25.12.1997

		Первоначально опубликовано в Journal of Democracy, 1996, vol. 7, #3, p. 38-52 Майкл У. Фоули - доцент политологии в Католическом университете Америки в Вашингтоне. Автор исследовательских работ по гражданскому обществу и возникновению новых социальных движений в Мексике и Сальвадоре. Боб Эдвардс - доцент социологии в Университете Восточной Каролины в Гринвилле, Северная Каролина. Основная сфера интересов - социальные движения и социальные изменения в Соединенных Штатах. "Аргумент в пользу гражданского общества", используя выражение Майкла Уолцера, на самом деле представляет собой сложный комплекс аргументов, причем не все из них совместимы друг с другом 1. Его вульгарный суррогат, который приобрел повсеместное хождение, провозглашает, что "густая сеть гражданских ассоциаций" содействует стабильности и эффективности демократической формы правления - как путем влияния объединений на "душевный склад" ["habits of the heart"] граждан, так и посредством способности ассоциаций призывать граждан под знамена общественных деяний. Считается, что молодые гражданские общества в Латинской Америке и Восточной Европе оказывают действенное сопротивление авторитарным режимам, осуществляют процесс демократизации общества снизу и заставляют авторитарное руководство осуществлять преобразования. Таким образом, гражданское общество, рассматриваемое как царство частных добровольных обществ, начиная с соседских комитетов (общественных организаций жителей микрорайона), "групп по интересам" и до благотворительных организаций всех мастей, стало считаться важнейшим элементом как процесса демократизации, так и состояния уже cложившихся демократических обществ. Если резюмировать этот аргумент таким образом, остаются без ответа многие вопросы. Некоторые из них касаются определения терминов и возникают из-за того, что понятие гражданского общества по-разному использовалось в различные эпохи и в различных странах. Например, следует ли включать в это понятие бизнес ("рынок") наряду с добровольными организациями, или же рынок представляет собой отдельную, "частную" сферу? Если исключить рынок, следует ли тем не менее включить экономические объединения - предпринимательские ассоциации, профессиональные организации, профсоюзы и подобное? А как быть с политическими организациями? Может быть, полезно вслед за Антонио Грамши различать "гражданское" и "политическое" общества? Если принять эту парадигму, как тогда разграничить политические ассоциации per se и политическую деятельность групп гражданского общества, от "групп по интересам" до религиозных организаций, которые периодически начинают преследовать политические цели 2? Где та грань, за которой "гражданское" переходит в "политическое"? Помимо этих терминологических проблем, следует также иметь в виду неопределенный характер отношений между "гражданским обществом" и демократической формой правления. Каким образом ассоциации, в которые объединяются индивиды, могут обеспечить широкомасштабные политические и социальные блага, постулируемые "аргументом в пользу гражданского общества"? Может быть, это достигается посредством культивирования специфического душевного склада, способствующего воспитанию терпимости, взаимопомощи и гражданской позиции? Если так, то при каких именно обстоятельствах и в каких формах локального взаимодействия проявляются подобные результаты? Если, как утверждают некоторые, основное достоинство гражданского общества состоит в его способности служить органическим противовесом государству, до какой степени это возможно без помощи политических партий и собственно политических движений? И, наконец, что удерживает гражданское общество от распада на враждебные группировки (возможность, волнующая многих теоретиков, начиная с Гегеля) или вырождения в скопище разнообразных материально озабоченных лобби? Другими словами, какие именно свойства гражданского общества порождают те положительные эффекты, наличие которых утверждает аргумент в пользу гражданского общества? Пытаясь ответить на эти вопросы, может быть, было бы полезно грубо разграничить две основные версии "аргумента в пользу гражданского общества". Первая версия наиболее четко отражена в работе Алексиса де Токвиля "О демократии в Америке", которой предшествовал важный труд "шотландских моралистов" восемнадцатого века - Адама Смита, Адама Фергюсона и Фрэнсиса Хатчесона. В рамках этого подхода особое внимание уделяется способности коллективной жизни в целом и навыков общения и совместной работы в частности воспитывать цивилизованный образ жизни и манеру поведения в демократическом государстве. Эту группу аргументов мы будем называть "гражданское общество I". Вторая версия наиболее отчетливо сформулирована Яцеком Куронем, Адамом Михником и их соратниками в ходе выработки стратегии сопротивления коммунистическому режиму в восьмидесятые годы в Польше. Она также четко прочитывается в недавних работах по процессам "редемократизации" в Латинской Америке. Этот аргумент, который мы назовем "гражданское общество II", подчеркивает свойство гражданского общества быть сферой деятельности, независимой от государства и вследствие этого способной пробуждать и питать сопротивление тираническому режиму.

Читатель, по-видимому, уже заметил, что между "гражданским обществом I" и "гражданским обществом II" имеется некоторое противоречие, поскольку первое утверждает положительную роль общественных объединений в системе управления (правда, в демократической системе управления), а второе подчеркивает важность гражданских объединений как противовеса государству. В принципе неясно, почему "противовес" гражданского общества не может стать таким же бременем для демократического, как и для авторитарного государства. И действительно, раздаются голоса (например, экономист Манкур Олсон), которые предостерегают, что "густая сеть ассоциаций", восхваляемая аргументом в пользу гражданского общества, представляет опасность для гладкого и справедливого функционирования современных государств и рынков 3. По-видимому, самую убедительную версию "гражданского общества I" предложил Роберт Д. Путнэм, который сформулировал ее как эмпирически обоснованный ответ на вопросы, обозначенные выше. Общественность узнала о его точке зрения прежде всего из его статьи "Игра в кегли в одиночку", опубликованной в январском 1995 года номере "Journal of Democracy". Однако более подробно он обосновал свои доказательства в книге "Создание работающей демократии" 4, посвященной исследованию региональных органов власти и управления в современной Италии. В этой работе Путнэм объясняет исключительную эффективность работы этих органов наличием густой "сети гражданской активности", образуемой всевозможными "гражданскими объединениями". "Чем более густые сети подобного рода имеются в обществе, тем больше оснований рассчитывать, что члены этого общества смогут вместе работать для всеобщего блага," - пишет Путнэм. И далее, явно возражая Олсону: "социальный капитал, воплощенный в горизонтальных сетях гражданской активности, скорее укрепляет государство и экономику, а не наоборот: Сильное общество - сильная экономика; сильное общество - сильное государство" 5. В статье "Игра в кегли в одиночку" Путнэм анализирует тенденции, проявлявшиеся за последние тридцать лет в Соединенных Штатах, и делает противоположный вывод: слабеющее общество - слабеющая экономика; слабеющее общество - слабеющее государство. Согласно Путнэму, фундамент "гражданского сообщества" в Соединенных Штатах дал трещину еще в шестидесятые годы. Мы истощаем наши национальные резервы общественного капитала, общественного доверия и вообще позитивного взаимодействия и подрываем нашу способность к взаимовыгодному коллективному действию. Эта тенденция наиболее ярко проявляется в упадке "традиционных ассоциаций второго эшелона", таких как "Бойскауты", ассоциации родителей и учителей (родительские комитеты), "Лига женщин-избирательниц" и даже лиги игроков в кегли 6. Рассуждения Путнэма интересны и нестандартны, а факты, приводимые им, весьма занятны. Однако, его озабоченность состоянием здоровья американского гражданского общества и анализ итальянского опыта областных властных и управленческих структур выявляет серьезные недостатки в обеих разновидностях аргумента в пользу гражданского общества. В связи с этим возникают важные вопросы, которые необходимо исследовать не только теоретически, но и эмпирически, прежде чем можно будет действительно разобраться с ролью гражданского общества для демократии и демократизации. Наш довод имеет тройственный характер. Во-первых, при характеристике состояния "гражданского общества" в США и описании региональных правительств северной Италии Путнэм недооценил возможности новых, недавно созданных организаций, а также собственно политических объединений, таких как социальные движения и политические партии, способствовать расцвету определенных сторон гражданского общества и совершенствовать демократию. Во-вторых, разговоры о "сетях гражданской активности" камуфлируют реальные, часто весьма острые конфликты, существующие между различными группами гражданского общества. Эти конфликты, если их не разрешать и не регулировать собственно политическими средствами, могут вылиться в разрыв ткани гражданского общества и привести к насилию. В третьих, - и это самое главное, - чтобы понять, как функционирует та или иная форма правления, необходимо сначала обратиться к политическим соглашениям, которые лежат в ее основе, а также рассмотреть то воздействие, которое эти соглашения оказывают на общественные силы и гражданское общество. Взятые в целом, наши возражения указывают на проблематичный характер как определения гражданского общества, даваемого Путнэмом, так и, говоря шире, самого аргумента в пользу гражданского общества.

В чем функции гражданского общества? Более общий аргумент в пользу гражданского общества приписывает целый ряд функций гражданским ассоциациям. Путнэм же рассматривает прежде всего небольшую, хотя и, по видимости, существенную их часть. Путнэм главное достоинство гражданских ассоциаций видит в их способности формировать у участников "нормы коллективного взаимодействия" и "доверие", которые представляют важнейшие компоненты "социального капитала", необходимого для эффективного сотрудничества. Гражданские ассоциации образуют "сети гражданской активности", в рамках которых происходит обучение взаимодействию, порождается доверие и обеспечивается коммуникация и выработка моделей коллективных действий. Это горизонтальные сети, в противоположность вертикальным сетям отношений "патрон-клиент" или традиционно иерархическим организациям типа Католической церкви. Чем шире их охват, тем выше их действенность: "Частые горизонтальные сети, состоящие, однако, из четко выраженных изолированных ячеек, поддерживают отношения сотрудничества внутри каждой группы, а сети гражданской активности, пересекающие социальные водоразделы, питают более широкое сотрудничество. ... Если горизонтальные сети гражданской активности помогают участникам решать проблемы коллективных действий, то можно утверждать: чем более горизонтально структурирована организация, тем более она благоприятствует успеху институтов объемлющего сообщества. Членство в горизонтально упорядоченных организациях (типа спортивных клубов, кооперативов, обществ взаимопомощи, культурных обществ и добровольных союзов), по-видимому, положительно ассоциируется с хорошим управлением 7." Вряд ли подлежит сомнению тот факт, что "ассоциации второго эшелона" производят тот "социальный капитал", о котором говорит Путнэм. Однако действительно ли этот "социальный капитал" представляет собой "общественное благо", данное в пользование всему обществу и способное привести ко всем тем положительным результатам, которые ему приписываются, - это уже другой вопрос 8. Путнэм делает важную оговорку-предупреждение: "Частые, но состоящие из изолированных ячеек сети" могут способствовать эффективности демократической системы правления, а могут и не способствовать; иногда они вызывают конфликты внутри общества. Поэтому создаваемая ассоциациями сеть должна "пересекать социальные водоразделы", чтобы питать более широкое сотрудничество 9. Озабоченность Путнэма вполне понятна. Из его рассуждений вытекает вывод, что если мы хотим подлинного духа "более широкого сотрудничества", такие ассоциации не должны быть "поляризованными" или "политизированными". Они должны наводить мосты через социальные и политические размежевания и, вероятно, в силу этого сохранять независимость от политических сил. Подобные предостережения сильно напоминают о старой традиции "плюрализма". Но каким же образом могут подобные ассоциации формировать участие в политической жизни и "гражданскую активность" без обращения к собственно политическим вопросам и без представительства насущных интересов общества? Особенно странно выглядят утверждения Путнэма на фоне им же приводимых фактических примеров, когда он объявляет область Эмилия-Романья центром итальянской зоны "гражданской активности". Путнэм как будто упустил из виду, что большинство спортивных клубов, хоровых обществ, кооперативов и культурных ассоциаций организованы двумя важнейшими политическими партиями - коммунистической и христианско-демократической - причем для своих целей. Более того, вот что пишет один из исследователей: "Если бы некий современный Токвиль стал искать независимые группы, чтобы написать с натуры портрет "демократии в Италии", он бы с трудом наскреб на тоненькую брошюрку... Партии здесь захватили все то место, которое в других развитых индустриальных странах занимают бюрократии и местные низовые самодеятельные организации. Без преувеличения они пронизывают и опутывают все стороны политической, экономической и общественной жизни в Италии" 10. Если "гражданское сообщество" Путнэма может сосуществовать с явно политизированным гражданским обществом, как же тогда понимать утверждение о необходимости всеохватывающих ассоциаций, которые бы пересекали социальные и политические водоразделы? Подобные вопросы напрашиваются не только по поводу рассуждений Путнэма, но также и тех работ, где подчеркивается способность гражданского общества сопротивляться давлению государства (в нашей терминологии - "гражданское общество II"). Общим местом этого варианта аргумента является утверждение, что гражданские ассоциации должны быть "автономными." Этот аргумент приводится не только в научной литературе, но и в политических дебатах по поводу характера и направления развития гражданского общества в Латинской Америке и Восточной Европе. Так, Александр Смолар в своей статье в одном из последних номеров Journal of Democracy назвал "антиполитичной" 11 позицию восточноевропейских диссидентов, которые на первое место ставили общество. Если не аргументация, то по крайней мере факты, приводимые Путнэмом, свидетельствуют о том, что политическая автономия менее важна, чем сам факт существования ассоциации 12. В действительности, сам Токвиль говорил о собственно политических ассоциациях как о пути к богатой и разнообразной общественной жизни, которую он превозносил в Соединенных Штатах Америки в 1832 году. Как ни странно, и "гражданское общество I", которое подчеркивает политические преимущества аполитичного гражданского общества, и "гражданское общество II", сосредоточенное на политически ангажированных социальных субъектах вне традиционных политических ассоциаций, имеют тенденцию выносить за скобки собственно политические ассоциации, в особенности партии. Однако, сходство в этом пункте не снимает понятийную неопределенность, о которой шла речь в самом начале. В самом деле, два варианта "аргумента" расходятся по поводу природы того гражданского общества, которое они сопоставляют с политическим обществом. Частично нечеткость определения вызывается самим размахом "аргумента". Гражданскому обществу приписывалась способность развивать демократию и обуздывать авторитаризм в таких разных местах и условиях, как Америка Джексона, послевоенная Италия, Восточная Европа на закате Советской империи и Латинская Америка при военных режимах. Временами кажется, что это понятие приобретает свойства газа, который может расширяться или сжиматься, приспосабливаясь к аналитическому пространству, предоставляемому ему тем или иным историческим или социополитическим контекстом. В обоих вариантах аргумента в пользу гражданского общества отражаются свойства той конкретной ситуации, к которой их применяют. Сторонники аргументации "гражданского общества II" включают в него организации, призывающие граждан к протесту против тирании и к противостоянию государственной власти. Поэтому они совершенно справедливо подчеркивают конфликтный потенциал гражданского общества. Кроме того, они обращают особое внимание на новые формы ассоциаций, поскольку политические и традиционные организации часто запятнаны сотрудничеством с режимом. Точно так же сторонники аргументации "гражданского общества I" определяют "гражданское общество" в соответствии со своей парадигмой. Так Путнэм включает в гражданское общество в основном те группы, чья деятельность порождает вожделенные "сети, нормы и доверие", на которых зиждется "социальный капитал". В противоположность "гражданскому обществу II" он выдвигает на передний план традиционные ассоциации "второго эшелона", организации, не обладающие ни конфликтным характером, ни политическим весом. Таким образом, у каждого варианта аргумента образуется свой, отличный от другого, список соответствующих организаций. Но если мы не хотим, чтобы аргумент имел характер порочного круга, нам необходимо сделать шаг вперед. Аргумент в пользу гражданского общества крепится на достоинствах ассоциации и организованного общества per se; он не может бороться с его конфликтным потенциалом при помощи фокусов с дефинициями, но и не может игнорировать конфликт, лежащий в основе современного "организационного общества."

Девальвирование политических ассоциаций Игнорирование Путнэмом политических ассоциаций имеет под собой как эмпирические, так и теоретические основания. На эмпирических основаниях он отказывает политическим партиям в роли важных участников преобразований, которые он видит в северной Италии, потому что деятельность одних и тех же партий приводит к кардинально различным результатам в непохожих социальных условиях северной и южной Италии. Он также отказывает американским общественным движениям и некоммерческим организациям (число которых, а также членство в них значительно возросли за последние тридцать лет) в роли противовесов тем тенденциям, которые он наблюдает в США, однако в данном случае он менее внимательно относится к фактическому материалу 13. Его отрицательная оценка общественных движений основывается на том факте, что членство в группах типа Национальной организации женщин и клуба "Сьерра" сводится в основном к уплате взносов и вряд ли может рассматриваться как свидетельство "гражданской активности" в конкретном смысле, подразумеваемом этим аргументом. При довольно поверхностном рассмотрении Путнэмом общественных движений в Соединенных Штатах остаются за скобками как многогранный характер многих национальных групп, так и, что еще более существенно, самодеятельная природа подавляющего большинства низовых групп общественных движений, действующих в общенациональном масштабе. Путнэм совершенно справедливо отмечает, что членство в "профессиональных" общественных движениях, как правило, ограничивается лишь выпиской чека и изучением журнала движения. Однако, более внимательный взгляд на клуб "Сьерра", к примеру, показал бы, что это не всегда так. Отделения клуба в штатах, и в особенности местные отделения на постоянной основе устраивают всевозможные общественно-полезные проекты, такие как очистка городских рек и различные мероприятия с экологической направленностью, весьма похожие на мероприятия "Бойскаутов" - группы, находящейся почти в центре "гражданского сообщества" Путнэма. Кроме того, крупные организации, деятельность которых широко отражается общенациональными средствами массовой информации, можно сравнить с отдельными наиболее заметными вершинами гор в огромном ландшафте современных социальных движений. Подавляющее большинство общественных движений в национальном масштабе представляют низовые организации и, по сравнению с вашингтонскими группами, они играют гораздо большую роль в общественной жизни и гражданских сетях местных общин. Например, в недавно вышедшем справочнике национальных экологических организаций было указано 645 групп, в то время как Комитет граждан против опасных отходов - национальный комитет, объединяющий первичные экологические группы, утверждает, что связан с семью-девятью тысячами групп по всей стране 14. В демографии движения за мир прослеживается та же модель. В издании 1987 года "Справочника низовых миротворческих организаций" представлен список из 7700 групп, борющихся за мир, однако из них менее 300 заявляют о своем общенациональном характере, и только около половины из них расположены в Вашингтоне. Точно так же было бы неправомерно оценивать возможности женского движения способствовать "гражданской активности" только на примере Национальной организации женщин. Нельзя забывать о деятельности тысяч кризисных центров, убежищ для женщин, избиваемых мужьями, женских консультаций, книжных магазинов, театральных кружков, образовательных программ для женщин, кредитных союзов, читательских обществ и других "нетрадиционных" женских организаций в различных местах Соединенных Штатов 15. Социальные связи и доверие между членами местных организаций не идут ни в какое сравнение с типичными общенациональными членскими организациями 16. Эти наблюдения не вызвали бы удивления у Токвиля, который считал собственно политические ассоциации "великими свободными школами" демократии в Соединенных Штатах тридцатых годов прошлого века. Токвиль полагал, что политические ассоциации представляют опасность для любого режима, включая открытый. Однако, несмотря на это, он все же приветствует свободные политические ассоциации на тех основаниях, что только подобная свобода может предотвратить "и деспотизм партий, и произвол правителя", и что политическая ассоциация на практике порождает гражданскую ассоциацию, а не наоборот: "Итак, политические ассоциации можно считать великими свободными школами, в которые ходят все граждане, чтобы познать общую теорию сотрудничества". Там, где запрещены политические ассоциации, "гражданские ассоциации немногочисленны, слабы и неумело организованы. Они либо вовсе неспособны на большие проекты, либо не умеют их осуществить" 17. Теоретически, та короткая расправа, которую Путнэм учинил политическим ассоциациям и общественным движениям, возможно, связана с вопросами, похожими на те, которые волновали Токвиля, и которыми редко задаются защитники аргумента "гражданское общество II". Путнэм справедливо полагает, что не все организованные группы вносят позитивный вклад в "эффективное управление". В этом отношении он разделяет опасения не только плюралистов, но и Токвиля, который считал "политические ассоциации" иной разновидностью и писал: "Нельзя закрывать глаза на тот факт, что неограниченная свобода объединений в политических целях из всех форм свободы является самой опасной для нации. Она постоянно ставит страну на грань анархии" - эту фразу Токвиль многозначительно повторяет в своих более поздних работах по вопросу отношений между политическими и гражданскими ассоциациями. Сомнения Токвиля были вызваны серьезными причинами, и они довольно быстро подтвердились, когда разразилась Гражданская война 1861 года. Токвиль беспокоился, что в ничем не ограниченных политических ассоциациях диссиденты могут образовывать некий союз, "напоминающий отдельное государство в государстве и правительство в правительстве". Там, где накал политических страстей достиг такой степени, можно ли предполагать, "что в длительной перспективе такой союз будет только разговаривать, а не действовать" 18? В подобных обстоятельствах "частые сети гражданской активности", образуемые различными ассоциациями, становятся настоящими рассадниками конкурирующих группировок, стремящихся уничтожить своих оппонентов, что блестяще подтверждается фактическим материалом, собранным современными исследователями вербовочных стратегий революционных движений. Против такой возможности Путнэм воздвигает двойную оборону. Во-первых, он занижает или отвергает роль собственно политических ассоциаций и движений в своей картине "гражданского сообщества". Во-вторых, описывая само гражданское общество, он пользуется плюралистическим ограничением, что только широкие, горизонтально структурированные группы, способные "перекрывать" слишком явные социальные водоразделы, могут достичь тех результатов, которые обычно приписываются гражданскому обществу. В соответствии с плюралистическим аргументом, если граждане входят в разнообразные организации, членство в которых идет поперек, а не вдоль "явных социальных водоразделов", такие ассоциации способствуют исчезновению этих водоразделов и таким образом делают общество более управляемым. Но это равносильно утверждению, что "чем слабее гражданское общество, тем сильнее государство", что явно не соответствует намерению Путнэма. Его намерением также не является гражданская утопия, грезящаяся сторонникам "гражданского общества II", которые настоящую функцию гражданского общества видят в том, чтобы служить противовесом государству.

Политическая переменная Сторонники аргумента в пользу гражданского общества должны выбрать либо тот, либо другой его вариант. Если они хотят, чтобы гражданское общество было "сильным", оно должно быть сильным в защите интересов граждан, вне зависимости от того, обусловлены они "явными социальными водоразделами", либо просто личными вкусами 19. Внутри аргумента гражданского общества, как мы видели, имеется, по видимости, два центра притяжения по вопросу отношения гражданского общества к государству и воздействию на него. В обоих случаях сторонники сильного гражданского сектора подчеркивают, хотя и по противоположным причинам и с противоположной интерпретацией, его независимость от партийной или электоральной политики. Для той разновидности аргумента, которую мы назвали "гражданское общество II", гражданское общество прежде всего является противовесом государству. В условиях осуществления демократических преобразований, когда старые политические партии вытеснялись, ослаблялись или использовались авторитарным государством в своих целях, независимость от традиционной политики представляется необходимым условием оппозиционной пропаганды. В подобной ситуации гражданское общество рассматривается как автономная сфера социальной власти, в рамках которой граждане могут требовать перемен от авторитарной власти, защищаться от тирании и осуществлять демократию снизу. Если гражданское общество - это плацдарм, достаточно прочный, чтобы его можно было использовать в борьбе против тиранических режимов, что мешает использовать его для подрыва демократического правительства? Настолько, насколько им позволяют возможности, гражданские ассоциации требуют от властных структур удовлетворения определенных нужд, стремлений и представлений об общем благе. Укоренившиеся интересы могут прятать под замок общественные ресурсы и блокировать способность общества удовлетворять нужды неимущих (как это было в южных штатах США до начала движения за гражданские права в 1960е годы); могут складываться общественные блоки, каждый - под прикрытием собственной армии ассоциаций, и сражаться друг с другом за контроль над государством (как в современном Ливане или в "лоскутных государствах" Западной Европы до эпохи политического урегулирования девятнадцатого века); политические силы могут создавать крепкие связи с общественными организациями и гражданскими ассоциациями, поляризуя общество, а иногда и создавая угрозу "порядку", ценимому должностными лицами (как в послевоенной Италии и в современном Сальвадоре). Чтобы понять роль гражданского общества в современном мире, мы должны разобрать, как и при каких обстоятельствах организованные элементы общества укрепляют политическую мощь или ведут к политической гибели. Однако, как и аналитики из лагеря "гражданского общества II", Роберт Путнэм хочет делать выводы о гражданском обществе вообще, вне связи с конкретными обстоятельствами. Рассматривая ситуацию в Италии и в Соединенных Штатах, Путнэм утверждает, что гражданское общество скорее повышает, чем просто компенсирует способность государства управлять. В соответствии с аргументом "гражданское общество I" Путнэм сосредоточивает внимание на культурных и организационных преимуществах, которые несет демократическому государству участие граждан в гражданских ассоциациях. Однако, в этих рассуждениях заключены опасения, что если подобные ассоциации окажутся слишком похожи на раскольнические политические "солидарности", они вполне могут способствовать углублению социальных водоразделов и фактически подрывать способность к эффективному управлению. Поэтому он неохотно относит к категории "гражданских ассоциаций" такие объединения, которые преследуют какую-то общественную цель, стремятся к изменению политики или провоцируют конфликт. И даже здесь Путнэм, кажется, хочет иметь и то, и другое. Ему явно хочется активного населения и он утверждает, что для формирования такой позиции у населения жизненно важна социализация, осуществляемая гражданскими ассоциациями. Однако в конечном итоге он принимает только те ассоциации, которые призывают к гражданской трансцендентности, способной якобы подняться над расколом в обществе, вызванным затянувшимся социополитическим и культурным конфликтом. Такое решение проблемы чревато порочным кругом, но здесь налицо не только теоретическое затруднение, но и практическое, поскольку этот вариант противоречит фактическому материалу, приводимому самим Путнэмом, а также опыту общения западных демократий с общественными движениями. Действительно, работы Сидни Тарроу и Дитриха Рушемайера, Эвелин Хьюбер Стефенс и Джона Д. Стефенса дают серьезные основания рассматривать общественные движения - то есть организованную мобилизацию групп в соответствии с социальными водоразделами - как основных носителей демократизирующего воздействия в западных демократиях 20. В наши задачи не входит повторение этой аргументации. Напротив, мы утверждаем, что аргумент в пользу гражданского общества в лучшем случае является неполным, а в худшем - в значительной степени ложным. Во многих отношениях он исходит из существования как раз того политического мира, который, как ему представляется, и обеспечивает гражданское общество. В тех случаях, когда упор делается на способность гражданского общества противостоять тираническому государству, его способность противостоять также и демократическому государству либо просто игнорируется, либо отметается при помощи таких формулировок, которые сами по себе расшатывают силу аргумента в пользу гражданского общества 21. Когда же в центр рассуждений помещается формирование определенного душевного склада, способствующего духу сотрудничества и коллективных действий, как это делает Роберт Путнэм, выясняется, что механизмы преобразования таких "микросоциальных" факторов в "макрополитические" результаты либо не конкретизированы, либо противоречивы, либо и то, и другое 22. В обоих случаях не хватает политической переменной. Как минимум эта "политическая переменная" должна включать как политические ассоциации, играющие важную роль в любом обществе, так и политический компромисс, сдержанность и взаимное уважение, необходимые для примирения конкурирующих интересов мирным путем или в более-менее организованном порядке. В более общем смысле политическая переменная включает действующее "политическое соглашение", определяющее состав игроков, правила игры и допустимые результаты. Многочисленные примеры из недавней истории свидетельствуют, что подобные соглашения являются делом политических партий и наиболее финансируемых, а часто и наиболее вооруженных элементов гражданского общества. Договоренности, вырабатываемые в процессе таких политических соглашений, достигаются нелегко, а когда они достигаются, то могут продемонстрировать предательство того доверия, которое гражданское общество оказало политикам и политическим партиям, а также намеренное или вынужденное пренебрежение социальными требованиями и надеждами, как показали многие последние эксперименты в области "демократизации". Здесь общественные движения могут сыграть решающую роль, и не только в "новых" демократиях. Они должны подхватывать эти подавляемые или отвергаемые требования и заставлять политическую систему заниматься забытыми или маргинальными сферами и проблемами. Эта роль, конечно же, вовсе не однозначна, так же как и все гражданское общество 23. Социальные движения могут демонстрировать милитаристическое и параноидальное представление о гражданской ответственности (движение гражданского ополчения в США) или уход от гражданской ответственности, выходящей за рамки данной группы (некоторые религиозные движения). Их деятельность может вести к насилию, если ими овладевает отчаяние в противостоянии с невосприимчивой политической системой или репрессивным государством. Однако, они также способствуют укреплению доверия и воспитанию навыков сотрудничества и гражданского поведения среди своих членов. Там, где политическая система обладает хотя бы минимальной чуткостью, они могут оживить гражданскую и политическую жизнь, мобилизуя людей и провоцируя дискуссию. Короче, чисто политические ассоциации могут прекрасно играть роли, которые аргумент в пользу гражданского общества приписывает гражданским ассоциациям, причем могут исполнять эти роли лучше 24. И мы бы рискнули утверждать, что конкретная роль организованных групп в гражданском обществе зависит прежде всего от общего политического контекста. Как пишет Уолцер, "от власти и принуждения никуда не деться; невозможно, как этого хотели старые анархисты, иметь одно лишь гражданское общество". "Парадокс аргумента в пользу гражданского общества", по Уолцеру, состоит в том, что демократическое гражданское общество, по-видимому, требует демократического государства, а сильное гражданское общество - сильного и гибкого государства. Сила и гибкость демократии могут зависеть, как утверждает Путнэм, от характера ее гражданского общества, которое одновременно укрепляет и демократические процедуры, и силу государства. Но, чтобы получить такие результаты, надо сначала построить демократию и сильное государство 25. Там, где государство невосприимчиво, его институты недемократичны, а его демократия плохо реагирует на требования граждан, характер коллективных действий будет кардинально иным, чем при сильной и демократической системе. В таком обществе государственная политика сводит на нет усилия граждан организоваться для достижения каких-то гражданских целей - иногда путем открытого подавления, иногда путем простого игнорирования. Тогда возникают все более агрессивные формы гражданских ассоциаций, и все больше рядовых граждан либо вовлекается в активную борьбу против государства, либо впадает в спасительную апатию. Крах охранительных демократий и авторитарных государств Латинской Америки в семидесятые и восьмидесятые годы подтверждает справедливость распространенного эвфемизма об "опасности исключения реформистов из власти". В подобных ситуациях вся гражданская жизнь может поляризоваться, как давно заметил Сэмюэл Ф. Хантингтон (хотя решения, которые он предлагал, оказались весьма расплывчатыми); и даже хоровые общества или лиги любителей кеглей Путнэма - даже монахини и епископы! - могут стать "подрывными" 26.

Новые подходы Эти замечания на закрывают вопроса. Если мы хотим извлечь все самое ценное из аргумента в пользу гражданского общества, необходимо продолжать искать ответ на мучительные эмпирические вопросы относительно того, как в современных обществах социальная власть образуется, распределяется и управляется. Во-первых, те сомнения, которые обнаруживаются по поводу аргументации в пользу гражданского общества, подсказывают нам более внимательно разобраться с тем, какие именно типы и формы ассоциаций могут создать "социальный капитал", играющий такое большое значение для Путнэма. Всеохватывающие и притом взаимоисключающие идеальные типы, такие как "политическое общество" и "экономическое общество", "государственный", "частный" и "некоммерческий" секторы, и даже само "гражданское общество" едва ли способны охватить весь спектр форм ассоциаций, которые готовят граждан к участию в коллективных акциях во имя обоюдной пользы. Более того, при подобном аналитическом рассмотрении необходимо учитывать роль менее официальных, но более многочисленных групп 27. И мы, вполне вероятно, обнаружим, что общественные организации, низовые группы по интересам, а также всевозможные первичные политические организации скорее способны воспитать гражданскую активность, о которой говорит Путнэм, чем столь милые его сердцу общества любителей хорового пения, клубы любителей-орнитологов и лиги игроков в кегли. Во-вторых, можно обратиться к демографии производства "социального капитала" в различных обществах и постараться понять, каким образом общий политический контекст влияет на отношения между гражданским обществом и государством. Если аргументация, представленная здесь, истинна, ключ к успеху или провалу демократических институтов будет заключаться не в характере гражданского общества, а в их отзывчивости как институтов - в их способности урегулировать конфликт, выслушивая, канализируя и опосредуя многочисленные требования граждан, которые в современных обществах выражаются как через гражданские, так и через политические ассоциации. Наконец, аргумент в пользу гражданского общества поднимает интереснейшие и неотложные вопросы относительно природы и политического воздействия тех отношений, которые складываются у ассоциаций с государством и друг с другом. Например, в чем заключается смысл и бессмыслица постоянных требований, чтобы гражданские ассоциации были внепартийными? Что может предпринимать гражданское общество в интересах граждан в отсутствие эффективного политического представительства и каковы пределы его возможностей? Существует ли жизнеспособное разграничение между многочисленными "особыми интересами" гражданского общества и "общественным интересом"? Если существует, то каким образом и кто должен блюсти этот общественный интерес? В случае, когда гражданские ассоциации тесно связаны с партиями, какие отношения между ними более способствуют внутренней демократии и позволяют лучше служить интересам граждан? Связана ли более высокая степень внутрипартийной демократии (и, следовательно, открытость "гражданскому обществу") с демократической формой правления, или же между ними не существует четкой взаимозависимости? А если нет, то как тогда энергичное и активное представление интересов и требований гражданского общество примирить с нормами компромисса и взаимных уступок, в соответствии с которыми достигаются политические соглашения? Это классические вопросы политической философии, но это, с другой стороны, и эмпирические вопросы, навязанные нам аргументом в пользу гражданского общества, сколь бы ущербен он ни был в качестве общего представления о демократическом правлении. На такие вопросы нельзя отвечать абстрактно, они требуют тщательной эмпирической проработки. Перевод Татьяны Чернышевой Примечания 1 Michael Walzer, "The Civil Society Argument", в кн. под редакцией Chantal Mouffe "Dimensions of Radical Democracy: Pluralism, Citizenship, Community" (London: Verso, 1992), 89-107 2 Самыми важными в этом отношении являются "религиозные группы специального назначения," которые, как правило, представляют собой относительно небольшие организации, специально созданные для выполнения конкретных функций, часто связанных с реформой более крупного религиозного органа или всего общества. Такие группы существуют в Соединенных Штатах уже давно, однако за последние десятилетия их количество и численность резко возросла. Более подробно см. Robert Wuthnow, "The Growth of Religious Reform Movements", Annals of the American Academy of Political and Social Science 480 (июль 1985): 106-16; и The Restructuring of American Religion: Society and Faith Since World War II (Princeton: Princeton University Press, 1986). 3 Mancur Olson, The Rise and Decline of Nations: Growth, Stagnation, and Social Rigidities (New Haven: Yale University Press, 1982). 4 Robert D.Putnam, "Bowling Alone: America's Declining Social Capital", Journal of Democracy 6 (январь 1995): 65-78; и "Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy" (Princeton: Princeton University Press, 1993). 5 Putnam, Making Democracy Work, 173 и 176. 6 Путнэм развивает эту аргументацию в своей лекции Ithiel de Sola Pool 1995 года, где он в основном сосредоточился на объяснении "странного исчезновения социального капитала в Америке". См. "Tuning In, Tuning Out: The Strange Disappearance of Social Capital in America", PS: Political Science and Politics 28 (декабрь 1995): 664-83. 7 Putnam, Making Democracy Work, 167-75. 8 В некоторых случаях при интерпретации Путнэмом данных возникают так называемые "проблемы экологической корреляции" (в терминологии статистического анализа) - см. William S.Robinson, "Ecological Correlations and the Behavior of Individuals", American Sociological Review 15 [1950]: 351-57). Одновременное наличие в одном регионе и гражданских ассоциаций, и эффективного управления не означает, что члены ассоциаций являются теми самыми людьми, которые осуществляют управление. В этом вопросе необходимо систематически вводить посредующий уровень анализа, чтобы продемонстрировать фактические каналы взаимозависимости между активными гражданами, гражданскими ассоциациями и работой государственных органов. Однако, если бы гражданские организации были партийными, было бы легче проследить связи между членством в партии, участием в партийных гражданских ассоциациях, партиями, формулированием интересов и работой государственных органов. В гражданской жизни северной Италии партии действительно играют важную роль. 9 В более поздней статье Путнэм формулирует это следующим образом: "В той степени, в которой нормы, сети и доверие соединяют между собой большие секторы общества и пересекают социальные водоразделы, в той степени, в какой социальный капитал представляет собой "мост", - более широкое сотрудничество способно служить интересам более широких слоев и находить более широкую поддержку и понимание". См. "Tuning In, Tuning Out", 665. 10 Ted Permutter, "Italy: Why No Voluntary Sector?" в книге под ред. Robert Wuthnow, "Between States and Markets: The Voluntary Sector in Comparative Perspective" (Princton: Princeton University Press, 1991), 157. 11 Aleksander Smolar, "From Opposition to Atomization", Journal of Democracy 7 (январь 1996): 26. Вацлав Гавел продолжает защищать свою позицию, характеризующуюся в значительной степени морально-этическим дискурсом. См. Вацлав Гавел, Вацлав Клаус, комментарий - Petr Pithart, "Rival Visions", Journal of Democracy 7 (январь 1996): 12-23 12 Исключительно ярко и выпукло преимущества и опасности политических союзов для общественных организаций описаны в работе Cathy Lisa Schneider, Shantytown Protest in Pinochet's Chile (Philadelphia: Temple University Press, 1995). Schneider показывает, что работа Коммунистической партии Чили в контролируемых ею бидонвилях обусловила значительно более высокий уровень социальной организации, общественной солидарности и протеста, чем в других местах, но, с другой стороны, после проведения в Чили ограниченных демократических преобразований воинственность этих поселков и изоляция компартии в результате ее обращения к вооруженной борьбе привели к тому, что они оказались сломленными репрессиями и лишенными политических ресурсов. 13 Насколько нам известно, впервые быстрый рост численности социальных движений и групп в защиту гражданских прав рассматривался John D.McCarthy и Mayer N.Zald в The Trends of Social Movements in America (Morristown, Pa.: General Learning Press, 1973) и был показан на фактическом материале вашингтонских групп David King и Jack L.Walker, Jr., "Экология групп по интересам в Америке", в кн. под ред. Jack L.Walker, Jr. Mobilizing Interest Groups in America: Patrons, Professions and Social Movements (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1991), 57-75; что касается групп в защиту прав женщин, расовых и этнических меньшинств - Debra Minkoff, Organizing for Equality: The Evolution of Women's and Race-Ethnic Organizations in America, 1955-1985 (New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1995). О некоммерческих организациях - см. P.D.Hall, Inventing the Nonprofit Sector (Baltimore: John Hopkins University Press, 1992) и Michael O'Neill, The Third America: The Emergence of the Nonprofit Sector in the United States (San Francisco, Calif.,: Jossey-Bass, 1989). 14 Только одна из четырех таких национальных групп расположена в Вашингтоне. См. кн. под ред. John C. Brainard "The Directory of National Environmental Organizations", 4th ed. (St.Paul, Minn.: Environmental Directories, 1992). 15 Topsfield Foundation, Grassroots Peace Directory (Pomfret, Conn.: no pub., 1987); под ред. Brainard, Directory of National Environmental Organizations; под ред. Myra Marx Ferree и Patricia Yancy Martin, Feminist Organizations: Harvest of the New Women's Movement (Philadelphia: Temple University Pres, 1995). 16 Таким же образом Путнэм отбрасывает и тысячи местных некоммерческих общественных организаций, утверждая, что они столь же способны производить "социальный капитал", как и Фонд Форда, клиника Майо и музей "Метрополитен". Только в случае, если огромный рост "некоммерческого сектора" за последние десятилетия обусловлен прежде всего ростом крупных организаций общенационального уровня, упоминаемого Путнэмом, можно будет считать обоснованной его оценку сектора в целом. Более обоснованной его аргументация представляется в "Tuning In, Tuning Out", где он привлекает материалы целого ряда исследований, в том числе General Social Survey, чтобы показать, что участие в организациях снижается с конца шестидесятых. Тем не менее, использование участия как такового в качестве замены "социального капитала" ставит под сомнение даже эти данные, так как и сам Путнэм утверждает, что "бенефициары этих связей, норм и доверия - будь то индивид, общество или какая-то группировка внутри общества - должны определяться эмпирически, а не дефиниционно" (стр. 665) - именно то, что мы утверждаем ниже. 17 Alexis de Tocqueville, Democracy in America (New York: Doubleday, 1969), 193, 524, и 192. Любопытно, что Larry Diamond, в своей работе, обобщающей взгляды на роль гражданского общества в процессе демократической консолидации "Rethinking Civil Society: Toward Democratic Consolidation", Journal of Democracy 5 (июль 1994): 8, цитировал фразу о "свободных школах", говоря скорее о гражданских, чем о политических ассоциациях. Как и Путнэм, Diamond не хочет включать политические партии в понятие "гражданского общества" и так же поступает с теми гражданскими ассоциациями, которые не демонстрируют черт "гражданственности" в своей деятельности (стр.11) 18 Tocqueville, Democracy in America, 190-91. 19 Larry Diamond более однозначно, чем Путнэм, просто исключает из понятия "гражданского общества" те группы, чьи цели или деятельность могут нести угрозу для демократической формы правления. См. Diamond, "Rethinking", 11. Такой прием изящно замыкает аргументацию в пользу гражданского общества в порочный круг, и лишает нас возможности понять, как функционирует реальное общество. 20 Sidney Tarow, Power in Movement: Social Movements, Collective Action and Politics (New York: Cambridge University Press, 1994); Dietrich Rueschemeyer, Evelyne Huber Stephens, and John D. Stephens, Capitalist Development and Democracy (Chicago: University of Chicago Press, 1992). 21 Другие авторы решают эту дилемму путем постулирования условий, которым должно отвечать гражданское общество, чтобы соответствовать своей роли. Организации должны быть "умеренными" и ограниченными в своих требованиях; они должны быть либо сами демократическими, либо, по крайней мере, поддерживать демократию; они должны быть институционализированы и являться частью системы; они должны не углублять социальные водоразделы, а наводить между ними мосты; и так далее. По-видимому, бесперспективность такой аргументации очевидна. 22 Похоже, что нет связи меду изменениями в характере итальянской региональной политики и политиков, обнаруженными Путнэмом в результате своих исследований, и "гражданственностью" той или иной области Италии. Путнэм приписывает возросшую умеренность и эффективность, которую он обнаружил в новых институтах (органах власти и управления областей), отнюдь не гражданской культуре, в которой коренились некоторые из этих институтов. Причиной успеха этих новых институтов было повышение "отзывчивости" власти, представляемой ими, хотя Путнэм и показывает, что степень и характер успеха различны в различных областях. 23 Существуют, конечно, варианты аргумента в пользу гражданского общества, в которых центральную роль играют социальные движения и общественные активисты. Статья Michael Walzer, на которую мы ссылаемся в примечании 1, представляет один из таких вариантов. Jean L. Cohen и Andrew Arato, в Civil Society and Political Theory (Cambridge: MIT Press, 1992), - еще один вариант, исключительно подробный. Однако, ни в том, ни в другом случае авторы не рассматривают достаточно серьезно проблему "расколотых" или "опасных" гражданских обществ. 24 Обычно существует тесная взаимосвязь между участием отдельного индивида в какой-либо ассоциации и более широкой гражданской активностью; см. Samuel Barnes and Max Kaase, Political Action: Mass Participation in Five Western Democracies (Beverly Hills, Calif.: Sage, 1979). Тем не менее, представляется вероятным, что собственно политические ассоциации (будь то социальные движения, группы по интересам, политические партии) более способствуют воспитанию и проявлению гражданской активности, чем любые другие типы ассоциаций. Это, конечно же, не противоречит аргументации Токвиля. Однако, как и многие другие аспекты аргумента в пользу гражданского общества, это остается интереснейшим эмпирическим вопросом. 25 Walzer, "Civil Society Argument", 102-3. См. также Diamond, "Rethinking", 15-16. 26 Samuel P.Huntington, Political Order in Changing Societies (New Haven: Yale University Press, 1968). Представление Хантингтона о партиях как о необходимых каналах политического участия в современных и модернизирующихся обществах базировалось прежде всего на функциях упорядочения и контроля, свойственных партиям. Его любимый пример, ленинские коммунистические партии того времени, оказались плохой альтернативой, поскольку именно оказались неспособными на ту гибкость и "отзывчивость", которые обеспечивают успешное функционирование демократического общества, и которые Хантингтон систематически игнорировал в своих описаниях "институционализации", необходимой для достижения политического "порядка". 27 Учитывая социальную важность игры в кегли в Соединенных Штатах, как это показано в "Bowling Alone", неформальные группы игроков, не входящих в лиги, заслуживают некоторого внимания. Недавно на AMF East Carolina Bowl один из авторов данной статьи наблюдал десятки людей, играющих в кегли без поддержки лиги. Однако, опровергая пример Путнэма, никто не играл в кегли в одиночку.

В начало страницы Русский Журнал. 25.12.1997. Пересмотры. Майкл У. Фоули, Боб Эдвардс. Парадокс гражданского общества. http://www.russ.ru/journal/predely/97-11-25/fouli.htm Пишите нам: russ@russ.ru