Алена Солнцева.
Что смотрят
дети?
|
 |
Сникерс, тампакс и апокалипсис - три источника и три составные части
Думали - в небе Бог, а там оказался - антициклон. Сезон дождей накрыл Москву, как Монровию, трудящиеся мерзнут зазря, отмахиваясь от превратностей бытия зонтиками, в космосе постоянные неполадки. Никарагуанский патрульный корабль нечаянно задавил крокодила. Из телевизора доносятся вегетарианские стенания жалобных лишенцев про духовность с перерывами на рекламу. Последняя являет собой феномен смещенной действительности - ни много ни мало объективация пострелигиозных химер новой жизни.
Другие говорят, это только фантомные боли: духовность-то отрезали еще в семнадцатом году. "Россия обязательно возродится" (тридцать три восклицательных знака) - что-то из репертуара поеденного молью бэтмена, или терминатора проржавевшего - "I'll be back..." Потом он трогательно делает руками (жест, по идее, означает уверенность, но означает он ее как-то не очень...) и куда-то обязательно улетает. Скучно. И вообще: положительные персонажи в современном посткультурном пространстве определенно не катят (тормозят...), искусство возвращается к своей первоначальной сути (искус): нечто утонченно ненужное, трогательно лишнее, фантастически бесполезное.
Etica contra estetica.
Что происходит в России - то обязательно с надрывом, с патетически вытаращенными глазами. Включишь телевизор, а там по одной программе Хрюша читает детям Набокова, по другой заяц Степашка от лица гидрометцентра сообщает, что солнца не будет (никогда), по третьей летят три больших сникерса по небу. Народ смотрит на них, как на Осириса с Анубисом. Паническая такая забота об улыбке - хоть холера, только бы не кариес. Чистите зубы пироксилитом с гидрокарбомидом, а если долго тереться об бутылку лимонада "Буратино", то можно ненароком выиграть поездку на уик-энд в гости к группе "Спайсбойз" в г.Люберцы Московской области. Приславшие этикетку с буратиной поедут обязательно.
Чтобы проще жить и быстрее находиться в море информации, надобно с детства вживлять в голову пейджер. Ничего, что громко звонит, зато дитя всегда будет в курсе. Ритм жизни стремителен, как таракан, ничего не поделаешь. Еще хорошо было бы в целях ускорения пускать в каждой шахте не по одному лифту, а сразу четыре. Можно много других таких идей рассказать ("Знак Кащенко" - ТВ-6, каждый вечер).
Отдохновение - сериалы.
Народ внимает мелодраме, не замечая как незатейливое действо этаким притихшим змей-горынычем переползает из экрана в жизнь. Ох, признает сына Луис Альберто иль пошлет до Занзибара? выдержит ли просто Мария суровый накат родного латиноамериканского грейдера? даст ли Элен ребятам (и что)? отставит ли дума правительство или оставит в покое, чтоб хуже-то не было; фу, это другой канал уже. Перебивка на рекламу - там по-прежнему летят сникерсы и памперсы, перебивка на политику - порция грязи - раз! И снова к плачущим жертвам грейдеров.
Братец грейдер, don't be agressive to me. He будь ко мне жесток (высказывание в стиле Франциска Ассизского; в блокнот постмодерниста).
- Дура, не сифилитик, а постмодернист! (Туда же).
Итак, все же и о духовности. Раз ее отпраздновали, можно спросить, что же это такое. Невнятная тоска песен В. Мармеладзе - видимо, духовность, ибо велика печаль его. Большой театр - тоже духовность, ибо история. Это есть русский сувенир, сэр. Всего пять баксов, разве это для вас есть много? веский матрешка, два в одном. Матрешка - духовность, ибо исторический промысел. Как и самовары с картинками на разные трепетные темы.
- Книги читать совсем перестали, черти окаянные. Только дурью и маются. Духовность пропадает. (Впрочем, совсем недавно чтение этих самых книг духовность вроде как подрывало).
Маяться дурью. Антилогичный подход к бытию, заставляющий тормозить. Все спешат, когда некогда. Второстепенные вещи первостепенны. Первостепенные - несущественны вовсе. Вот что такое маяться дурью. Spending time. Времени нет. Не суетиться. Пить портвейн в подворотне.
Духовность. Для одних это - порядочность, для других - начитанность. Ne nado musoritь, или читайте Льва Толстого. Сопереживайте, блин. Не обращайте внимание на довольных хозяев жизни, да и не довольные они вовсе, тоже страждущие. И все стало ясно, как божий день. Для этих духовность - повод для трепа про всеобщую эксгумацию старья, для тех - возможность посетовать на судное финансирование театра песни и пляски марионеток под музыку деревянных ложек им. Никанора Пентюхова. Речь выдает, к тому же. Толстый член какого-нибудь движения, задумчиво двигая перед камерой животом на манер египетской танцовщицы, утирает с обильного лица обильный пот. "Ух. Наша партия уверена, Россия должна быть, эта... православной, и с особым путем". Сразу видна постановка интонации человека из ВПШ. Сотни партий, и все за одно. Чтобы жить было еще скучнее.
В телевизоре - еще стенание. На-адо ли формулировать национальную идею, может кто попробует? Молодой человек неопределенного возраста между семнадцатью и семидесятью торопливо рассказывает про карму, теофразис и мистическую силу березы, путаясь в определениях - быстро, чтобы перебить не успели. Неслучившийся комсомольский босс пулеметом произносит дежурное заклинание про антинародный режим, к чему месяц готовился. Откровенный неудачник, которого вчера прогнали из банка, где он подвизался курьером (или завтра прогонят), гундит на тему предпочтительности западной цивилизации. Снова реклама, снова просто мария.
Засыпая, не забудьте разбить телевизор (бесплатный совет начинающим шизофреникам) - может быть, это была видеокамера скрытого наблюдения. А вам казалось, это вы смотрите ТВ? Нет, это оно вас смотрит.
Каждый их взгляд подозрителен, а собственный - вдвойне.
Новое время исключает сентиментальность, предпочитая не отвергать все святое, а пожирать его, как корнфлекс на завтрак. Кто сказал, что у нас духовности нету? Лажанулся. Вон ее сколько - и вся за рубли.
Крутом больные (просто наблюдение).
Кому-то это заранее надоело, пока не успело всерьез достать. Молодое поколение нынче выбирает не только пепси с Ельциным, но и героин. Последнее - более серьезно. Патернализм взрослых помножить на трайбализм молодых - детонирующая формула светлого будущего. Светло-зеленого. Кто-то красит волосы в сей жизнеутверждающий цвет, чтобы сойти за космический гриб. Лишь бы не за человека. Человеки - те надоели.
Молодежная богема рассуждает о смерти, секс уже приелся. Теперь требуются развлечения более экстремального свойства, с привкусом игры на грани. Пальцы в розетку - а там либо ноль, либо фаза. А может, Интернет. Все может быть. В сквотах играют в темного властелина (светлый достал). В жизни слишком много света, оставьте же в нем место нежной беззащитной тьме хотя бы на краешке галерки. Или в подвале. Порок тоже хочет кушать, он притомился, от него пахнет кладбищенскими розами. Но дети знают о жизни слишком много, чтобы на их 220 вольт хватило 127 (а то и меньше) святого православия или святого баптизма.
"Голова моя - зеленая..."
Патриоты говорят, что все эти мальчики и девочки с выцветшими глазами - бездуховны. Может быть, - им виднее. Либералы берутся защищать их - из всегдашней своей беспринципной поперечности. А на самом деле сквотеры - это всегда коммуны, значит, они почти что коммунисты. Вот незадача...
Так и герой революционного сопротивления объективной реальности К. Кобейн, шарахнувший по себе из огнестрельного оружия, тоже не очень вписался в хор "Оды к радости", гимна либерального общечеловечества. Смерть - это печально. Тем не менее он выбрал смерть, а не Клинтона.
Песочные часы перевернули, и все посыпалось обратно: люди, идеи, религии и железные дороги. Все вверх дном, это новое время наступило.
И новые кумиры не те, что вчера. Они, по крайней мере, не морализируют. Интереснее пойти туда не знаю куда, пробив дыру в другой мир ненароком. Культурная революция - против буржуазной морали. Новая культурная революция - против морали пролетарской. Цинизм победил пафос, черный юмор - недодефлорированную романтику, эстетика - этику.
И героин победил - потому что у него название героическое.
Впрочем, еще немного о политике, раз без нее никуда. Небольшой зал нервно вибрирующих, словно в брачный сезон, трудящихся. Может простых, может - политологов. Наиболее известные рисуют рейтинги и объясняют, что даже если зарплату год не будут платить - все равно правительство отстаивает ценности гуманизма, а те, кто говорят, что платить надо, отстаивают человеконенавистнические идеи. Оппоненты не согласны, нет уж, это вы плохие, потому как сдаете полигон Ватрушкино под эксперименты НАТО, ликвидируете ракетный комплекс "Торчок-9У" и разрушаете народные традиции. Циничный обозреватель встревает в спор, вопрошая риторически: коль и те плохи, и другие не ангелы, не проще ли послать их всех скопом? Обозреватель нециничный тут же выскакивает к микрофону: а есть еще и третьи! Зал вздрагивает, ведь и вправду страшно.
Обсуждают известного политика, скажем, Зайцеубийцева. Говорят, он будущий президент, монстр, выскочка,
великий мыслитель, фашист, постмодернист, православный, хороший мужик, палач, совесть нации и еще ловит рыбу. Доходит до крика, как водится.
- Ну чем, чем, чем страшен вам Зайцеубийцев?!!
- Наверное, лицом.
Юкио Мишима, открывая окно, пишет предсмертное четверостишие императору. Это и есть сюрреализм - невозможное по-настоящему". Конец века, панк-империал. И красота спасает мир, взрывая его.
Совок шарахался от сюрреализма... Словно чувствовал, тот может ненароком рвануть в хилых ручонках. Тоталитарный режим всегда оберегает спокойствие подданных в первую очередь в психической сфере. Государство запрещало Гумилева, потому что Гумилев был олицетворением стиля денди и признавал возможной лишь одну форму жизни - опасную игру с ней. Отсюда его войны и попытки самоубийства - так ради, для забавы. Острые ощущения, утонченные жесты... Слезы на глазах любимой - последнее утешение десдечадо. Так чувствуют и сегодняшние гранжеры (хотя им Гумилева читать не давали). Герои 50-60-х чувствовали совсем не так. В космос - не на тот свет... Совок запрещал Ахматову - за волнующую страсть одной темы, волнующее прикосновение к волшебной мерцающей тайне смерти - вся ее поэзия полна им. А тема смерти для совка была табу. Совок никогда не умирал, он просто не умел. Он только иногда переставал существовать - но внепланово. Потому что жизнь, товарищи, несовершенна.
Хотя именно декаданс с его мертвенным тусклым светом холодным обнаруживает поразительную жизнеспособность, а вот энтузиасты с песнями типа "я люблю тебя, жизнь" (хотя, flick my life - есть в этом что-то тоскливо декадансное...) фатально оказываются лишены взаимности. Сто тысяч французов при Азенкуре были патриотами, религиозными фанатиками, воинством Христа, кем угодно. Пять тысяч англичан были декадентами, приготовившимися просто красиво умирать. И их победа не случайна.
А вы не замечали, что атеистом быть теперь спокойнее? И бесцветная, как стены вокзального туалета, нирвана для многих предпочтительнее тревожного продолжения? И незнакомый бог не постучит в дверь условленным стуком, и ангелы его - одна только духовность позолоченная...
На заре перестройки, когда только ввели это слово новое - "духовность", телевизор выдавливал слезу: человек должен во что-то верить... (В коммунизм - не получилось). Во что же ему верить теперь? Можно в НЛО с Кашпировским, можно в МММ, можно - в неотвратимость завтрака в период между выходом из метафизического состояния и входом в социально-адаптивное (между здоровым сном и работой). Можно верить в то, что Лужков построит метро до твоего недоступного района, и тебе не надо будет полтора часа ехать каждый день на электричке.
Странно, никто не заметил, что верить можно не во "что-то", а, например, в Бога...
Истинное исповедание облегчает умирание.
Сюжеты окружающего бытия печальны и однообразны... Среднеевропейский сюр, ровный счет метронома, каменное безумие бесконечных стен, попытка выбраться из заколдованного города длиною в жизнь. Куда ни пойдешь - всюду преграды, пространство замкнуто бантиком Мебиуса.
Из лабиринта проще выходить с помощью гранатомета. Рубить узлы, и дело с концом. Простые решения по определению антисоциальны, потому что не требуют ни помощи социума, ни его ненужного сочувствия.
|
