Львиная доля моих публикаций в РЖ приходится на 1998-й год, в основном это были легкомысленные заметки в хронике культурных событий у Сергея Кузнецова, он, насколько я помню, меня во все это и вовлек. Вот небольшая цитата: "Группа хулиганов, засевшая в Петербургском Британском Совете, используя ситуацию финансового кризиса в России, сумела организовать выступление группы английских мужчин-стриптизеров DV8 на сцене Мариинского театра. Это безобразное действо вызвало восторг у представителей сексуальных меньшинств, заполнивших зал. Обозреватель местной газеты "Смена" Ф. Сомов, посетивший "балет" со своим другом Сашей, интерпретировал происшедшее как месть за изгнание С.Дягилева из театра после выступления на императорской сцене полураздетого В. Нижинского." Задним числом могу признаться, что этот пассаж мы сочиняли вместе с покойным Тимуром Новиковым и очень веселились. Помню, эту заметку отказались опубликовать в "Независимой газете", с которой я тогда тоже сотрудничала, а вот в РЖ напечатали.

Просматривая эти публикации сегодня, я невольно начинаю испытывать некоторую ностальгию по тому времени, по тогдашнему веселью, легкости и беззаботности. Все-таки, это было время накануне кризиса, можно сказать, "жизнь в кредит", в долг, который, кажется, так никто никому и не отдал... И кстати, это было время бесконечных презентаций. Смутно припоминаю презентацию журнала "пушкин" в питерском клубе "Манхэтен" на Фонтанке. Кажется, это было в декабре 97-го. Вот тогда я впервые и столкнулась с РЖ, так как "пушкин" был, как известно, его бумажной версией.

Клуб "Манхэттен" по дизайну задуман, как подвал, да собственно, это подвал и есть: кирпичные стены, всюду толстые трубы. Вел презентацию Глеб Павловский, которому, по-моему, пришлось долго оправдываться перед питерскими писателями и поэтами за то, что в Москве издаются "глянцевые журналы", и вообще, живут не такие интеллигентные и утонченные люди, как в Петербурге. Точно я уже сейчас не помню, но, кажется, тогда завязалась довольно оживленная дискуссия на эту тему. Питерцы в то время вообще очень завидовали москвичам, так как в Москве авторам платили гораздо лучше. Потом на сцену вышел Яркевич, читал свои тексты, кажется, выступал кто-то еще, какая-то группа типа "Колибри", ну а потом все стали методично нажираться... Лучше всего, я почему-то запомнила тогда совершенно незнакомого мне писателя (а я почему-то до сих пор убеждена, что это был именно писатель), который стоял, прислонившись к водопроводной трубе, скрестив руки на впалой груди и, периодически встряхивая своими торчавшими дыбом светлыми волосами, оглядывался по сторонам. Наверное, я запомнила его, потому, что когда я проходила мимо, он уставился на меня своими вытаращенными серыми глазками, расплывшимися за чересчур толстыми стеклами очков, и, обращаясь ко мне, произнес: "Господи, как я все это ненавижу, всю эту суету, что за мелкие убогие людишки!"

Да, чуть не забыла. Именно "пушкин" вдохновил меня на создание журнала "Дантес". Раз в Москве есть "пушкин", значит в Питере должен быть "Дантес"! Идея, что называется, носилась в воздухе. Ну, а то, что "пушкин" прекратил свое существование практически одновременно с выходом первого "Дантеса", то это, по-моему, чистая случайность. Символично, конечно, но я здесь не при чем.

В принципе, я и к Глебу Павловскому отношусь с большим интересом. Он, что называется, "мой тип". Мне кажется, он вполне мог бы стать героем одного из моих романов, "Белокурых бестий", к примеру. Знаю, что далеко не всех такая перспектива прельщает. Но тем не менее, Павловский - это один из ярчайших "героев нашего времени", и мне он интересен.