Мне кажется неуместным превозносить достоинства фестиваля и описывать его значение для столичной культурной жизни после того, как это сделал мой коллега Михаил Жирмунский (см. "Сенсационное приглашение Владимира Спивакова"). К его мнению я полностью присоединяюсь - и сразу перехожу к тому, чего вы, уважаемые читатели, ждете от меня.

Согласитесь, концерт-открытие - едва ли не самый важный момент в программе фестиваля. Тем более если он только что появился на свет. Как фестиваль откроешь - так его и проведешь. В качестве инициирующего аккорда слушателю был предложен Шостакович в ассортименте - под довольно-таки эфемерным подзаголовком "95 лет со дня рождения". В день рождения композитора Владимир Спиваков выбрал из его наследия три, пожалуй, самых несхожих между собой опуса: Вторую сюиту для джаз-оркестра, Вокальный цикл "Из еврейской народной поэзии" и Пятую симфонию. Человек несведущий по окончании концерта мог бы подумать, что все три сочинения принадлежат разным композиторам, - но в том-то и заключалась мудрая стратегия Спивакова, решившего вместо праздничной "сборной солянки" дать публике кота в мешке.

Собственно, в каком-то смысле три вышеназванных опуса и созданы разными людьми. Вторая сюита - бодрое дитя соцреалистической культуры, гудящее от розовощекого оптимизма 30-х годов. Писавшего сюиту композитора будто распирало от гордости за свою страну - в ней с частотой цирковых трюков сменяются задорные марши, вальсы - сентиментальные и благородные, которые наигрывали в парках и под которые кружились десятки счастливых пар. В этом малоизвестном опусе все подозрительно серьезно: скабрезно-горькая улыбка того Шостаковича, в симфониях которого эти "ум-ца-ца" приобретают совсем другой оттенок - гротеска и пошлости, - в джаз-сюите не возникает не разу. Под конец поклонник симфонических опусов чувствует себя едва ли не одураченным - в своем нерукотворном памятнике "стране советской" Шостакович не дает никаких поводов для "чтения между строк" и оставляет дирижеру лишь яркую, невыносимо однозначную по своему содержанию партитуру.

Спиваков и ведомый им Российский национальный оркестр безупречно выполнили все предписания автора. Контрабасы аккуратно, такт за тактом, отмеряли трехдольные рисунки вальсов, часто неповоротливые медники РНО обнаружили почти мюзик-холльную легкость и легкомысленность поведения - весь коллектив двигался в едином душевном порыве, создавая, так сказать, праздничное настроение в зале. Тем беззащитней оказалась разнеженная публика перед вторым сочинением, заявленным в программе - слишком велик контраст между первомайской эстетикой Джаз-сюиты и циклом из "Еврейской народной поэзии".

В одиннадцати романсах Шостакович раскрывает совершенно другой мир - еврейского местечка, с его горестями и радостями, с его своеобразным провинциальным налетом. Вместо разудалого симфонизма здесь - камерные зарисовки, со скупыми, но многозначительными штрихами в оркестровой фактуре и непростыми партиями вокалистов. Сыграть эти тончайшие этюды на нужных полутонах из всех исполнителей удалось, пожалуй, лишь Яне Иваниловой (сопрано), многажды певшей этот цикл в камерных концертах. Двое других вокалистов - контральто Елена Новак и тенор Михаил Губский - не соответствовали своим партиям скорее актерски, чем вокально, не сумев передать все бесчисленные эмоциональные краски цикла. Спиваков вел себя слишком осторожно, - сдерживая инструментальную братию до такой степени, что оркестр периодически превращался в безликий фон. Одинаковый на все одиннадцать частей метод дирижера пошел второму Шостаковичу не на пользу: все драматургические углы оказались сглажены, кульминации вогнаны в рамки хорошего вкуса. Столь академичная интерпретация несколько удивила публику, ожидавшую чего-то более колоритного и веселого.

Впрочем, в Пятой симфонии - хрестоматийном шлягере, регулярно попадающем в концертные афиши, - Спиваков взял свое. Года два назад он уже дирижировал Пятой в одном из абонементов РНО; в тот раз вслед за филигранно сделанной симфонией прозвучал сладкий и до обидного неуместный бис - вальс Хачатуряна, и ярчайшее впечатление было несколько подпорчено. В этот раз, на юбилейном вечере, посвященном Шостаковичу, обошлось без бисов, и слушатель вдоволь мог насладиться профессионализмом оркестра и дирижера. Эмоциональный запал двухлетней давности немного снизился - дирижер явно берег силы для предстоящих концертов. Самой запоминающейся оказалась медленная часть - с прожилками романтической экспрессии, хорошо выдержанными паузами, - сыгранная оркестром на одном дыхании. Она начисто убила воспоминание о Шостаковиче #1, который, казалось, грозился задавить своих последователей.

Примечание

¹ См.: Манашир Якубов. Сюита для эстрадного оркестра или сюита для джаз-оркестра #2? // Шостакович: между мгновением и вечностью. СПб., 2000.