среды обитания: здесь едят и спят, курят и читают, а что до главного - разговоров, то можно не представляясь вмешиваться в беседу и не стесняясь изливать душу попутчику. И беседа или исповедь способны длиться сколь угодно долго: поезд идет по России. В вагоне второго класса спорят о любви и супружеской верности дама, адвокат, купец и приказчик. Высказавшись, купец сходит с поезда, и, наградив его язвительным отзывом, попутчики продолжают разговор. Доселе молчавший нервный господин подсаживается, с горячностью излагает свои взгляды на предмет спора и сообщает, что был судим по делу об убийстве собственной жены на почве ревности. Адвокат с дамой переходят в другой вагон, приказчик засыпает, и убийца до утра рассказывает автору историю своей жизни. "В темноте мне не видно было его лица". Рассуждая о природе греха, рассказчик противопоставляет физически изматывающую жизнь мужиков, работающих на насыпи железной дороги, праздной жизни людей своего круга, у которых "чувственные эксцессы" служат "клапаном" для излишков энергии. Соседство "железнодорожной насыпи" и "клапана" не случайно. Находясь в провинции по делам, герой испытывает острый приступ ревности, бросается назад в Москву, и "оттого ли, что сев в вагон, я живо представил себя уже приехавшим, или оттого, что железная дорога так возбуждающе действует на людей, но только с тех пор как я сел в вагон, я уже не мог владеть своим воображением, и оно не переставая с необычайной яркостью стало рисовать мне разжигающие мою ревность картины, одну за другой и одну циничнее другой <...> Я был как зверь в клетке: то я вскакивал, подходил к окнам, то, шатаясь, начинал ходить, стараясь подогнать вагон; но вагон со всеми лавками и стеклами все точно так же подрагивал, вот как наш... <...> Ox, боюсь я, боюсь я вагонов железной дороги, ужас находит на меня". Живости картин, возбуждавших ревность (как там у Кукольника? "Коварные думы мелькают дорогой"?), способствует "подрагивающая" моторика поезда; переживание ее героем неявно сопоставлено с другим его сильным и физиологизированным впечатлением - от исполнения музыки Бетховена "в гостиной среди декольтированных дам". С вокзала ревнивец сразу отправляется домой, однако роль железной дороги еще не отыграна. По пути он спохватывается, что забыл багаж, но, отыскав в кармане квитанцию, решает не возвращаться на вокзал. (Отправься он в Москву на лошадях, этот мотив нельзя было бы ввести: ямщики багажных квитанций не выписывают. А не отыщись квитанция, прибытие домой было бы отсрочено.) Войдя в квартиру, он узнает от лакея, что у жены, несмотря на поздний час, гость, отсылает лакея с квитанцией на вокзал (устранение еще одной возможной помехи) и врывается к "любовникам". Исповедь окончена, и железная дорога из искусителя и сообщника вновь становится местом случайной встречи автора-слушателя с убийцей-рассказчиком. Но слушатель выйдет на ближайшей станции, а рассказчик - Каин? Агасфер? - навсегда останется в своей камере пыток - подрагивающем вагоне. Автор обессмертит имя маленькой железнодорожной станции, но благодарные потомки ее переименуют, и новое название Астапова мало кому известно. А в хрущевское время чиновники министерства путей сообщения ("дураки и дороги") присвоят имя писателя фирменному поезду. Позднышев: "На одной станции я в буфете увидал, что пьют, и тотчас же сам выпил водки. Рядом со мной стоял еврей и тоже пил. Он разговорился, и я, чтобы только не оставаться одному в своем вагоне, пошел с ним в его грязный, накуренный и забрызганный шелухой от семечек вагон третьего класса. Там я сел с ним рядом, и он много что-то болтал и рассказывал анекдоты. Я слушал его, но не мог понимать того, что он говорит, потому что продолжал думать о своем. Он заметил это и стал требовать к себе внимания; тогда я встал и ушел опять в свой вагон". Образ еврея классичен (грязь, болтливость, анекдоты, обидчивость), но зачем он здесь? Подготовка темы Агасфера. А-зе, сто-зе вам и здеся на-а-до? Железнодорожная синекура Стивы зависела от евреев, и, дожидаясь приема у некоего еврея Болгаринова, Стива сочиняет каламбур: "было дело до жида, и я дожида-лся". Что за евреи? Братья Поляковы, разумеется. Превращение в Болгаринова подчеркивает происхождение фамилии Поляков от славянского этнонима. Не без иронии, но без нажима. Поляков ли, Болгаринов, но еврей. Жид и ж. д. А Венгеров, хотя и начал сотрудничать в прессе уже в начале 70-х, тут ни при чем. Его переименуют в Мадьярова, но много позже. Странница Феклуша: "... огненного змия стали запрягать: все, видишь, для-ради скорости. <...> конечно, другие от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я видела, как он лапами-то вот так делает". Праведница Матрена: "... поезд вылезет, глаза здоровенные свои вылупит, рельсы гудят - аж в жар меня бросает, коленки трясутся". Спустя сто лет - все тот же страх. Только до "Карениной" героиням полагалось гибнуть по карамзинскому канону. ХХ век иллюстрирует антитезу отечественной органики и бездушной цивилизации плакатными аллегориями: красивая и молодая - das russische Ewig-Weibliche - лежит под железнодорожной насыпью, а тонконогий жеребенок несется за поездом, еще не подозревая о своем историческом поражении. Жертву железному чудищу приносит и Пастернак, однако ему, несмотря на искреннее стремление считаться "вторично родившимся", приступы дворянско-крестьянской ностальгии по живородящему и растениевидному образу России (мать-жена-коровка-лошадка-березка-рябинка) были незнакомы, так что жертвой у него оказывается не Лара, а дурак-герой-интеллигент. Белый, пустивший по Москве бегать "скрежещущих ящеров - номер четвертый и номер семнадцатый", не был первооткрывателем этого сравнения. Поезд и трамвай без конца предстают реинкарнациями огнедышащего и извивающегося чудовища, а персонажи ХХ века, чтобы казаться если не живее, то выше ростом, выучились отбрасывать тени мифологических героев. История борьбы за Лару, благодаря рассеянным повсюду намекам (в том числе прозрачным: "точно <...> в овраге залег чудовищных размеров сказочный, жаждущий докторовой крови и алчущий Лары дракон"), отсылает к легенде о спасении царевны святым Георгием. На этот сюжет доктор сочиняет "Сказку", и в "Сказке" герой побеждает. Вяземский: "Двух паровозов, двух волканов на лету / Я видел сшибку: лоб со лбом они столкнулись". Юнг: "Der Kampf der Drachen ist ein Eisenbahnzusammensto ".
"Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино!" - современная редакция утопии о Емелиной печи. В самом деле, откуда еще, как не сверху, появиться благодетелю, который погрузит в иллюзорный мир? И прилетит он именно вдруг, что означает, однако, не вопреки ожиданиям, а благодаря ожиданиям особого рода - не сопровождаемым какой бы то ни было активностью, ибо вознаграждаться должны не целенаправленные усилия, а безмерное терпение и сама способность надеяться на чудо. И если скорость непременно связана с прогрессом, пусть волшебник воспользуется вертолетом, но пусть и тот будет сродни чуду, хотя бы цветом. И главное: все это, конечно, должно быть бесплатно.
НАШИ ПУБЛИКАЦИИПосоветовали мне изменить правила, чтобы, значит, одни и те же не пользовались. Я подумал и решил, что не стану. Так азартнее. Сегодня выпало задание С. Кузнецова (зачем-то подписывающегося транслитом).
А предыдущее было из Адамовича, заработавшего 3.33333... Я почему-то сразу так и подумал, что Адамович (по игрушечности какой-то догадался), и даже потом не искал других вариантов. И многие читатели тоже угадали. Поэтому победитель предыдущей игры М. Сазонов своих неверных баллов лишается, а результаты у нас такие: 6 баллов (до поры) - Kuznetsov; 5 баллов - Н.Колпий; 3 балла - Н.Сорокин; 2 балла - pshusha; 1 балл - Igor Astapov, DA, Бродский, Ю.Володарский, Semen Gorbunkov, Кость Скрыптум, Леонид, Маша, mm, Савватий. Пришлите свое задание:
ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ Ну, с рекламой все было хорошо у читателей. Все про жувачку угадали. Только память у жанра короткая - дивный ливайсовский ролик, как негр слепым притворялся, почти никто уж не упомнит. А вот зато порадовали опыты читателей в новом безымянном жанре. Игру продолжать не будем, все на слуху. Приведу избранные:Как одни парни злые другана подкалывали, а ему потом бабы звонили. Как у одного пацана голос резко сломался и он басом стал петь. (Илья О!) Как баба платье порвала и прикинулась, что была в мини-юбке. Как мужик чуть не обосрался у театральной кассы. Как одна баба всей семье уж лет двадцать чай из одной и той же пачки заваривает. Как одна баба другую заколоть хотела, но понарошку, в театре, а та, другая, потом, в отместку всем про то, что первая старая карга рассказала и даже марку косметики спецом выспросила. (СЕРЖ) Как у одной тетки сушняк среди ночи случился, но в холодильнике было. Как два пацана хату обустраивали, пока бабе с мужиком ужин не испортили. (Sema)
А вот опыт с распространением полезных знаний о лесных сраках в профессиональной среде меня не порадовал. Нет, выходит, среды. Может, и не надо ее вообще?
 |
 |
 |
