08.03.99

Кто вы, Ольга Новикова?

Сергей Митрофанов
mitron@rinet.ru

Возможно, русская писательница была величайшим агентом влияния в истории русской дипломатии.

История Ольги Новиковой вновь вышла на свет, зацепившись за историю замечательного английского журналиста Уильяма Стэда (1849-1912), чье имя сегодня весьма популярно в Англии. Стэд - культовая фигура в журналистике. Он тонко чувствовал проблему свободы слова. Он ввел в обиход газетную иллюстрацию! К тому же жил и умер, как настоящий журналист: творил, мотался по свету, пока не сгинул самым экзотическим способом.

Но интересен Стэд еще и тем, что был славянофилом. Дружил с русскими. В начале века печатался в русских изданиях.

В 1914 году в Петербурге вышла его книга Депутат от России. Воспоминания и переписка Ольги Новиковой. Когда она была переведена, Уильям Стэд уже два года как покоился на дне Атлантики. Он разделил судьбу пассажиров "Титаника". Чем себя окончательно увековечил.

Иногда траектории печатных биографий очерчены не менее ярко, чем в кино. Именно так сумел Стэд описать жизнь Ольги Новиковой. Однако, определенно, благодаря не только своему таланту, но и исключительной своеобычности персонажа и материала, с которым ему случилось работать.

История Маты Хари тогда не стала еще мифологическим бестселлером.

Книга же Стэда была популярна.

Полагаю, Ольга Новикова более чем достойна нашего внимания. И, кстати, не только потому, что не будучи, скорее всего, шпионкой, вполне достойна места в пантеоне тех, без кого наши представления о подлинных причинах иных исторических событий и их реальных масштабах остаются, как минимум, неполными.

Депутат от России

...Всем известно, что в прошлом веке Британия и Россия воевали лишь однажды. Но мало кто помнит, что четырежды они стояли на пороге войны! И все четыре раза ее удалось избежать, часто - благодаря разъяснению позиций, пропаганде добрососедских отношений и диалогу, организованному людьми, отнюдь не облеченными официальными рангами, - частными лицами, которым, однако, политический такт и здравомыслие были присущи порою в большей мере, чем военным, министрам и дипломатам.

В последней четверти века XX для их деятельности нашли понятное, но довольно нелепое название: "народная дипломатия".

Одним, а может быть, даже главным таким посредником между империями была Ольга Алексеевна Новикова, которую даже такой сторонник "партии войны" с Россией, как лорд Биконсфильд, в грозные дни жестокого Болгарского волнения 1876-1878 гг. назвал "членом Британского Парламента от России".

Позже, уже в начале XX века, Уильям Стэд сожалел, что поздно смог воздать должное Новиковой, объясняя, впрочем, свое запоздание прежде всего политической щепетильностью: успех Новиковой в представительстве российских интересов в Европе во многом был предопределен ее личным влиянием на премьер-министра Англии Уильяма Гладстона. Последний же, будучи лицом официальным, естественно, не мог признать неформальных отношений с русской писательницей, которую правые круги Англии готовы были представить в образе коварной русской шпионки. Сам же Стэд и издания, в которых он работал, поддерживали Гладстона, так что и он не мог до времени позволить себе не только признания такого факта, но даже и намека на него.

Он писал:

"Из сдержанных страниц жизнеописания Гладстона (Life of Gladstone), написанных Морлеем, никому не придет в голову сделать вывод, что в течение всего тяжелого времени, когда г-н Гладстон... с трудом противодействовал антироссийской политике лорда Биконсфильда, он был в постоянном и близком общении и с г-жой Новиковой. Что оба они действовали с редким единодушием в намерениях и всемерно содействовали друг другу.

Легко можно представить себе взрыв негодования враждебной прессы, если 6ы близость г-на Гладстона и г-жи Новиковой в 1877-1880 гг. сделалась известна. Легко описать злобу псевдолибералов самого низшего сорта, узнавших, как их Гладстон компрометирует себя связью с этим "русским агентом"".

Суперагент - Новикова?

Стэд считал: безусловно, нет!

Но в конце XX века мы имеем право быть не столь благодушными, как жители века минувшего. Возможно, нам даже импонировало бы, если бы Ольга Новикова оказалась шпионом покруче Лоуренса и Зорге. Тем более, что для такой оценки есть основания.

То, что она смогла предотвратить несколько военных столкновений Англии и России, обеспечив последней возможность более легкого расширения границ, ставит ее в ряд величайших "неизвестных героев" неведомого фронта.

Впрочем, справедливости ради следует отметить: ей не было нужды служить агентом в современном понимании этого слова. Происходя из московских аристократических кругов, крестница Императора, невестка посла, она не по указанию соответствующих органов, а по своему положению и желанию могла позволить себе как независимость суждений и убеждений, так и соответствующие им поступки, связи и отношения. Иное дело, что именно в этом отличие агентов влияния, от штатных сотрудников спецслужб!

Ольга Новикова родилась в 1840 году. Однако, о ее жизни до 1873 года воспоминаний сохранилось мало. Что-то писала, публиковала, держала один из лучших салонов в Лондоне, была остроумна и дипломатична.

А между тем, хотя в Европе был еще мир, но ее судьба в облике "восточного вопроса" уже стучалась в двери.

В 1875 году султан Оттоманской Империи бездарной экономической политикой довел свои финансы до крайней степени истощения.

Безденежье в Стамбуле означало две вещи: увеличение строгости в сборе налогов и задержку выдачи жалования войскам.

Всегда полезно помнить, что когда недовольство черни растет, а сдерживающая военная сила слабеет, мятеж неминуем. Он и начался. И, как часто бывает, - случайно. Неурожай 1874 года совпал с беспощадным сбором податей. Крестьяне подвластных туркам Боснии и Герцеговины голодали и сопротивлялись сборщикам, как могли. Когда те обратились к властям за поддержкой военной силой, земледельцам ничего не осталось, как целыми селами бежать в горы. Сумма недоимки была ничтожной, но власть не могла смириться с протестом. Тем более, что как только выяснилось, что турки не в состоянии справиться с мятежными босняками, восстание охватило Болгарию.

Англия поддерживала Турцию, считая ее важной сдерживающей силой русской экспансии на Балканах, где Сербия и Черногория, по мнению англичан, были марионетками Петербурга. Широко распространилось мнение, что Россия специально спровоцировала восстание, чтобы укрепить свое влияние в южной Европе. Пресса тори бушевала, требуя от правительства твердости в защите стратегических интересов. Возникла реальная угроза вооруженного столкновения.

Сербия, вступившая в борьбу с Турцией, несмотря на мужество и храбрость воинов, терпела поражение за поражением и несла тяжелые потери. Турки наступали, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы...

Если бы один из павших в той войне, человек, мало кому известный до своей гибели, по мнению Стэда, не подправил ход истории.

Чествуйте мужчину. Ищите - женщину

Этим человеком оказался младший брат Ольги Новиковой - Николай Киреев. Тело убитого было так обезображено неприятелем, что не только его вид, но и рассказы о случившемся вызывали скорбь и ненависть в сердцах русских добровольцев - в большинстве своем отчаянных идеалистов и головорезов.

12 сентября 1876 года до сих пор памятно западным славянам, как день, когда был убит первый из русских, пришедших на помощь Сербии.

Биография Николая Киреева достойна пера Киплинга. Оставив армию, он жил в Белграде как частное лицо. Но вскоре после начала войны понял, что, не имея профессиональных офицеров, сербы идут не в бой, а как овцы на бойню. Колебался он недолго: не сообщив ничего семье, под псевдонимом Хаджи Гирей, он вступил волонтером в сербскую армию, где сразу получил командование бригадой.

Его гибель была в самый раз для создания легенды о лихом герое, хотя погиб он, похоже, самым нелепым образом. Первая пуля задела шею. Он засмеялся: "Плевать!" Вторая попала в руку. Он закричал: "Вперед!" И так несколько раз. Уже почти бесчувственное тело Киреева подхватили под руки, но, вместо того, чтобы отправить в лазарет, понесли впереди колонны. Образ русского офицера в белоснежном кителе, на котором ярко выделялась кровь, запечатлелся в сознании свободолюбивых народов. А офицер, понятное дело, погиб. Смертью храбрых!

Некий Кинглек - современник и постоянный корреспондент Новиковой - так описывал общее настроение, царившее тогда в российском обществе:

"Рассказы о нем, делающиеся изо дня в день все более чудесными, быстро перелетали из города в город, из деревни в деревню, и менее чем через неделю тлеющий огонь русского пыла обратился в пламя. В бесчисленных храмах, маленьких и больших, священники служили панихиды по душе молодого героя, превознося славу умереть за единоверных братьев, и тут же получали воинственный ответ. Прихожане клялись идти, где пал Киреев. Многие из них поспешили привести свои слова в действие. Волна волонтеров из России наводнила Белград".

Вместе со всеми Новикова была очарована вестями о таинственном и романтическом иностранце, павшем в битве с тиранами. Однако, помещенная в газетах лаконичная и ужасная телеграмма: "Хаджи Гирей убит! Это был Николай Киреев", - сразила ее. В тот день Ольга Новикова взяла на себя миссию: стать посредником между империями, а Россия получила важный инструмент пропаганды своей политики.

Поселившись в Лондоне, Новикова пишет корреспонденции в Московские Ведомости, Русское Обозрение и Новое Время. Но куда более важны политически публицистические работы, которые она печатает в Англии. Среди них - Друзья или враги? (1879) и Англия и Россия, протест и призыв (1880). Статьи Новиковой об англо-русских отношениях постоянно появляются в английской печати. Вокруг нее группируются журналисты и общественные деятели, желающие мира с Россией. Будучи редактором Northern Echo, а затем Pall Mall Gazettе, Уильям Стэд предоставляет Новиковой страницы своих изданий.

Эта бурная активность содействовала большой победе русской дипломатии: британское правительство возглавил сторонник русско-английского мирного договора Уильям Гладстон. Таков был первый большой успех группы Новиковой.

Вслед за тем, в России и, главным образом, в Англии была развернута настоящая кампания в поддержку "славянского дела" на Балканах. Благодаря письмам Новиковой к представителям властной элиты и статьям, обращенным к широкой общественности, образ Николая Киреева повлиял на состояние умов не только в глубине России и на Балканах, но и в Англии. Вольно или невольно, Ольга Новикова приняла участие в создании основ современных гуманитарных технологий.

Об эффекте можно судить по стихам Тургенева. Говоря современным языком, он сотворил качественный пропагандистский ужастик.

Крокет в Виндзоре

Сидит королева в Виндзорском бору...
Придворные дамы играют
В вошедшую в моду недавно игру;
Ту крокет игру называют,
Катают шары и в отмеченный круг
Их гонят так ловко и смело...
Глядит королева, смеется... и вдруг
Умолкла... лицо побледнело.
Ей чудится вместо точеных шаров,
Гонимых лопаткой проворной,
Катаются целые сотни голов,
Обрызганных кровию черной...
То головы женщин, девиц и детей,
На лицах следы истязаний,
И зверских обид и звериных когтей,
Весь ужас предсмертных страданий.
И вот королевина младшая дочь -
Прелестная дева - катает
Одну из голов - и все далее: прочь
И к царским ногам подгоняет,
Головка ребенка в пушистых кудрях -
И ротик лепечет укоры...
И вскрикнула тут королева - и страх
Безумный застлал ее взоры.
"Мой доктор, на помощь, скорей". И ему
Она доверяет виденье.
Но он ей в ответ: "Не дивлюсь ничему,
Газет вас расстроило чтенье.
Толкует нам Times, как болгарский народ
Стал жертвой турецкого гнева...
Вот капли... примите... все это пройдет",
И в замок идет королева.
Вернулась домой и в раздумье стоит...
Склонились тяжелые вежды...
О ужас, кровавой струею залит
Весь край королевской одежды.
"Велю это смыть. Я хочу позабыть.
На помощь британские реки".
Нет, Ваше величество, Вам уж не смыть
Той крови невинной вовеки.

То, что английская пресса, по словам Тургенева, смогла довести королеву до столь помраченного состояния, неудивительно. Ведь прессу делали Стэд, Новикова, да и сам Гладстон: его брошюру об ужасах резни на Балканах, проданную в сотнях тысяч экземпляров, уже скоро можно было прочитать разве что в Британском музее.

Но если книга Новиковой Россия и Англия была с восторгом принята либеральной прессой, то консерваторы обрушились на нее с гневными доносами. Газета The World называла ее русской разведчицей, прибавляя:

"Автор - платный агент русского правительства. Ее занятие состоит в возбуждении интереса к этой стране, одурачивании влиятельных политических стариков и выведывании от них полезных сведений".

Из забвения - в Россию?

Вспомним, что во второй половине прошлого столетия угроза войны между Россией и Англией (не считая Крымского конфликта) возникала трижды.

В начале же века XX поддержка, оказанная Англией Японии накануне ее войны с Россией, поставила последнюю в критическое положение. Момент был краткий, но острый. Острый до того, что если бы осуществились мечты правой британской печати, эскадра адмирала Рождественского была бы потоплена задолго до Цусимы.

Но в самый разгар агрессивной истерии Новикова публикует в газете Дейли-Мейл статью Права ли Россия?, где убедительно излагает причины, которые могли бы заставить англичан одуматься. Англичане статью прочитали. Англичане одумались.

Так кто же она - Ольга Алексеевна Новикова? Величайшая разведчица, как утверждала оппозиционная английская пресса? Удачливый агент влияния? Либо одаренный "народный дипломат"?

Как бы то ни было, расширяющей свои границы России было за что ее благодарить. Она помогла нейтрализовать угрозу со стороны одной из могущественных стран-соперниц бурно развивающейся империи (при кончине императора Александра I пределы Империи охватывали 339 871 квадратных миль; при кончине императора Николая I - 375 774 квадратных миль; а при кончине императора Александра II - 389 311 квадратных миль) как раз в пору ее энергичной экспансии.

Судя по ряду свидетельств, усилия Новиковой получили прижизненное признание. О ней слагались легенды, порой - восторженные. Однако ее противоречивые взгляды часто не встречали понимания в кругах, где принимались в то время решения. Так "благодарная" родина к удивлению читающего мира запретила ее работу Россия и Англия, наделавшую в ту пору много шума в Европе. Книга не была издана из-за главы о Земском соборе - тогда говорить о нем в печати строжайше запрещалось. Раздражало власть и то, что в Лондоне Ольга Алексеевна настаивала на разнице между официальной Россией и неофициальной, Россией Петербурга и Россией Москвы.

Соблазнительно было бы нынче представить Новикову демократом. Однако, выступая поборницей свободы и справедливости, способствуя победе "великого старика английского либерализма" Гладстона, она умудрилась и с ним поспорить и как раз о демократии:

"Если ввести в России конституцию по типу западных государств, то это будет ее гибель. Западный конституционный строй так противоположен нашим взглядам, что его могут желать только злейшие ее враги... Все в России убеждены, что наши так называемые доброжелатели предлагают свои гнилые свободы, чтобы погубить Россию".

Такая неоднозначность и многомерность суждений, вероятно, и стала причиной того, что легенда о Новиковой едва пережила рубеж веков и уж точно не пережила момента, когда именно однозначность и одномерность стала условием жизнеспособности и мифов, и людей.

А, возможно, беда в том, что, умело используя доступные ей средства управления общественным мнением и считая его одним из главных средств политической борьбы, Ольга Алексеевна, как и большинство русских аристократов, пренебрегала мнением общественности о себе.

И, как и они, - ошиблась.

Общественное мнение отомстило, предав ее, в конце концов, забвению.

Но сегодня, на переломе тысячелетий, когда в России чудесным образом оживают вопросы прошлого, есть шанс воскрешения памяти о ней.

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru