Танцуя с манекенами

Дмитрий Петров

Новые интеллектуалы возвращают жизни качество

В раннестуденческую пору, вдоволь почитавши советских критиков и комментаторов ныне покойного Герберта Маркузе (сами-то труды знаменитого нового левого философа были тогда недоступны), я вдруг решил, что следует всемерно способствовать скорейшему превращению советского общества в общество потребительское. Ибо чем скорее оно станет таковым, тем скорее у молодых интеллектуалов в массовом порядке возникнет желание его уничтожить!

Было это почти двадцать лет назад. Ишь как мы верили в себя!

Впрочем, нынче, похоже, верим еще пуще прежнего. Верим, невзирая на то, что советское общество, потребительским так и не ставшее, уже уничтожено, а также на то, что уничтожили его вовсе не интеллектуалы.

А что, собственно, изменилось?

И в постсоветской России потребительское общество вовсю продолжает созидаться. И новая интеллектуальная среда имеет к этому делу самое что ни на есть прямое отношение. Закавыка, однако, в том, что вопреки пророчествам упомянутого культового германо-американского мыслителя, интеллектуалы в совеременной России разрушать систему потребления не только не собираются, но напротив - стремятся как можно активнее участовать в ее функционировании!

Тратить! Приобретать! Пользоваться! Но...

Всегда в дискуссиях на такие вот темы возникает это самое кухонное "но".

Но как же это так обидно получилось, что со времен роспуска последнего Совета утвердилась странная мода плакаться и сетовать на бледную потребительскую немочь именно интеллектуальной среды? Дескать, и бедные это люди, и слабые, и труднее всех приспосабливающиеся к жестким рыночным отношениям, и заслуживающие лучшей доли, и вообще социально уязвимые. А от социальной уязвимости не подать ли рукой до социальной ущербности?

И вот уже возникает образ. В лучшем случае - героического профессора или конструктора, в голодном полуобмороке продолжающего учить оборванных, хилых студентов или же создающего новый тип сверхмогучего геликоптера. А в худшем - слабовольного неврастеника, который, плюнув на науку, уходит либо к музею Ленина распространять анпиловские и черносотенные агитки, либо в секс-шоп "Лолита" внедрять в наш быт имитации гениталий.

Омерзительно! Стыдно! Похабно! Все не так! Клевета!

Интеллектуалы действительно заслуживают лучшей доли. Доли людей, занимающих в системе образов новых российских времен место отнюдь не дистрофичных бедолаг, достойных жалости, а гордых, сильных и исполненных достоинства партнеров как деятелей политического истеблишмента, так и воротил истеблишмента предпринимательского.

Никакой ущербности.

На днях один из тех, кого известный гуманитарий Валерий Подорога именует "философствующими" - сиречь философ, - поделился недавним своим поучительным опытом. "Знаешь, - сказал он спокойно, - когда покупаешь рубашки от "..." (пропускаю название престижного дома моды, чтоб не решили, что это реклама), то понимаешь, как все же сильно отличаются стильные бутики от обычных магазинов и манерами персонала, и качеством товара".

Для меня это, признаюсь, прозвучало откровением. Нет, не упомянутые особенности бутик-культуры. Просто я и не ведал, что мой собеседник - автор диссертации на тему "... ... ... ", если на что и тративший деньги без оглядки, так это на книги, - делает покупки в местах, заведомо закрепленных мифологией за "новыми русскими". Неужто всерьез разбогател? Вот новости! Да нет. Провел непростые исследования для серьезной российской корпорации, работающей в области гуманитарных технологий. Заработал понятные суммы и решил: "Уж если за что и платить трудно заработанные деньги, то за предупредительность обаятельных продавцов, уверенность в том, что товар отличный, и престижность марки. Плюс - дизайн магазина, кондишн и милое ощущение: мне это доступно".

- Вот так раз станцуешь танго с манекеном в дорогом вечернем платье, - сказал философ с улыбкой, - и чувствуешь, что переступил очередную границу. Осталось станцевать с дамой в таком же убранстве.

"Гипотеза подтверждается, - подумалось мне, - низкие потребительские ожидания сдерживают статусный рост. Высокие - наоборот. Стоит всерьез захотеть не чуть-чуть побольше, а намного лучше, и сам не заметишь, как начнешь опасаться: не убили бы Зайцева, как Версаче: во-первых, жаль, да и у кого тогда пиджак купишь... И никакой социальной ущемленности".

Качество. Качество быта. И качество бытия?

А разодетый манекен - ну не удачный ли образ партнера по удовлетворению динамичного роста потребностей в сочетании с адекватным ростом возможностей?

Другой приятель, вернувшись из деловой поездки в Санкт-Петербург, удивил не меньше:

- Будешь в Питере - непременно ступай завтракать в "Европейскую", в мезонин.

Действительно, в мезонине фешенебельной гостиницы "Европейская" весьма и весьма недурно. "Но он-то, - спросил я себя, - он как там оказался, в гастрономическом заповеднике по-настоящему состоятельных иностранцев и обеспеченных соотечественников?"

- Заплатишь, конечно, прилично. Но поверь - стоит того. И знаешь, почти нет этих наглецов с лицами и бумажниками лопатой. Если окажемся как-нибудь в Питере вместе - приглашу тебя. Ах, бывал уже? Верно ведь - приятный сервис? На каждый стол подают живые орхидеи... Мне это было в новинку.

А мне, признаться, новым показалось, что математик, системщик, академист, совсем не так давно увлекшийся - хоть и по совместительству, но всерьез и не без успеха - работой в политической рекламе, эдак вот запросто рассыпает рекомендации посещать места вовсе не общедоступные. И уж подавно - ежели верить слепленному неизвестно кем мифу - недоступные "простым" докторам наук. Приглашу, говорит, тебя... Или я за чем-то не поспеваю?

- Завтракать в "Балчуге" или "Паласе" - совсем не то, что дома, где все вполне обыкновенно и привычно. Это - приятно, удобно, неспешно и здорово. Ломаю, старик, устаревшие стандарты.

- Что, каждый день? - спросил я, недоумевая.

- О нет. Но жене скучно бывает готовить. И еще там удобно устраивать деловые встречи. Особый, знаешь ли, антураж. Особым образом действует. Чувствуешь, что все это не только для финансистов, артистов и бандитов. Но и для тебя. Разве нет?

Да, черт побери! Да!

Похоже, тем, кого пресса с не всегда понятной интонацией называет "хозяевами жизни", предстоит потесниться за столиками хороших и престижных ресторанов. Не наступает ли очередь жизни выбирать новых хозяев? Или таким манером она освобождает прежних от пут и уз исключительности? А быть может, просто раздвигает границы резервации, прирезает к зоне новые площади - жизненное пространство для очередного этапа?

Да нет, не похоже. В зоне пайка много жиже. Не то качество жизни. А в мезонине "Европейской" - ни на гран поражения в правах. А на балконе в "Паласе" - ни слова о социальной уязвимости!

Удивительные все же происходят последнее время события в жизни не обремененной наследством старозаветных пап-академиков и лауреатов молодой, энергичной, работающей интеллектуальной среды - так, слава Богу, и не успевшей в большинстве своем ни сесть за прилавки вещевых рынков, ни ворваться в их душную толчею в жажде отовариться подешевле.

И не беда, что они напоминают старшеклассников семидесятых, которые, обретая долгожданный атташе-кейс, чувствовали себя символически причисленными к миру взрослых.

Надевая свои брюки и платья, галстуки и шляпки, усаживаясь в свои автомобили и за свои компьютеры, приступая к табльдоту, эти потребители опровергают предательскую, унизительную сказку о том, что если кто что и может сегодня в этой стране, то это во всяком случае - не они.

Вздор.

Они знают: эта жизнь и ее высшее качество - для них.

Они знают: они сами - не серийны, молодые интеллектуалы - штучный товар. И для того, чтобы сохранить свою уникальность, им необходимо, с энтузиазмом танцуя с манекенами на фестивале потребления, выбирать самый высокий его стандарт из всех доступных, сохраняя при этом демонстративно-равнодушное отношение к рекламе. Ибо реклама готовит им ловушку, унифицируя даже суперштучные модели, впихивая их в шеренги знаковых рядов общей вывески реальной или виртуальной покупательной способности общества в целом.

Им важно не стать, говоря словами Жана Бодрийяра, жертвами "шантажа чувствами престижа и нарциссизма, атмосферой формального, хотя и возбуждающего празднества <...> где прославляется, расцвечивается, разыгрывается и скрадывается самый процесс потребления, подобно тому, как в танце предвосхищается половой акт".

Так что только распрощавшись с одной стороны с позднесоветским стандартом домашних завтраков, сервантов, дешевых галстуков и сигарет, плохонькой водочки и селедочки, а с другой - с постсоветской вакханалией рекламной перепродажи серийного товара, только резко, осознанно и постоянно повышая качество потребления, новая интеллектуальная среда оказывается в состоянии защитить свою собственную качественность, описать и, значит, обрести идентичность, соответствующую ее подлинному социальному статусу.

А как-то еще один добрый и давний товарищ и коллега - дадим ему псевдоним "Навигатор" - приглашает в гости. Я знал, минувший год оказался для него непростым. Много было не только размышлений и текстов - много нудной и тяжелой борьбы. Приезжаю. Крепкий домище в среднем течении Тверской. Квартира с новым камином, шелковыми обоями и малахитовой ванной.

Впрочем, в этом случае - ничего особенно удивительного. Случалось, живал он месяцами в люксах гостиницы "Украина", снимал антикварную квартиру на улице Герцена - и все же...

Человек не ворует, не торгует ни нефтью, ни деньгами, ни воздухом, знает пять языков, работает над теорией и практикой метафорического управления - и если что и продает, то интеллект, специфические знания в области макроменеджмента, время, которое иначе потратил бы на сон, и в конечном счете политические триумфы других. И все это на контрактной основе.

Его машина - "Чайка" - тяжела в управлении, и, когда он ею пользуется, приглашает шофера.

Почему "Чайка"?

А потому что это важно - задать другую шкалу высшей качественности и стильности. У new russians эта шкала чертится от "Мерседеса", что ставит их как потребителей вне зоны, где обитают смыслы и образы вещей, сделанных в России, будь то носки или лимузин.

Если угодно, ездить на "Чайке" - это идеологическая акция. Кстати, она началась задолго до того, как Немцов решил пересадить чиновников на "Волги".

Сдается мне, что в данном случае "Чайка" - еще и инструмент преодоления, как писал Ролан Барт, "анонимности буржуазного общества", вызов нормам, принятым в его актуальном российском варианте. Тому же "Мерседесу" или "БМВ". Символ, разрушающий знак равенства между новыми российскими интеллектуалами и new russians.

Да, интеллектуалы обретают способность потреблять товары и услуги, по цене и качеству аналогичные тем, что потребляют современные буржуа. Но они делают это иначе. Их отношение к потреблению иное. Это иное потребление.

Здесь уместно заметить, что стремление к постоянному и радикальному повышению качества в их случае касается не только - и далеко не в первую очередь - принадлежностей собственно их туалета, антуража, жилища, услуг...

Они знают, что качество их жизни непосредственно зависит от качественного состояния окружающих их систем. Природной среды, среды общения, информационного пространства, социальных, экономических и хозяйственных отношений. Их состояние занимает героев этого текста в высшей степени.

Во-первых, потому что, будучи прагматиками, они понимают: от качества бытия в окружающем их пространстве зависит - где предел их благополучию, которое стало возможно благодаря масштабным трансформациям социума. А во-вторых, потому что они, как и пристало российским интеллектуалам, традиционно наделены чувством ответственности не только за свое материальное благосостояние и эмоциональное благополучие, но и за состояние общества.

Не случайно они политически поддерживают отечественного производителя (девиз "Покупай русское!" и как символ, и как стратегия возник именно в описываемой среде), не случайно включены столь видимо в процесс созидания нового российского самосознания.

Им не нужны катастрофы. Им неприятен хаос.

Им враждебно качество как фетиш. Им скучно потребление как самоцель.

Но там, где интенсивное потребление и высокое качество становятся средством обмена на продуктивное и пользующееся спросом интеллектуальное производство, возникает инновационное и конструктивное мировоззрение тех, чья функция и миссия состоит в сотворении смыслов как политического и любого иного действия, так и объектов купли-продажи. Быть может, благодаря именно им общество перестает набивать утробу и начинает, наконец, ощущать наслаждение вкусом.

Те, кого записали в смертники, обретают жизнь. А манекены в бутиках утрачивают символичность и обращаются в инвалидные копии людей. Каковыми им быть и надлежит.

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru