Вот и произошло то, о чем так долго говорили и думали все, кому небезразлична судьба отечественной словесности. После ухода Иосифа Бродского - одного из немногих писателей, имевших при жизни репутацию гения, - идея подобного издания буквально носилась в воздухе. Надо думать, всем памятна история предыдущего четырехтомника. Он рождался в муках, в течение нескольких лет. Каждый следующий том выходил к тому времени, когда все подписчики уже окончательно отчаивались его заполучить. А вскоре после того, как четыре тома наконец воссоединились и немедленно исчезли с прилавков, это издание обрело какой-то странный, почти сакральный статус, которому было суждено возрасти и упрочиться после января 96-го года. Такая вот печальная история - судьбы книг зависят от судеб их создателей.

И все же сомнений в том, что будут и новые, более всеобъемлющие и академические издания, не было ни у кого. Место Бродского в нашей культуре просто-таки обязывало к этому. Теперь, видимо, настал момент, когда итоги подведены, счет окончен и судьба окончательно превратилась в историю. Появляется - и опять в Питере, что, конечно, логично - новое собрание. На сей раз семитомное. А может, и более масштабное: пока вышли в свет два тома, и в первом анонсировано, что всего их будет шесть, а во втором - уже семь. Это нормально: наследие любого автора после его смерти еще некоторое время продолжает расти. Итак, первые три тома повторяют аналогичные тома прежнего издания. Четвертый включает последние стихотворения - с 87-го по 96-й год, а также комментарии ко всем стихам. Последнее немаловажно и внушает как надежду, так и опасения: с одной стороны, комментарии вносят ясность, а с другой - служат бесполезным и даже лишним дополнением к стиху (так, на мой взгляд, получилось в книге путешествий с комментариями "Пересеченная местность", хотя комментарии там авторские). Пожалуй, космическим стихам Бродского вполне хватает данных самим поэтом посвящений, указания дат и мест написания. Но для будущих и нынешних исследователей появление комментариев существенно, тем более что составлены они людьми, небезразличными к личности и творчеству Бродского (издатели, составители и авторы послесловий - В. Куллэ и Г. Комаров). Тома с пятого по седьмой - всевозможные "нестихи": проза, драматургия, эссеистика. Можно предположить, что многое из этих томов станет книжным открытием 98-го года - именно тогда они появятся в магазинах. Первые же тома выйдут в 97-м.

Обосновывая необходимость подобного издания - хотя можно было и не обосновывать, - составитель пишет, что у Бродского "интересно решительно все". Пожалуй, больше и нечего говорить о томах, включающих раннее творчество поэта, - особенно о первом, в который вошли стихи и поэмы, написанные им в возрасте от 17 до 23 лет. Все мы когда-то были детьми, а Бродский - как ни странно - был в свое время начинающим поэтом. Удивительно почувствовать гения неуверенным человеком, неуверенным художником. Пролистать первые пробы его пера. Кстати, далеко не все они останавливают и подолгу задерживают на себе читательский взгляд. Здесь важно другое: возможность увидеть генезис нечеловечески интеллектуальных, сложных и многоуровневых текстов позднего - "классического" - Бродского из трепетных и нежных ранних стихов. В них - и юношеская претенциозность ("Петербургский роман"), не чета культурологическим играм "американского Бродского"; и проникновенный романтизм. Пусть это романтизм нашего века: рождественский кораблик 21-летнего поэта - не лермонтовский парус одинокий, но те же извечные ноты слышатся во многих ученических стихах Бродского.

Кстати, еще один, и очень яркий "знак"-символ нового издания - первый текст в нем: Нобелевская лекция 87-го года. Для изощренного Бродского - до странного простое (просится на язык "по-пушкински") рассуждение о судьбах поэта и поэзии в культуре и истории сегодняшних дней. Да, собственно, вы все его читали. Но книги Бродского не грех иногда брать в руки и перечитывать с любого места. И еще некоторое время, пока не разойдется скромный тираж этого собрания, пока можно будет войти в книжный магазин и, протянув продавцу несколько купюр, произнести: "Мне Бродского, пожалуйста", такая возможность будет.

Антон Долин