Когда-то, в 50-60-е годы, только что освободившиеся от колониальной зависимости страны Азии и Африки удивляли высокомерных западных политиков откровенной неопытностью и провинциализмом. Но внешнеполитические деятели развивающихся государств хотели учиться и, пусть не сразу, освоили чужие "правила игры". Они даже привнесли в них свои правила и понятия, создав движение неприсоединения и региональные организации. Больше того, они в конце концов заставили считаться с собой, приноровившись к условиям биполярной международной системы и используя сверхдержавы для отстаивания своих национальных интересов...

В начале 1992 года только что получившие независимость бывшие советские республики входили в мировую дипломатию под знаком стремления к "цивилизованным отношениям", к реализации права наций на самоопределение. И, конечно, желая строить связи с внешним окружением в строгом соответствии с требованиями международно-правовых норм. Была надежда - вернее, даже полное ощущение, - что они будут учиться и следовать "правилам игры", а значит, рано или поздно (скорее рано) повторят успех афроазиатских стран, войдя в мировое содружество.

Однако сегодня, через семь лет после обретения бывшими республиками СССР независимости, нет в дипломатическом мире ничего более парадоксального, чем международные отношения между постсоветскими государствами. Уже само начало истории Содружества было отмечено новациями в международно-правовой практике. Подписанный в Вискулях тремя славянскими республиками договор о роспуске СССР и образовании СНГ был ратифицирован их парламентами в различных формах: Россией и Белоруссией - в одной, утвержденной в Беловежье, а Украиной - с серьезными изменениями и дополнениями. Пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что членам российского Верховного Совета к моменту обсуждения уже было известно о поправках, которые внесли в документ их украинские коллеги. Совсем не пикантно было то, что в России ратификация должна была проводиться Съездом народных депутатов, а не Верховным Советом, так что основополагающий для существования новых государств акт был принят с существенным несоответствием международным правовым нормам.

Затем российская исполнительная власть устами министра иностранных дел почему-то пообещала Верховному Совету, что место СССР в Совете Безопасности займет представитель СНГ. Потом начала тщетно зондировать своих западных партнеров на предмет официального признания Содружества. Затягивала в ущерб себе начало радикальных реформ. А украинский партнер по разрушению Союза принялся тем временем в нарушение только что подписанных договоренностей "приватизировать" расположенные на его территории вооруженные силы и Черноморский флот, а также подбираться к стратегическому и тактическому ядерному оружию.

Каково начало, таково и продолжение. Представитель одного из новых государств, чье название еще не научились выговаривать в западных и восточных столицах, не говоря уж об африканских и латиноамериканских, во второй половине 1992 года на двусторонних переговорах предлагает взятку исполняющему обязанности российского премьер-министра Егору Гайдару. Вы можете себе представить главу одного из центральноамериканских государств, советующего президенту США Биллу Клинтону "учесть личные интересы"? Или одного из премьеров только что освободившейся франкоязычной африканской страны, дающего деньги де Голлю либо его премьеру?

Некоторые особенности постсоветской дипломатии вызывают у профессионала шок еще больший, чем известие об открытой коррупции в межгосударственных отношениях. В том же 1992-м подготовленное и предназначенное к подписанию в Баку премьер-министрами российско-азербайджанское соглашение в последнюю минуту подменяется хозяевами другим, куда более выгодным для них. Если бы Егор Гайдар с его фотографической памятью не обратил внимания на текст предложенного ему на подпись документа, то Россия позволила бы открыто и незамысловато обмануть себя, причем не в первый (да и не в последний) раз.

Более удачным оказался эксперимент, проведенный с Россией Леонидом Кравчуком, предложившим Ельцину подписать якобы согласованный экспертами документ. В отличие от премьера, Борис Ельцин не поинтересовался содержанием договора и от имени России росчерком пера взял обязательство вернуть постсоветским соседям все культурные ценности, которые они считали своим достоянием. Узнав о прямом обмане (текст не был согласован с российскими экспертами), российский президент просто перечеркнул свою подпись - случай в практике международных отношений опять же беспрецедентный.

Удивительны на первый взгляд и некоторые принципы упрочения личных взаимоотношений между главами постсоветских государств. Леонида Кучму после одной из пирушек с Борисом Ельциным (при желании можно назвать это дипломатическим банкетом, хотя, пожалуй, не стоит) пришлось уносить из-за стола. Степень взаимного доверия глав государств в данном случае была продемонстрирована максимальная. К сожалению для большинства участников застолья, один из них все-таки проболтался.

Вообще-то, если учесть особенности постсоветской политики и постсоветского менталитета, удивительного в том эпизоде мало. В отношениях между главами республик бывшего СССР очень много такого специфически личного, что не вписывается ни в какие традиционные рамки межгосударственной политики. Леонид Кучма отправляет украинские спецслужбы спасти сына Александра Лукашенко, которого задумали похитить в Крыму местные криминальные элементы. А потом сурово выговаривает белорусскому президенту, что тот не предупредил его о частной поездке сына на отдых на Украину. И Лукашенко с готовностью винится: да, украинский коллега абсолютно прав.

Уединившись после очередного саммита, несколько центральноазиатских президентов вдруг обнаруживают, что захваченный каждым из них для совместной "дегустации" предмет национальной гордости, то есть водка местного производства, оказывается "самопалом". Удивительно не это - подделка спиртного на территории бывшего Союза давно уже приобрела транснациональные масштабы, - потрясает доступная лишь подлинным знатокам способность распознать качественный напиток, которая дается только годами практики и выгодно отличает постсоветских президентов от их неразборчивого окружения, подсунувшего фальшивки главам суверенных государств.

Впрочем, постсоветские отношения во многом отличает определенная доля семейной непритязательности. Наверное, здесь сказываются по крайней мере два фактора: слишком хорошее знакомство друг с другом и недостаточно хорошее знакомство многих новоявленных дипломатов с правилами дипломатического тона. Не такой уж секрет, что разного ранга представители государств Содружества, кичащиеся обретенной независимостью и своим дипломатическим статусом, довольно часто позволяют себе принять лишнее во время официальных приемов, особенно когда последние носят характер исключительно постсоветских "междусобойчиков". С западными дипломатами принято сдерживаться, хотя и не всегда.

Вообще проблема вовсе даже не в злоупотреблении горячительным - она куда шире. После распада СССР настоящие карьерные дипломаты остались в России. Другие постсоветские государства старательно сманивали из Москвы "своих", но приглашаемые в подавляющем большинстве отказывались. Тому были две основные причины. Первая состояла в том, что люди опасались неизбежной депрофессионализации в неопытных министерствах иностранных дел вновь образовавшихся государств. Вторая - в нежелании честолюбивых и перспективных дипломатов работать под началом любителей, оккупировавших к началу 1992 года все центральные позиции в республиканских МИДах. Приглашение "союзных" профессионалов на действительно высокие посты в постсоветские государства было в ту пору скорее исключением, чем правилом.

Вот эта обстановка повального дипломатического любительства и сделала постсоветские международные отношения странным и не слишком приятным феноменом в мировой практике. Который год идет сплошной "междусобойчик", где "правилами игры" являются всеобщая безответственность и необязательность, отсутствие дипломатической культуры и стремление не обыграть партнера, а надуть его.

Весьма парадоксальным выглядит материальное обеспечение российской дипломатии в постсоветских странах. Еще недавно иметь дипломатические представительства в номерах гостиниц в то время, как "братья" по бывшему СССР располагали в столице России целыми особняками, казалось Москве не только не зазорным, но даже естественным. Удивительно и сравнение зданий посольств России, например, в Мадриде и в Киеве. При всем уважении к Испании ее значение для нашей страны куда ниже, чем Украины. Между тем в Мадриде Россия располагает огромным посольством, а в Киеве - пародией на таковое.

Если уж говорить об Украине, то едва ли не всем в российском МИДе понятно, что для будущего России она значит неизмеримо много. А потому было бы целесообразно обеспечить российскую внешнюю политику на этом направлении максимально возможными ресурсами. Нужно создать соответствующий банк данных (пригодится не только для дипломатов, но и для обеспечения экономических интересов России), готовить квалифицированные кадры, закрепить российские позиции в Киеве, следуя примеру США, которые уже несколько лет теснят нас там и давно пользуются куда большим уважением.

То, что делает сегодня Москва на украинском направлении, - это, по большому счету, любительство, которое любительством не выглядит лишь на фоне специфической украинской дипломатии и благодаря энтузиазму нескольких сотрудников посольства и центрального аппарата МИДа. Что же до Закавказья и Центральной Азии - дела обстоят еще хуже. Неудивительно, что мы все время проигрываем там своим западным партнерам и держимся во многом благодаря старым личным связям, позволяющим в ряде случаев путем персональных договоренностей достигать того, на что западным дипломатам требуется тратить не только умение и усилия.

Правда, еще большее любительство - политика постсоветских государств в отношении России. Их посольства в Москве, если исходить из традиционных критериев дипломатии, исполняют свои обязанности довольно слабо. Некоторые сотрудники под прикрытием своего статуса вообще занимаются преимущественно бизнесом, ради которого и добились назначения в российскую столицу. Информационное обеспечение хорошо поставлено только у стран, пользующихся услугами своих этнических диаспор в Москве. Если те достаточно влиятельны (хорошие примеры - грузинская и армянская общины), то посольства получают неплохие сведения. Качество последующего анализа оказывается низким во всех случаях.

А вообще в постсоветской дипломатии немало смешного. Смешно, наверное, регулярно заключать в рамках СНГ договоры и соглашения, чтобы потом практически ни одного из них не выполнять. Смешно вести многомесячные переговоры, увенчать их соглашением, чтобы затем одна из сторон отказалась от взятых на себя обязательств. Тем не менее главы государств все же любят при случае собраться. Возможно, им просто жалко упускать возможность сказать в лицо Борису Ельцину, что Россия проводит в постсоветском регионе неверную политику, а сам он является плохим лидером СНГ. Именно так, кстати, и было в октябре 1997-го в Кишиневе, где Шеварднадзе, судя по воспоминаниям присутствовавших, устроил российскому президенту форменную истерику, а тот, не выдержав натиска коллеги, в свою очередь "отыгрался" на своем министре иностранных дел Евгении Примакове. Очень трудно представить, чтобы грузинский лидер так вел себя с Биллом Клинтоном или Гельмутом Колем. Еще труднее - чтобы те покорно выслушивали нападки и терпели подобный тон.

Парадоксальны и где-то даже удивительны принципы политики России в постсоветском пространстве. Москва настаивает на прозрачности границ между странами СНГ. С точки зрения ее стратегических целей на реинтеграцию данное решение вроде бы оправданно и логично. Однако открытые рубежи России с Украиной и особенно с Казахстаном способствуют беспрепятственной контрабанде, в том числе и наркотиков.

Губернатор Саратовской области Дмитрий Аяцков высказался на сей счет вполне определенно: "Я не испытываю радости от того, что мы имеем 560 километров границы с Казахстаном, а на ней полторы тысячи дорог, из которых охраняется только четыре-пять. Это беда. Это наркотики, которые сегодня захлестывают Россию. Волонтеры из Казахстана приезжают в школы, на дискотеки, в клубы и раздают наркотики бесплатно - очень плохой симптом".

В чем-то очень показательно отношение России к проблеме интеграции все с тем же Казахстаном. Идея хорошая, даже очень. Однако Акмола давно уже распродала (по дешевке) все промышленные предприятия иностранным инвесторам. В результате провозглашаемый на межгосударственном уровне курс на интеграцию выглядит довольно двусмысленно - решение сотрудничать или не сотрудничать, не говоря уже об интеграции с российскими предприятиями, должны принимать прежде всего новые собственники зарегистрированных в Казахстане компаний, но никак не национальные правительства.

Не менее удивительна политика Москвы в отношении Минска. С одной стороны, она нетрадиционна, практически не проходит через МИД и сосредоточена преимущественно в правительстве. Это в принципе свидетельствует о намерении России иметь чрезвычайно дружественные отношения со своим славянским соседом. С другой стороны, сколько бы Александр Лукашенко ни доказывал свое стремление к тесному союзу с Россией, Кремль предпочитает ему не верить и налаживать отношения с другими президентами республик бывшего СССР.

Противоречива и эволюция российской внешней политики в постсоветском пространстве. В 1992 году Москва пыталась привлечь в регион западные державы, надеясь, что те помогут ей ликвидировать этнические конфликты. Решение было спорным, странным, даже наивным. Еще более спорно, странно и наивно тогдашнее удивление Кремля: североамериканские и западноевропейские государства не поспешили втянуться в кровопролитные постсоветские проблемы и не стали участвовать в закавказском и приднестровском урегулировании.

Впрочем, куда удивительнее нынешнее негодование Москвы, что Запад серьезно теснит ее в Центральной Азии и Закавказье, а США поддерживают антироссийские тенденции в украинской политике и собираются со временем принять в НАТО прибалтийские государства. Сами приглашали, причем весьма настойчиво, а теперь... К тому же Москва старательно делает вид, будто не знает о поведении, скажем, Грузии и Азербайджана. Между тем вот уже несколько лет их представители при каждом удобном случае убеждают США и западноевропейские страны, что Россия никак не присутствует в Закавказье, что те вольны занять ее место, что западным компаниям в регионе будут обеспечены все преимущества за счет российской стороны. Москва на эти заявления никак не реагировала, удовлетворяясь регулярными заверениями в дружбе со стороны грузинского и азербайджанского президентов.

Далека от последовательности и политика Кремля в отношении так называемого "русскоязычного" населения, оказавшегося после раскола СССР за пределами России. В 1990 году Борис Ельцин в ответ на встревоженные вопросы о судьбе русских по ту сторону границ тогдашней РСФСР говорил успокоительно: мы примем всех. Затем Москва обратилась к Западу с просьбой обеспечить права "некоренных" жителей Прибалтики, то есть "всех" принимать уже раздумала и теперь была заинтересована в предотвращении их миграции на родину предков. Причем совершенно непонятны различия, которые делались и делаются между прибалтийскими государствами и "остальными" неславянскими постсоветскими странами. Потом Россия вообще перешла к прямому давлению на Эстонию и Латвию, требуя от них обеспечить права "русскоязычных". При такой непоследовательной и не обеспеченной реальными возможностями политике надо ли удивляться, что русских безнаказанно вытесняют из всех неславянских государств, образовавшихся из республик СССР.

Впрочем, такой же непоследовательностью страдает и политика других постсоветских государств. Эдуард Шеварднадзе, например, сначала благословляет ввод войск Госсовета в Абхазию для подавления тамошних властей и этнической чистки абхазов, а затем возмущается, когда местное население отказывается жить с остальной Грузией в составе единого государства и даже не хочет разрешать грузинам проживать на территории республики. Во время восстания сторонников Звиада Гамсахурдиа грузинский лидер пользуется военной поддержкой Москвы и умоляет ее выделить полк или еще лучше дивизию для восстановления власти Тбилиси в Абхазии, а потом буквально проклинает Россию, русских и их роль в поддержании мира в "горячих точках" на грузинской территории. В довершение Шеварднадзе призывает НАТО вытеснить Россию в регионе и удивляется тому, что Москва подозрительно к нему относится.

В российской политике на постсоветском пространстве нередки и внутренние противоречия. В 1993 году российский парламент оспорил украинский статус города Севастополь. Депутаты исходили из того, что во время пребывания Севастополя в составе РСФСР город был Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 октября 1948 года выделен в самостоятельный административно-хозяйственный центр со своим бюджетом и отнесен к категории российских городов республиканского значения. При передаче Крыма Украине данный Указ отменен не был. Поэтому, по мнению российских законодателей, он и в 1993 году оставался действующим.

Украинская сторона в ответ на эти аргументы отметила, что 25 апреля 1968 года Совет Министров РСФСР признал постановление о финансировании Севастополя утратившим силу и тем самым подтвердил передачу города Украине. Интересно, что этот довод Киеву подсказало Министерство юстиции Российской Федерации. В мировой дипломатической практике такой случай поистине беспрецедентен, как и тот факт, что российский представитель в Совете Безопасности осудил постановление собственного парламента.

Словом, несть числа парадоксам и противоречиям в постсоветской дипломатии. Неудивительно, что сотрудники российского МИДа относятся к перспективе работы с бывшими советскими республиками с еще большим нежеланием, нежели к работе с африканскими странами. Хотя профессионал, конечно, никогда в этом не признается, как и не отвергнет предложения одного из постсоветских направлений. Тем более когда он знает, что впоследствии руководство найдет возможность компенсировать ему потраченное на "нетрадиционную дипломатию" время.

Другое дело, что международные отношения на постсоветском пространстве способствуют деквалификации этих самых профессионалов. Или же, если говорить мягче, они требуют совсем иных навыков и приемов, нежели те, что считаются традиционными для классической дипломатии. Поэтому есть прямой резон усиливать на этом направлении роль министерства по делам экономического сотрудничества со странами СНГ. Тем более что руководит им столь опытный дипломат, как Анатолий Адамишин.

Такой подход наверняка встретит категорическое неприятие со стороны остальных постсоветских государств, требующих, чтобы Москва ставила их на одну доску с Соединенными Штатами и прочими мировыми державами. Собственно, неприятие это ими уже озвучивалось в ту пору, когда Андрей Козырев высказывал мысль последовать примеру Лондона и создать что-то вроде министерства по делам содружества. Скорее всего мы уступим и в том гипотетическом случае, если вдруг российское руководство снова вернется к этой здравой идее. Воистину нет в дипломатическом мире ничего более парадоксального, чем международные отношения между независимыми постсоветскими государствами...