www.russ.ru Мирослав Немиров. Все о поэзии 129

Русский Журнал / Net-культура /
www.russ.ru/netcult/20030318n.html

Все о поэзии 129
Написать в гостевую

Мирослав Немиров

Дата публикации: 18 Марта 2003

Хочу Ротару я пердолить!
Хоть уж и старая она.
Хочу, раз так, еще тем боле:
Пока есть йще все ж в ней красота.

И я желаю насладиться
Ея шикарной красотой
И в буре сладострастной слиться
С эстрадной этою звездой.

Хочу ея услышать стонов,
Когда ей буду обладать,
Хочу свое нагое лоно
С ея нагим соединять.

Ну, правда, счас она, конечно,
Скорей всего мене не даст:
Не так уж я смазлив на внешность,
Нет у меня больших деньжат.

Но скоро я за всю мазуту
Начну печататься везде,
Поэтом знаменитым буду
На русской на родной земле,

Начнут все восхищаться сильно
Моей духовной красотой,
Моим пронзительным лиризмом,
Моей нелегкою судьбой,

И вот тогда, тогда, быть может,
Оттарабаню я ея!
И грусть, что сердце мене гложет,
Утихнет, на фиг, как змея.

май 1989, Москва.

"Она - красота" - в те времена автор находил нигилистическое удовольствие в использовании таких рифм, и это был своего рода вызов, типа "отныне в рифму буду брать глаголы".

Взросший на традициях лефо-конструктивистских, с их культом рифм особой изощренности, автор этих строк совершал такими рифмами своего рода акт святотатства.

Боюсь, что сейчас, десять лет спустя, уже фиг кто и догадается, что это нарочно отысканные автором вопиюще убогие рифмы.

Боюсь, что сейчас это любым читателем воспринимаются уже исключительно как просто неряшливость сочинителя, поленившегося придумать рифму более удобоваримую.

* * *

Причина появления такого о сей стихотворения следующая: всю жизнь автора этих строк, сколько он себя помнит, Ротару была пламенный голос пламенной комсомольской юности, истошно голосящий в Кремлевском Дворце Съездов в платье с фольклорным узором до пят; тут однажды я иду по метро, смотрю - плакат с Ротару, которая - ексель-моксель! - в духе новых веяний на старости лет вырядилась а-ля малолетняя шалашовка в железках, дырках и прическах типа хэви-металл.

На такое трудно было соответствующим образом не откликнуться.

* * *

Пресловутый Вербицкий это стихотворение ругал: хотеть Ротару пердолить - это уже некрофилия!

Все верно, так и есть.

Потому стихотворение и написано: это-то и смешно.

- А вот лучше бы написал о "Стрелках", - говорил Вербицкий. - Вот этих хотеть пердолить, действительно, разумно и правильно.

И тут он опять прав, и это опять верно, и я так и поступил без всяких его советов, и о "Стрелках" и прочих "Блестящих" тоже написал - см. "Девчонки, девчонки, девчонки в босоножках".

* * *

Осенью 1999 некий житель Израиля по имени Шауль Резник прочел это стихотворение в Интернете на сайте у Гельмана, ему понравилось, он перевел его на иврит, Интернетом же Гельману - если точнее, Курицыну - и прислал.

Вот как оно выглядит.

(Сокращенный вариант, без 2-й и 5-й строф.)

А вот как звучит:

Зомем ани мазмез Ротару,
Аль аф шебаа беямим,
Урецони эйно музар hу
Коль од йофья нотар тамим.

Биhьот hагенихот шомеа
Бизман едиати ота
Эт эрвати бема'румеhа
Леhаамид муль эрвата.

Улам ата лело сфек-сфека
hи леоhвени тесарев -
Хазут панай эйна маспекет,
hакесеф лекицо карев.

Ах баатид ухаль батуах
Мисхар софрим леhиткаем,
Эhйе лимешорер ядуа
Беэерец Русия hа-эм.

Ахар коль hадварим hа-элу
Азай хейкаh эфкод беон,
Веэцев шелиби охель hу
Идом дугмат нахаш кадмон.

Смешно.

* * *

А вот обратный перевод с иврита, сделанный тем же Резником по просьбе кого-то из читателей его ЖивЖурнала:

Я желаю лапать (обжимать) Ротару,
Несмотря на то, что она пришла в лета (состарилась).
И мое желание не странное,
Покуда ее красота осталась цельной (нетронутой).

Слушая стоны,
Во время познания ее,
Ее срамное место
Поставлю напротив моего.

Но пока что, я определил,
Она откажется меня любить.
Вид моего лица несимпатичен,
Деньги близятся к концу.

Но в будущем точно смогу
Жить на писательский гонорар.
Буду известным поэтом
В стране России-матери.

После всех этих штук
Я навещу ее лоно сильно.
И грусть, которая ест мое сердце,
Замолкнет, как змей [совративший Еву].

Мне ужасно нравится. Прямо "Песнь песней"!

* * *

Резник не меня одного перевел на иврит, он напопереводил на него всякой сомнительной русской поэзии, от "Мурки" и частушек, до - - - - мешки.

И вот: нам - товариществу "Осумасшедшевшие Безумцы" и митьковскому издателю М.Сапеге ("Красный Матрос") это так понравилось, что мы решили это - издать.

Книжкой.

И - издадим, и уже, может, к лету.

Понравилось:

1. сама идея перевода русских малохороших слов и выражений на язык не чего-либо - Библии!

2: обратные переводы очень понравились.

Модные (впрочем, уже и не такие и модные) учения нас учат, что любая литература есть, мол, получение из одних текстов других текстов.

Вот эти обратные переводы - наинагляднейшее подтверждение этому: из одних текстов получаются посредством применения неких процедур другие - и непохожие - но не хуже. А то и лучше исходных - уж во всяком случае, безумнее.

И еще что отлично в этих обратных переводах - что они представляют собой замечательные образцы такой, мало пока на русском языке получающейся, формы, как верлибр.

Потому что 95% русских верлибров - расхлюстанная, слюнявая, многословная истерика; Айги (см. Бормотание, часть II) - типичнейший образец.

А тут как раз получаются верлибры сжатые, резкие, четко организованные - и при этом совершенно безумные.

Что, конечно, значительно куда более гораздо чрезвычайно правильней.
И вот потому-то и - - -

А вот перевод на английский, изготовленный человеком Гошей Манаевым:

* * *

Rotarou! I do wanna shag her!
And I don't really mind her age.
I want it more and more thereafter
While she still keeps her falling grace.

I want to hear her moans of passion
When I will hump her, and of course
I want to make my naked bosom
Connect the naked one of hers.

But true it is that she won't like me
Now, and won't give me all these things -
I'm not slim-looking, even slightly,
I don't have fucking dollar bills.

But soon, no kidding, I'll go for it,
I will be published everywhere,
And will become a prom'nent poet
In Russian motherland out there.

And then, oh, then, I do believe it,
I'll congas-bongas her at last!
And sorrow in my heart and grieving
Would die, like serpent, in the dust.

А вот обратно им же:

Ротару! Я действительно хочу иметь ее!
И меня совершенно не волнует ее возраст.
Я, наоборот, хочу этого больше и больше,
Пока она еще сохраняет свою увядающую красоту.

Я хочу услышать ее стоны страсти,
Когда я буду иметь ее, и, конечно,
Я хочу заставить свое нагое лоно
Соединяться с ее нагим.

Но правда это есть, что она не полюбит меня
Сейчас, и не даст мне всех этих вещей -
Я выгляжу совсем не смазливо,
У меня нет ебаных долларовых банкнот.

Но скоро, кроме шуток, я займусь этим,
Я буду везде опубликован
И стану знаменитым поэтом
В родной России повсеместно.

И тогда, о, тогда, я верю в это,
Я сделаю ей конгас-бонгас наконец!
И печаль в моем сердце и горе
Умрет, как змея, в пыли.

Русофобия

Неизвестные селенья проезжая,
Проезжая неизвестные селенья,
Их осеннее унынье озирая,
Их унынье, одичанье, запустенье,

И стал думать я. Не думать даже, а
(Это уже позже, глядя в мрак
Заоконный, да на горизонте огонька
Три загадочных), не думать стал, а так

Вот что понял: пидарасы 6лядь, козлы!
БлRдь е6аные авангардисты!
Хyй ли петрите по жизни, на хyй, вы!
Хyй ли петрите вы блядь по жизни!

Да, согласен. Да, унылый вид,
Да, угрюмые растянутые дали,
Но - неужто не хватает? не сквозит?
Душу на хyй 6лядь не выдувает?

Впрочем, вы здесь никогда и не бывали.

И - не лезьте. Блядь свой Брайтон Бич
Где хотите стройте, здесь не надо!
А не то начнут вас 6лядь мочить -
Ох, доскетесь, суки-падла-гады,

Oсень 1990, поезд Тюмень-Москва где-то между Вяткой и Ярославлем.

Стихотворение, увы, довольно халтурное - крайне приблизительные рифмы, дурная патетика... Не доведено до ума: автор поленился. Точнее, слишком увлекся теорией "и так сойдет".

Так вот: к тому, что объявлено в заголовке данного сообщения, стихотворение это имеет следующее отношение.

В течение 1980-х годов автор этих строк был представителем того течения общественной мысли, которое утверждает, что причина всех бед России и русских, от крепостного права и советской власти до плохих дорог и склонности к запойному пьянству, лежит в нас самих: в особенностях русского национального характера и склада ума.

И что пока мы, русские, не осознаем этого и не станем на путь исправления - так всегда и будет: то недород, то "Идущие вместе".

Не знаю, как где, а в Тюмени теория эта никогда не была хоть сколько-нибудь популярна, и квалифицировалась тюменским населением как русофобия.

Собственно, автор этих строк, вот единственный, кто там и был такой "русофоб".

Ибо сильно ему все, что он наблюдал вокруг, нужно признать, - ох, не нравилось: холод зимой, жара летом, непролазная грязь весной и осенью, безумные расстояния от любого пункта А до любого пункта Б, менты, гопники, паспортная система, тулупы, фуфайки, водка, общаги, казармы, История КПСС и проч. и проч. и проч.

Вплоть до собственной персоны, которая нет, чтобы - - -, а только и знает, что нажраться водяры да и ну проявляться в полный рост то Федором Павловичем Карамазовым, то и вовсе каким-нибудь Лебезятниковым.

В 1989-91 годах стало так: друзья в лице Ю.Шаповалова, А.Струкова и др. давай автора этих строк за эти его воззрения стыдить, давай давать читать ему журнал "Наш Современник" и аналогичные, откуда он, автор, и узнал: все наоборот: русские - самые что ни на есть молодцы, а в том, что все не так, виноваты коммунисты и евреи.

Тут я тоже давай являться патриотом, и даже патриотизма ради изо всех сил стал пытаться Есенина с Рубцовым полюбить.

Вот это стихотворение как раз и относится к этому периоду жизни.

Когда я честно старался быть патриотом и все русское любить, а русофобов - изобличать.

Но ничего не выходило: ни Есенина, ни тем паче Рубцова, ни вообще ничто русское я полюбить никак не мог себя заставить.

Ни русскую еду: щи, кашу, репу и редьку; ни русскую одежду: лапти, онучи, армяки, зипуны; ни русскую природу: курные избы, скудные селенья, сырые леса и серое небо; ни русское, как уже говорилось, искусство; ни русских белобрысых сонных толстых девок в сарафанах и кокошниках; ни бородатых потных илей муромцев посеред себя ширше. С ужасом я все больше и больше подозревал, что видать есть, есть во мне все-таки прожидь, которая от всего этого меня и отвращает.

Но тут Птичка моя меня успокоила:

- Да ты просто другой русский! - сказала она мне. - Русские-то - разные бывают!

Тут я и вскинулся: точно!

Бабка моя, например, донская казачка-староверка - она тоже всего этого вышеописанного - терпеть не может!

Ибо это все - кацапство!

А мы - казаки!

После такого рассуждения я успокоился и стал все вышеперечисленное не любить со спокойной душой.

* * *

Поясняю.

Поясняю: на самом деле, конечно, русофобия реально существует.

Действительно имеется множество людей, которые не любят русских только за то, что они - русские, просто за то, что мы вот уж таковы, как есть, а не друговы.

Точно так же, как существует масса людей, которая по этим же самым причинам не любит евреев, негров, чурок, чучмеков, чухонцев, поляков, американцев и проч. и проч.

Цель вышенаписанного - уж изложу прямым текстом, во избежание недоразумений, - в изложении убеждения автора, что хотя русофобия-то есть, да не в ней корень бед.

В себе причину неудач нужно искать, а не во вредителях!

А искать их во вредителях - это, в общем, как-то... ну, скажем, недостойно.

Так я полагаю.

* * *

Да, нужно рассказать, что такие кацапы, почему их не любят казаки - и проч.

Об этом см. сообщ. "Кабачки" - в следующем выпуске.

И.Шафаревич. Русофобия: "Мне кажется, пора бы пересмотреть и традиционную точку зрения на романы Ильфа и Петрова. Это отнюдь не забавное высмеивание пошлости эпохи нэпа. В мягкой, но четкой форме в них развивается концепция, составляющая, на мой взгляд, их основное содержание. Действие их как бы протекает среди обломков старой русской жизни, в романах фигурируют дворяне, священники, интеллигенты - все они изображены как какие-то нелепые, нечистоплотные животные, вызывающие брезгливость и отвращение. Им даже не приписывается каких-то черт, за которые можно было бы осудить человека. На них вместо этого ставится штамп, имеющий целью именно уменьшить, если не уничтожить, чувство общности с ними как с людьми, оттолкнуть от них чисто физиологически: одного изображают голым, с толстым отвисшим животом, покрытым рыжими волосами; про другого рассказывается, что его секут за то, что он не гасит свет в уборной... Такие существа не вызывают сострадания, истребление их - нечто вроде веселой охоты, где дышится полной грудью, лицо горит и ничто не омрачает удовольствия".

Шафаревич Игорь Р. Русофобия: 10 лет спустя: "Это ведь ужас, в эпоху какого помрачения разума мы живем! Считать рабами тех, кто создал наши сказки и песни, кто насмерть стоял под Полтавой и Бородино! А свободными душами - тех, кто пошел за полуграмотными, злобными, нравственно ущербными крикунами, приведшими их - теперь уже все видят, куда. Победоносцеву пишет один его корреспондент в 70-е гг., как "нигилист" агитировал мужика: бери топор, и все, что сегодня барское, завтра будет твое. Мужик в ответ: а послезавтра? И объясняет: если я не вор, не убийца, пойду грабить и убивать, так почему ж ты-то у меня награбленное не отберешь".

Н.Я.Данилевский. Россия и Европа: "Мне любопытно было узнать, как судили о холере поморы, которые по своей развитости далеко превосходят массу нашего крестьянства. Мой собеседник не скрыл от меня, что и у них большинство приписывало эту болезнь отравлению. Да кто же, спросил я, занимался, по их мнению, этим отравлением? - Господа. - Да ведь у вас и господ никаких нет, кроме чиновников; может ли статься, чтобы служащие государю чиновники стали отравлять народ? - Конечно, отвечал он, но, по мнению наших дураков, государь об этом не знал, а господ подкупили немцы (под немцами понимались, как само собою разумеется, иностранцы или европейцы вообще). - Да немцам зачем же вас отравлять? - Как зачем? Известно, что немцы русского народа не любят. Народ понимает инстинктивно ту ненависть, которую питает Европа к России, и потому всякое из ряду обыкновенного выходящее бедствие, постигающее его, склонен приписывать этой враждебности, хотя, конечно, и преувеличивает ее проявление" (ГЛАВА XI. Европейничанье - болезнь русской жизни).