С литературной точки зрения под интригой обычно понимают сюжет с неожиданной концовкой или же со скрытыми пружинами действия, в результате которого герой или группа героев добиваются результата средствами, скрытыми от всех остальных. Хитроумные герои заставляют непосвященных действовать в своих интересах.

Интрига подразумевает, что изрядная доля произведения - его внешняя конструкция. В "Преступлении и наказании" Достоевского интрига присутствует в основе - по сути детективной. Но конструкция блекнет в сравнении с душевными переживаниями героев и философской проблематикой. "Преступление и наказание" нельзя назвать детективом просто потому, что детективная сторона там не очень-то важна. Интрига вообще мало свойственна русской литературе.

Если мы возьмем русскую драму, то единственная пьеса с действительной интригой - это "Ревизор". Хотя и она лежит на поверхности. В отличие, например, от драматургии английской - у Шекспира все пьесы с достаточной интригой, что, надо сказать, не идет во вред всем прочим аспектам. Это одновременно и кич, и глубокая литература, обращенная к читателю-зрителю, которому (вот удивительно!) хочется и того и другого!

Есть сюжетная, профессиональная неполноценность русских писателей. Они могут говорить о душе, делать что-то на уровне стиля, взлома табу, на уровне каких-то поисков. Но они не могут создать шедевр в старинном, архаичном узком смысле слова. Шедевр как произведение, которое ты предъявляешь старшинам цеховой гильдии, вступая в профессиональный цех. Вовсе и не надо, может быть, писать детективы - а если надо, то очень умеренно. Но надо уметь это делать! Для этого нужен профессионализм - то есть, как минимум, умение свинтить сюжет и построить интригу. У нас пока пишут только по принципу хита - мешая проценты крови, секса, погони плюс немножко размышлений о жизни - и всё. С интригой не получается.

А вот в жизни и в политике с интригой в России всегда был порядок. Чем ближе к власти, тем интрига плотнее, потому что жестче конкуренция, больше выигрыш, опаснее враги - и нужно уметь проходить всяческие рифы, использовать к своему благу все случайности и возможности, уметь ходить под водой и бороться под ковром. И не способом типа: принести столько благ государству, чтобы твои заслуги стали очевидны. Нет, подставить конкурента, выпятить себя - и по возможности неназойливо, чтобы сами оценили. То есть - перегрызли друг друга.

Замечательной высоты интрига достигла при советской власти.

С приходом большевиков мы можем наблюдать это на примере борьбы в верхушке партии, когда одни блокировались с другими, а те - с третьими, блоки и группировки перетекали из одних в другие, подставляя друг друга. А в результате пришел товарищ Сталин, который был, конечно, гениальным политиком дворцового аппарата, где интрига в наибольшей степени и процветает, где нет ничего совершенно незыблемого - чего нельзя опровергнуть, свергнуть или как-то обойти. Напротив, можно всё: сегодня ты, завтра я. При этом единого рецепта интриги нет - но, с другой стороны, он универсален.

Другой мастер интриги - Михаил Сергеевич Горбачев, который в 1991 году перехитрил сам себя. Он сыграл слишком тонко: ребята берут власть, закручивают гайки, и если хорошо так, то он остается начальником над ними, если же нет - все на них и списывается. Он недоучел то, что во времена Черненко называлось "человеческим фактором" и что именно в такие моменты вылезает на авансцену. Потому что Ельцин - чего уж там - был смертельным врагом, а это мужичок, который своего не упустит и не отдаст никогда!

Самое могущественное, что есть на земле, - это человек. При помощи некой избыточной энергии своей нервной системы он может, прилагая минимальные усилия, добиваться необыкновенных результатов. Главное - понять, какие рычаги нажать.

Интрига - это использование людей и своей власти. И власть как явление, и интрига как таковая - это формы самоутверждения, одни из проявлений инстинкта жизни.

Быть как можно значительнее в этой жизни - вот, если сводить к общему знаменателю, сегодняшняя цель каждого. Мы живем в период упадка. Упадком можно называть такое состояние общества, когда потребительский элемент доминирует над всеми остальными, собственное важнее общего, личное важнее государственного. Когда ценностью является, как правило, только то, что можно потребить - съесть, выпить, надеть на себя, предъявить кому-то. Как противопоставление этому бывают периоды, когда есть нечто выше собственного, когда людям есть за что отдать жизнь, есть дело, которое важнее всех удобств, достатка и покоя. А если этого нет - пиши пропало. Огромная белая цивилизация оказывается практически бессильной перед латиноамериканскими террористами или исламскими фундаменталистами, которые за что-то отдают свои жизни. Они могут быть зверями, могут быть тупыми и низколобыми, но они сильны тем, что у них есть что-то поважнее, чем выпить и трахнуться. А у нынешнего белого общества этого нет. Россия в этом смысле стремительно догнала и перегнала всех.

Вся интрига - в жизни: нет препятствий, нет возрастного ценза, не обязательно выслуживаться, прогибаясь на каждой ступеньке... Организовать банк, наколоть пять миллионов людей, стать миллиардером, войти в парламент - вот где интриги. Мы можем только догадываться о пружинах, которые приводят в действие такие ребята, как Чубайс или Березовский, для того чтобы прийти к власти, удерживаться, наживать сумасшедшие деньги, убирать врагов, ладить с журналистами или держать их в кулаке, замазывать глаза массам и еще иметь приличную репутацию. Вот где интрига, которая от нас скрыта. Сейчас время головокружительных карьер - снизу доверху, молниеносных и баснословных состояний, сведения счетов впрямую: вот кто-то был - а вот его ударило током от электробритвы в собственной ванне. Но этого практически нет в литературе - энергии не хватает, профессионализма. Да и прожить мощный роман все-таки интересней, чем его написать!

Все это вполне объяснимо, потому что самые энергичные литературой сейчас не занимаются! Литература - это производная от жизни, а люди занимаются жизнью впрямую - делают карьеры, состояния, путешествуют, работают. Они стремятся к прямым формам реализации, не сублимируя.

Кроме того, литература стала занятием для внутреннего потребления.

Основное же большинство беллетристов сегодня работает исключительно с текстом. Недаром в последнее десятилетие вместо определения жанра говорят просто "текст". А текст - это совокупность слов, некое вербальное пространство. И люди занимаются там игрой в бисер на уровне языковых средств. Во многом это происходит и во всем мире: литература преодолевает некую "теневую зону". Вершины ХIХ века были столь высоки, что все тропы с них ведут вниз. Но поскольку законсервировать ничего нельзя, время не остановишь, то мы на этапе спуска с вершины и преодоления какой-то затененной долины... Ну а дальше, впереди, должна же быть еще какая-то вершина!..

Записал Александр Вознесенский