"Уважаемая редакция..."
КОТЕЛКИ Елена Петрова г. Москва
КОМУ ПРОДАТЬ? Юрий Сухоручкин г. Москва
СВЕРШИЛОСЬ Дмитрий Стариков г. Москва
ВЛАСТЬ НАД ЗРИТЕЛЕМ Юрий Нечипоренко г. Москва
ЗАКОН ЕСТЬ Константин Фатеев г. Тула
КОТЕЛКИ
Не знаю, может ли это быть интересно кому-нибудь, кроме меня? Понимаю, сейчас - время сенсаций: еще одна новость, еще одно открытие. А здесь частная переписка, семейный архив - десять коробок писем, бумаг, фотографий... С этими вещами прожита блокада. Их брали в эвакуацию. После смерти близких они возвращались ко мне. О пущенных на растопку в пустой дядиной комнате в Калашном, пропавших в архивах гозбезопасности, да и просто потерянных... Запрещаю себе думать.
Знаете, пока собиралась вам писать, вдруг пришло в голову, а может, где-то читала: все эти "пропавшие грамоты", сказки о "потерянном времени" - это все о нас. Жили - и вдруг все, как во сне, обрывается; ни клочка - ни записки. И вот эти коробки - мое единственное доказательство. В них тщательно упакована и сложена по порядку история гибели нашей семьи. Нет, "гибели" сказано слишком сильно. Точнее - еще одна семейная история.
Мой дед - пожалуй, самый близкий мне человек. Это он начал собирать семейный архив. Тридцать лет он вел дневник. Последняя запись обрывается декабрем 1894 года, когда он, профессор военно-медицинской академии, оставлял работу в лаборатории (так сложились обстоятельства его жизни; об этом и переписка есть у меня с его другом народником М.М.Поморцевым).
"Старый Петров", как его называли у нас в доме.
Когда была маленькой, иногда думала, может, никакого "Старого Петрова" и не было? Не выдумали ли его специально?.. Но в память о нем сохранялись черные латунные песочные часы, которые он сделал руками. "Старый Петров" был изобретателем. Он первый придумал огромный вольтов столб в 4200 пар медно-цинковых кружков, при помощи которых произвел множество опытов. Дед говорил, и в дневнике есть запись, что самым замечательным является получение им в 1802 году вольтовой дуги между двумя древесными углями. Но записки об этом не были напечатаны, а остались известны только нескольким друзьям - и вот, мир приписывает открытие Гемфри Деви, который получил дугу на одиннадцать лет позднее. Старый Петров дружил с декабристом М.Якушкиным.
А в 45 лет дед Петров оказался не у дел. Он оставил Академию, почти не выходил из дома. Разбирая его бумаги, я нашла такой обрывок. В 1908 бывшие сослуживцы приезжали его уговаривать - просили вернуться. Просидели три часа в его темном кабинете (до 9 вечера он не разрешал зажигать свет, а пользовался маленьким фонарем-ручкой); после об одном из приезжавших профессоре Ф.Ф.Эрисмане он записал: "Он со своей уродливой, курносой, вечно готовой к улыбке до ушей маске страшен мне. Он меня всегда подозревает... Когда я не вижу его, то и не вспоминаю, по возможности, а когда вижу, то теряюсь, недопустимо разговорчив, стараюсь отлучиться, проявляю слабость, что мне теперь невыносимо"...
Отца моего, физика, в 1936 г. взяли в НКВД прямо с работы. Остался дядя, его старший брат. В семье его не любили, считали странным. Отец говорил о нем: "После того, как мы разъехались, я перестал его ревновать. А ревновал всегда, ревновал так, как ревнуют победителей... Я ни при каких обстоятельствах не способен управлять, отбивать, отгрызать. Разница систем и двигателей (отец именно так и говорил - помню отчетливо) привела к тому, что стали мы скорее перекликаться. Брат призывал меня часто ко вниманию: "Послушай меня ровно две минуты". И сам тут же переставал слушать, когда я говорил. С ним я испытывал страх пауз и перескакивал с предмета на предмет...".
Дядя пятнадцать лет проработал в сталинских шарашках, знал несколько языков, но потом, когда "все кончилось" - оказался не у дел. Он ничего не рассказывал и ничего не писал. Каждый полдень он выходил из своей коммуналки в Калашном и шел в арбатский кинотеатр "Арс". После его смерти осталась огромная коллекция разноцветных шляп-котелков, вывезенных в 20-х годах из Швейцарии. Соседи рассказывали, что раз в три дня он вынимал каждый котелок из отдельной коробки, обтирал и проветривал. Это называлось: "Прогуливать коллекцию"...
Елена Петрова
г. Москва
КОМУ ПРОДАТЬ?
Кому бы продать машинку "Ортех"? Ну, тошно же! Радио и телевидения в доме нету. Часы проверяю от случая к случаю. Закурил бычок "Астра". Хочется выпить - хотя бы чаю... Мысли в голове - хорошими словами не выразить.
Люди! Скажите, ради Христа, кто меня ограбил? На подозрении у меня все ж непосредственные и прямые начальники. Откуда у них все блага? Почему они, незаменимые, ежедневно пьяные, меня - "по сокращению штатов"?
Братцы! Помните, как мы остановили колонну БТР у Манежа троллейбусом? Это был, думаю, первый троллейбус 19 августа.
...А на втором БТРе пулемет был расчехлен...
...И мы не знали, живы ли Горбачев, Ельцин, Хасбулатов...
...А когда командир колонны машин показал нам пустую обойму от "макарова" и сказал, что стрелять в нас нечем, мы не поверили, и лысый дядька с матюгальником повел нас к Белому дому...
...А на перекрестке у главной библиотеки имени Лукича два лучших в мире Т-72 двинулись на толпу молодых москвичей, упершихся руками в броню крепку. И на борту танка в момент появилась запись: ПОЗОР!
... Как весело-мрачно мы шли! Где-то в середине пути во главу колонны прорвался ЗиЛ-кран. На стреле сидел симпатичный молодой человек и размахивал российским флагом. А как быстро, дружно построили баррикады...
Братцы! Я не видел в те дни ни одного начальника!
Господа! Пока мы орали "свобода", мы не заметили, как начальники повылазили и оборзели. Начальники (по научному - номенклатура) нас дурят. Они кричат: все должны заняться бизнесом. "Ваучеры" - вот, мол, весь нашт начальный капитал.
23 августа, проявляя акт вандализма, я отколупал молотком, купленным (тогда дешево) напротив, кусок красного гранита от цоколя железной статуи. Кстати, кому бы загнать тот гранит да булыжник с баррикады? Хватит на "Астру".
Юрий Сухоручкин
г. Москва
СВЕРШИЛОСЬ
Я защищал "оба" Белых дома, и в 1991, и в 1993. Оба раза был за "нулевой вариант": формально - за возвращение к прошлому, фактически - за единственную форму победы, доступную обществу деморализованному и извизжавшемуся.
То, что произошло 4 октября, прецедентов не имеет. Даже Кромвель при разгоне "долгого парламента", даже большевики (те, коммунистические) при разгоне Учредительного собрания не палили из пушек. 21-е сентября обозначает в российской истории конец бескровного политического сорокалетия 1953-1993.
Корифей русской литературы (не с Капри - из Вермонта) повторил через 60 лет, что, если враг не сдается - его уничтожают, и что народу будет жить лучше (не прибавил - "и веселее"). Для вдовы академика совершившееся - "оптимистическая трагедия". Лидеры демократического Запада, защищающие легитимность в Гаити, за нами такого права не признают. О тех, кто составляет партию жрущих, речи нет.
Но почему такая неадекватная, худосочная реакция у тех из демократов, кто протестует? Долгих две недели противостояния они составляли значительную часть "полузащитников" Белого дома - не установили своих флагов у его стен, шарахались от баркашовцев, морщились на сталинистов, словно те, а не они, были героями победоносной обороны 1991 года.
Для деморадикалов Советская власть была незаконной, Перестройка была "так называемой", парламент - "псевдопарламентом", а сентябрь 1993 - столкновением номенклатурных элит. Как охотники, расстрелявшие патроны на зайцев и вышедшие на льва, - весь арсенал протестов, разоблачений, брани они извели на передряги и потасовки эпохи Перестройки. (Да и меня, если честно, конец 1991 потряс больше: после того, что Ельцин сделал с Горбачевым, с Союзом, я понял: этот человек способен на все). И на каждое осторожное порицание в адрес победителей - ком грязи в спину побежденных.
Глумятся над тем, что защититься не смогли, что всеобщей забастовки не организовали и миллиона граждан на защиту не вывели... Но сообщения о разгонах парламентов в мире мы читаем чуть не каждую неделю. А чтобы тысячи граждан ринулись на защиту? И держали оборону? И показали миру и истории, что противники - клятвопреступники и убийцы?! Самая законная из законных, представительная власть имела право поднять оружие на тех, кто на нее покусился. Защищать свой дом - может каждый. Во всяком случае, право на вооруженную защиту у Руцкого и Хасбулатова бесспорнее, чем было у Брута и Кассия.
Но - почему же мы, пришедшие к Белому дому с возгласами "Руцкой - президент", через час пребывания под его стенами
становились сторонниками "нулевого варианта" (только для этого Белый дом должен был выстоять!), а уже вечером третьего чувствовали озноб от перспективы его полной победы? Потому что были два политика: Руцкой, законно воспринявший власть от отстраненного президента, и Руцкой, взявший власть в заведомо расколотой стране из рук фашистских боевиков.
Как веймарские демократы виновны в том, что справедливые требования защиты национального достоинства, пресечения спекулянтского разграбления, социальных гарантий взялись осуществить гитлеровцы, так и сегодняшние демократы виновны в том, что в сущности справедливые лозунги провозгласили фашистские и коммунистические лунатики. Кстати, в том, что фашисты вырастают и из демократов тоже, мы также убедились. Будь она проклята, антисоветчина, нас вскормившая!
Грустная констатация: обе российские республики погибли не от врагов - те сдавали власть почти без сопротивления, - а от "своих" экстремистов.
Ельцин - единственный, после Сталина, харизматический лидер в нашей истории. После того, что ему простили октябрь, ему простят все. "Простили" - то ли слово? Ведь рейтинг его после октябрьской бойни не упал, а поднялся. Уже имевший поддержку в демократической (в кавычках и без) среде, он ее получил и от части имперцев-державников. А поддержку молодежи и обывателя он имел всегда.
Тип бананового диктатора не встречался в России со времен татарского ига: царь царей в Кремле и холоп ("наш сукин сын") в ханской ставке. Так что обсуждать возможный уход несерьезно и неинтересно.
Сама власть опирается на две полярные силы: радикальную космополитическую интеллигенцию и державников из силовых структур. Первый акт их разборки - вытеснение самых честных, а заодно самых визгливых демократов - уже начался. Большинство остальных перестроятся. И - конец послеоктябрьского режима наступит в день смерти Б.Н.Ельцина, ни днем раньше, ни днем позже. Тогда десятки миллионов возгласят вечную славу и последнее оправдание: мертвые сраму не имут.
...Вот материализовалось то, чего я желал депутатам Верховного Совета России в сентябре 1991-го, когда те измывались над возвращенным из Фороса Горбачевым, и получилось 4-е октября - страшное возмездие тем, кто злобствовал, выдвигал злодеев и провоцировал страну дураков. Правда есть. Только она редко бывает простой и часто - жестокой.
Десятки попыток перестроить Россию кончались крахом; в лучшем случае все уходило в песок, в худшем - приходили ельцины. Последняя, великая Перестройка освободила полмира, но только не нас самих, и окончилась катастрофой, сравнимой только с 17-м годом. Верю и надеюсь, что найдутся те, кого не остановит сегодняшнее поражение, что будущий Горбачев совершит новую, более удачную, попытку вывести страну из царства злобы. Что наши дети, наши внуки - заживут по-человечески.
Дмитрий Стариков
г. Москва
ВЛАСТЬ НАД ЗРИТЕЛЕМ
Газетные полосы обошло изображение спектра политических сил России в виде круга, в котором "правое" и "левое" смыкаются. Парадокс?
Ныне и те, и другие, вообще любые, называющиеся "политическими", силы не имеют отношения к власти. Сама власть не есть ни равнодействующая сил, тянущих общество в разные стороны, ни центр этих сил - она внеположена им. В российской республике власть резвится над головами публики, как канатоходец-эквилибрист под куполом цирка. Зрители могут лишь наблюдать, с замиранием сердца, выходки власти. Власть и общество, власть и политика рассовмещены так, как рассовмещены зрители на представлении, зрители у телевизора - и артисты на сцене.
Власть эксцентрична и поражает всех своей неугомонной резвостью, инфантильным артистизмом - не хватает разве что только стащить принародно штаны и показывать голый зад. Главное различие между людьми в республике - различие между эксцентриками и публикой.
Общество состоит из статистов - те, кто хочет тоже попасть в "первые лица" и выступить по телевизору, вынуждены брать в руки автомат. Власть защищает монополию на пропаганду с помощью бронетранспортеров, устраивая стрельбища на лугах Останкино и во дворе Парламента.
Это все называют "предотвращением гражданской войны". За что же могут сражаться стороны в такой войне? Кто кому будет противостоять?
Западники и славянофилы? Рыночники и социалисты? Законники и воры в законе? Или - артисты и зрители?
Если бы и могла начаться гражданская война, то разве что между гражданами - с одной стороны, и властями - с другой.
Не верьте тому, кто скажет, что властей мало, что они "кучка, захватившая Кремль". Власти вездесущи, они составляют активное и повелевающее большинство населения. Каждый человек окружен властями: на работе его действиями руководит начальник, а когда приходит к себе в дом и включает телевизор - его душой овладевает сотня чертей. Эта "чертова сотня" власти способна размножаться в десятках миллионов копий. Беззащитен обыватель - что он скажет черту в телевизор, а если и скажет - кто услышит его?
Несутся в эфире, пронизывают все пространство радиоволны, кодирующие копии бесов власти. В любом месте поставил приемник, включил электричество - и черт с тобой. Десять миллионов шкатулок с окошками содержат легион тиражированных чертей. Черти лезут в душу, протыриваются, пробираются вперемешку со страстями и мордастями.
Танцуют власти на канате - аплодируют им зрители: идет представление в цирке, который заменил гражданское общество.
Бесполезна политика. Хотя объединились все силы публики, правая и левая стороны партера - республики зрителям не видать.
Юрий Нечипоренко
г. Москва
ЗАКОН ЕСТЬ
Я нарушаю собственный зарок не общаться с нашей доблестной прессой. Года полтора я не токмо не писал никуда, и читать-то газеты перестал. Оказывается, так тоже можно жить, причем неплохо: перестаешь чувствовать себя оболваненным; сам собой снимается комплекс одураченности. Однако истины ради скажу, что все это время я регулярно общаюсь с Библией - читаю, перечитываю... Я погружаюсь в Библию, и вот парадокс: тексты ее освобождают меня от власти догм, как религиозных, так и атеистических. Впрочем, это предисловие.
Причина же, побудившая меня вновь обратиться к жанру любительской публицистики, весьма прозаична: на моем предприятии задерживают выплаты зарплаты.
Эк, удивил! Не платят - не работай; обращайся в профком, в суд, в прокуратуру; требуй компенсации за период задержки выплат в условиях гиперинфляции... Не исключено, что мой прокурор - человек симпатичный, не грубиян, не матерщинник, не распивает по подъездам самогон, словом, - не ханыга какой-нибудь. Однако не спешат к нему ограбленные рабочие и крестьяне, врачи и учителя, дедушки и бабушки, инвалиды и дети: караул! Грабят! - Кто грабит? Где разбойники, воры где? Где факты, где улики?
По наивности я всегда полагал, что в этой стране есть и моя законная доля богатства, а потому эта самая приватизация должна была бы, мне казалось, открыть, по крайней мере, хотя бы одну какую-то возможность честно реализовать свое право на собственность. Не тут-то было. Грошовая ваучеризация при освобождении воровских цен (цены украли те, у кого ключи от кладовых), подняв на необычайную высоту престиж жулика, соответственно обесценила и без того смехотворно дешевый производительный труд, самого человека отделив от права барьером нищеты. Вместо очень плохих профсоюзов теперь никаких, вместо очень плохого трудового законодательства - никакого. "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем..." В принципиальном мордобитии коммунистов с капиталистами затаптывается сама идея свободного демократического общества. Рабу безразлично, кто хозяин: капиталист или коммунист; все равно раб работать не будет - раб будет воровать, воровать, воровать. А значит, нам потребуется много, очень много сторожей!
Можно ли представить народ более обезумевший в воровстве? Набили оскомину рассказами о том, как, сколько, когда и что тащат рабочие, крестьяне, служащие, директора, министры, депутаты - все и вся, словно нет и никогда не было уголовного права. Всеобщая народная безнравственность - благодатное поле деятельности для мошенников всех мастей и рангов. Рабы разокрали социалистический план, те же рабы разворуют и капиталистический рынок.
Кто только не рубил окно в Европу? Прорубят себе окошко, выкинут кое-что, кое-кто выпрыгнет, а там окошко вновь заколотят. Свобода и демократия по окнам не лазают, а нищему народу то воровское окошко - что бельмо на глазу.
"От трех трясется земля, четырех она не может носить: раба, когда он делается царем; глупого, когда он досыта ест хлеб; позорную женщину, когда она выходит замуж; и служанку, когда она занимает место госпожи своей." (Прит. 30.21...23) Рабы дерутся за власть, вопят пьяные дураки, шлюхи и служанки овладели российским домом. Дрожит, ходит ходуном под ногами российская земля. Куда нас гонят? К капитализму? К коммунизму? Вперед или назад? Найдется ли тот, кто укажет нам верный путь?
"...когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь наглый и искусный в коварстве; и укрепится сила его, хотя и не его силою, и он будет производить удивительные опустошения и успевать и действовать и губить сильных и народ святых. (Дан. 8.23...25). Это не о человеке, и даже не о дьяволе. Это об атеизме. Сам по себе атеизм слабосилен и малопривлекателен, он не способен предложить ничего долговечного: то он склоняется к мистическому уфологоязычеству, то заигрывает с религией всепланетного космического разума. Он любит покрасоваться в одеждах науки, ловко жонглируя новейшими научными теориями и гипотезами. Атеизм научился обрывать связь человека с Богом, исподволь разрушая религиозные учения мертвыми догмами, ритуальными обрядами. Однако самое сокрушительное оружие атеизма - кумир золотого тельца. Власть его над миром кажется безграничной, вечной. "...и укрепится сила его, хотя и не его силою, и он будет производить удивительные опустошения..."
На днях в булочной, в очереди за хлебом вспыхнул маленький митинг. Искру подбросили две интеллигентного вида старушки, два божьих одуванчика, мирно притаившиеся у подоконника. Лукаво, ни к кому не обращаясь, они посетовали, что народ наш становится вовсе безграмотным, что очень скоро мы все поголовно и читать, и писать разучимся.
-А зачем рабам грамота? - сорвалось опрометчивое с моего языка.
- Вы еще не рабы, вы плетки еще не видали! Вот придут американцы, приберут все к рукам.
Эк, бабули, напугали! Да мы плетки не видим, потому что привыкли к ней, как к родной; она нам заместо рубах спины греет...
- Это Ельцин нас сделал рабами, - горячо стартует застоявшаяся тетка.
- Да вы никогда и не были свободными... - слово не воробей, и бабки повисают на мне, ровно бульдоги.
- Я всегда была свободной, всегда! Мы всегда жили в частном секторе, и всегда дом и земля были нашей собственностью. А теперь приватизация, все заново выкупай. Кто это выдумал?
- Это Ельцин все развалил, довел страну. И нечего за него заступаться... Я мать свою, старушку, не могу навестить, до Алма-Аты доехать денег нет. К народу еще выходить собрался, за поддержкой? Вот спроси сейчас в этой очереди - кто его поддержит?! Найдется хоть один?
Ох, бабоньки, чудны ваши представления. Да разве ж по-настоящему свободный гражданин, знающий цену свободе, будет ждать милости от барина или царя? Да разве ж уважающий свободу президент будет с легкостью сорить словами и обещаниями?
Это не мой президент. Это ваш, бабоньки, президент, вы отдавали за него свои голоса. А мой кандидат все еще не вышел и не сказал твердо, что "народ-победитель" - это не мы, что "народ-созидатель" - это тоже не мы, что "великий русский народ" - не про нас сказано. Мы - "иваны, не помнящие родства", дикая орда хамов и рабов, пропойц и воров, и потому единственная наша надежда - Господь Бог.
Это только мое. Это недоказуемо. Для человека святы пространство и время земного бытия. Это его нормальное состояние слепоты и глухоты, состояние деятельной спячки. Ты человек, и у тебя есть право метаться в страхе, заблуждаться, сомневаться, искать и находить - это твоя свобода. И у меня есть свобода, но еще у меня есть Закон - мой путь через мою пустыню.
Константин Фатеев
г. Тула
