 |
      |
 |
|
|
|
|
|
||
|
||
| / Круг чтения / Шведская полка < Вы здесь |
|
Шведская полка # 99 Дата публикации: 31 Января 2003  получить по E-mail версия для печати
Выпуск подготовил Роман Ганжа
Мартин Малиа. Советская трагедия: История социализма в России. 1917-1991 / Пер. с англ. А.В.Юрасовского, А.В.Юрасовской. - М.: РОССПЭН, 2002. - 582 с. - (Советская история в зарубежной историографии). Тираж 1500. Формат 60х90/16. ISBN 5-8243-0296-0 Обзорное изложение эволюции советского строя имеет целью проверить на живучесть "те классические категории, с помощью которых мы объясняли величайшую из всех утопий современности". Под "классическими категориями" понимается вполне определенная советологическая концепция, согласно которой советская история несколько раз могла пойти по альтернативному пути, и "перестройка" как раз и есть такой альтернативный (полному краху системы) вариант, который вполне мог бы иметь успех, а то, что он его не имел, объясняется вмешательством роковой случайности. Малиа утверждает, что причины краха коренятся в природе самой системы, в определенных системных изъянах, которые, собственно, и составляют главный предмет обсуждения на страницах книги. Главный изъян состоит в том, что идея социализма как воплощения равенства на практике ведет к подавлению рыночных институтов. Однако в результате их упразднения социализм не возникает естественным путем, и его приходится насаждать с помощью "идеократической партократии". "А это означало, что эксперимент был извращенным изначально <┘> Этот "первородный грех" породил и все последующие акты принуждения <┘> а их кульминацией стал период послевоенного восстановления системы". Такая логика развития была предопределена "генетически", и никаких реальных альтернатив ей не было. Либо сталинизм, либо упразднение всей системы в целом, что и произошло в 1989-1991 гг. "Короче говоря, такой вещи, как социализм, не существует, а Советский Союз его построил". Однако это было не что-то реальное, это был фантом, иллюзия, существование которой поддерживалось массовыми человеческими жертвами. Малиа, как некогда Платон, полагает, что бытие и благо суть одно, и сегодня эти два понятия наиболее адекватно выражаются термином "демократия". Книга выпущена издательством "The Free Press" в 1994 году. 
Письма во власть. 1928-1939: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и советским вождям / Сост. А.Я.Лившин, И.Б.Орлов, О.В.Хлевнюк. - М.: РОССПЭН, Факультет государственного управления МГУ им. М.В.Ломоносова, Федеральная архивная служба России, Российский государственный архив социально-политической истории, Государственный архив РФ, 2002. - 526 с. - (Серия "Документы советской истории". Вып. 5). Тираж 1500. Формат 70х100/16. ISBN 5-8243-0283-9 Идея сборника состоит не только в том, чтобы предъявить нескончаемый поток жалоб, писем и заявлений как некое неоспоримое и само за себя говорящее свидетельство, но также и в том, чтобы показать механизм взаимодействия власти и народа. Составители обращали внимание на технологию прохождения писем через властные инстанции, адреса рассылки, наиболее характерные способы работы советских руководителей с подобного рода корреспонденцией. В предисловии отмечается, что такая форма прямого диалога является "абсолютно нехарактерной для демократических государств". Власть активно поощряла создание многочисленных и именно прямых каналов взаимодействия, через которые в те годы проходили миллионы сообщений. Это было, как полагают составители сборника, своеобразной поддержкой традиционного для России образа верховной власти, которая ничего не знает о бедах народа, но если уж узнает, то виновных накажет и справедливость восстановит. Другим критерием отбора документов для сборника являлась, как отмечают составители, степень репрезентативности в отражении "ментальных параметров" и "общественных настроений". Отмечается как преобладание "архаических форм сознания и политической культуры", так и наличие явных и четко фиксируемых "трансформаций" и "колебаний". В качестве примера приведем выдержку из письма группы школьниц А.В.Луначарскому от 24 мая 1929 года: "Тов. Луначарский, еще вы написали, что в киноартисты принимают с шестнадцати лет. По-нашему, это тоже неправда: если деньгами туго набит карман, то тебя примут с десяти лет <┘> А вы попробуйте сделать, чтобы и там были рабочие дети <┘> [иначе] нам придется обратиться с нашей просьбой к тов. Рыкову. Поглядим, как там ответят на рабочих детей внимание. Затем до свидания, напиши нам на это письмо ответ. Поговори, пожалуйста, тов. Луначарский, с режиссером кинофабрики. Мы летом все равно приедем". Подписали Богданова, Комисина, Димитрова и Бурбышова. 
Татьяна Волокитина, Галина Мурашко, Альбина Носкова, Татьяна Покивайлова. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа (1949-1953): Очерки истории. - М.: РОССПЭН, Институт славяноведения РАН, 2002. - 686 с. Тираж 2000. Формат 60х90/16. ISBN 5-8243-0222-7 Объектом анализа стали все страны "советского блока", кроме ГДР. С одной стороны, как отмечают авторы, книга является монографическим обобщением ставших доступными лишь в последние годы архивных материалов, с другой - реакцией на резко "антикоммунистическую" тенденцию освещения данного периода истории Восточной Европы, представленную, например, в одной из глав "Черной книги коммунизма" (Париж, 1997; русское издание 1999). Авторы не согласны с идеей чисто внешнего и силового происхождения послевоенных восточноевропейских режимов. "Речь идет о прямых или завуалированных попытках во имя "национально-корпоративных интересов" вывести из числа активных участников этого процесса собственных лидеров рабочих партий и формировавшуюся тогда коммунистическую номенклатуру. Им отводится <┘> исключительно пассивная роль простых исполнителей воли советского политического руководства, а то и прямых жертв политики Москвы". На самом же деле, и здесь авторы апеллируют к впервые вводимому в научный оборот корпусу документов, политика Москвы была в высшей степени прагматичной, соотносилась с конкретными историческими реалиями и вовсе не сводилась к примитивному политическому диктату. "Коммунистические лидеры стран Восточной Европы были единомышленниками советского руководства, а вовсе не статистами <┘> каждый из партнеров "играл" и свою "игру"". Новая элита часто по собственной инициативе сужала рамки свободы и ориентировалась на советский образец. Еще один миф, развенчанию которого посвящена книга, - миф о "масштабном, активном, порой вооруженном, сопротивлении утверждению режимов советского типа в регионе в начале 50-х годов". Впрочем, авторы отмечают, что подобного рода мифы были в ходу в начале 90-х, ко второй же половине десятилетия национальные историки в странах Восточной Европы стали давать "более объективную" оценку, в том числе и касательно наличия объективной социальной базы и социальной поддержки левототалитарных режимов, без которой невозможно объяснить процесс складывания новых номенклатур. Авторы подчеркивают позитивную роль института советских советников в деле повышения профессионального уровня номенклатурных работников, модернизации, индустриализации и милитаризации региона. 
Александр Ватлин. Германия в ХХ веке. - М.: РОССПЭН, 2002. - 335 с. Тираж 1000. Формат 60х90/16. ISBN 5-8243-0293-6 Историко-политологический очерк. Автор подчеркивает внутреннее сродство России и Германии, двух стран, бросивших "вызов окружающему миру", избравших свой "особый путь в истории" и заплативших за это "огромными человеческими жертвами, потерей темпа развития и возвращением к давно утраченным идеалам". Понятно, что германский опыт имеет для нашей страны особое значение, следовательно, его нужно изложить заново, отказавшись от устаревших "канонов" и "доминант", причем изложить в научно-популярной форме, которая обращена не только к разуму, но также и к чувству. Интересно, что при анализе "современных политических и социальных процессов, господствующих идейных потоков, настроений и эмоций простых немцев по обе стороны от бывшей германо-германской границы" автор опирался в основном на личные наблюдения, что, конечно же, весьма и весьма ценно. При том что автор использовал при написании книги материал собственных лекций, читанных студентам истфака МГУ, книга на профессионального историка намеренно не рассчитана. Что касается содержательных утверждений, то автор, к примеру, придерживается той точки зрения, что послевоенный раскол страны избавил ее не только от "тоталитарного искушения", но и от "претензии на сохранение особого пути" вообще, в результате чего социальная энергия немцев по обе стороны внутренней границы была направлена в мирное русло, а система международных отношений смогла сохранить равновесие. Уже упомянутые личные наблюдения касаются, в частности, безработицы, психологических и административных проблем, связанных с получением социального пособия, популярных сегодня форм досуга, этнических конфликтов. Рассказывается об этнических немцах, большую часть жизни проживших в СССР, а теперь вернувшихся на историческую родину. 
Вячеслав Шестаков. Генри Фюзели: Дневные мечты и ночные кошмары. - М.: Прогресс-Традиция, 2002. - 271 с. Тираж 1500. Формат 70х84/16. ISBN 5-89826-128-1 Английский художник швейцарского происхождения Генри Фюзели (1741-1825), по словам Горация Уолпола, был "shockingly mad, mad then ever, quite mad". Практически неизвестный в XIX веке, Фюзели становится безумно популярен в 60-х годах века двадцатого. Ужас и секс в ирреальном пространстве сна, - прекрасное название для выставки работ современного сюрреалиста или экспрессиониста, - однако именно такова главная тема Фюзели, согласно общепринятой точке зрения. Впрочем, Вячеслав Шестаков акцентирует внимание также и на иной стороне творчества художника, - карикатура, пародия, трагический гротеск. Автор полагает, что все, в том числе и скандальные, особенности творчества Фюзели объясняются тем, что "он был фигурой переходного периода", не совсем классицист и не совсем романтик. Мало того, его живопись невозможно описать также и в категориях жанра. Такая вот абсолютная неатрибутируемость Фюзели, как полагает автор, служит лучшим истолкованием этого феномена. Современность многим обязана Фюзели. И главным образом тем, что он явился "первооткрывателем <┘> секса". Фюзели обнаружил в женщине демоническое начало и стал изображать ее как агрессивное существо, доминирующее над мужчиной. "Для нее мужчина - предмет игры". Разнообразные групповые манипуляции, приуготовления к акту кастрации, "фетишистское внимание" к женским волосам, использование мужского тела как военного трофея, - все это Фюзели. Автор называет его рисунки гендерными и полагает весьма созвучными современности. Издание включает впервые переведенные на русский язык "Афоризмы, относящиеся главным образом к изящным искусствам" Генри Фюзели, всего 239 штук. Приведем номер первый: "Жизнь быстротечна, искусство медлительно, удача редка, опыт иллюзорен, а суждение пристрастно". Кто бы спорил. 
Семен Экштут. Тютчев. Тайный советник и камергер. - М.: Прогресс-Традиция, 2002. - 317 с. Тираж 2000. Формат 70х90/32. ISBN 5-89826-136-2 С первых страниц документированной биографии Тютчева мы узнаем, что загадку, заданную этим человеком мировой культуре, разгадать нельзя; что дочь полагала его скорее духом, нежели человеком; что собственная жизнь была его главным произведением; что судьба не дала ему своего Эккермана; что обаянием его личности были покорены самые разные люди, начиная с императора и заканчивая Аксаковым; что он имел две звезды, Станислава и Анну, высшей степени; что его дочери стали фрейлинами; что он обладал даром предвидения; что он не заметил промышленную революцию и не размышлял о тяжелом машиностроении; что дед поэта имел роман с Салтычихой, которая в своем Теплом Стане, слишком рано овдовев и испытывая постоянную сексуальную неудовлетворенность, пристрастилась к жестокостям; что тот же самый дед сколотил огромное состояние, происхождение которого, мягко говоря, не отличалось чрезмерной легитимностью; что юный Федор отличался высокомерием; что Царскосельский лицей был гораздо круче Московского университета, так что по окончании последнего Федор получил всего лишь XII класс, а мог бы IX, как Горчаков; что зарплату ему стали платить спустя шесть лет после поступления на службу; что к началу 30-х годов долги Тютчева и его семьи составили 12 000 рублей ассигнациями, что примерно в 4,5 раза превосходило его годовое жалованье; что когда Тютчеву представилась уникальная возможность самостоятельно составить проект важной депеши министру иностранных дел, он сочинил развернутую метафору, в которой греческая монархия представала чудесным младенцем, а баварский король - злой феей; что жена Тютчева, Элеонора, пыталась покончить с собой, узнав о его связи с некоей Эрнестиной; что когда жена все-таки умерла, поэт и муза наконец воссоединились┘ Книга содержит также множество других интересных и полезных сведений, расположенных в хронологическом порядке. 
Грегори Надь. Греческая мифология и поэтика / Пер. с англ. Н.П.Гринцера. - М.: Прогресс-Традиция, 2002. - 431 с. Тираж 1500. Формат 60х90/16. ISBN 5-89826-122-2 Книга Грегори Надя (Cornell University Press, 1990) предназначена в первую очередь классическим филологам и индоевропеистам, хотя, как отмечает Николай Гринцер в своем предисловии, Надь не является "узким" специалистом. "За конкретным эпизодом древнегреческого эпоса - скажем, за гибелью Сарпедона или похоронами Патрокла в "Илиаде" - Г.Надь пытается увидеть, точнее, реконструировать структуру архаичного ритуала, за загадочным словом - например, в сохранившемся фрагменте Алкмана - отзвуки древнейших мифологических представлений о том, откуда являются сны и куда уходит человек после смерти". Что касается критического пафоса книги Надя, то в ней он традиционно защищает от упрощенных толкований и поверхностных опровержений теорию "устной поэзии", принадлежащую учителю Надя Альберту Лорду, автору знаменитого "Сказителя", и учителю Лорда Милмэну Пэрри. Применительно к гомеровскому эпосу Надь занимает последовательную "устную" позицию, доказывая, что гомеровские поэмы передавались и создавались изустно, эволюционируя на протяжении веков вплоть до их александрийской "редакции", что их следует прочитывать как традиционные поэмы, репрезентирующие сакральную реальность. Как отмечает сам Грегори Надь в предисловии к русскому изданию, отправной точкой для исследования стала его убежденность в том, что форма дактилического гекзаметра, в которой метрически и формульно воплотился древнегреческий эпос, имеет индоевропейские истоки. Соответственно, и темы древнегреческой поэзии также могли возникнуть на основе праиндоевропейской поэтической традиции, в которой нашли отражение определенные социальные модели. Главное, что интересует Надя, - это процесс эллинизации индоевропейской поэтики, мифа, ритуала и общественной идеологии. В предыдущих выпусках
 поставить закладку
 написать отзыв
|
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
предыдущая
|
||
|
|
||
|
||