"Демон" в постановке Льва Додина на сцене Мариинского театра

Постановка оперы Антона Рубинштейна по лермонтовской поэме (либретто Павла Висковатова) стала шестым опытом Льва Додина в оперном жанре и первым в содружестве с дирижером Валерием Гергиевым. Спектакль был создан как совместная постановка с парижским театром Chatelet. Премьера во Франции была сыграна в январе в рамках фестиваля "Руссие сезоны в Париже", в России - в июне на фестивале "Звезды белых ночей".

Для Додина мир рубинштейновской оперы - прежде всего мир христианский, божественный, гармоничный. Декорации Давида Боровского обнажают режиссерскую концепцию. Фоном действия служит черно-голубой контур грузинского православного храма, очертания которого трансформируются в крест с течением действия. Мерцающий силуэт этого храма, то скрывающийся за небесными облаками, то появляющийся вновь, виден и на заднике сцены.

Демон - русоволосый, ангелоподобный Евгений Никитин - мечущийся в душевных муках, хоть и бывший, и падший, но ангел, не желающий каяться и примиряться с Небом. Он скорее угрюм и тих, чем злобен и агрессивен. Ангел - Наталья Евстафьева - божий посланец, призывающий Демона к покаянию, - превращен режиссером из абстрактного небожителя в реальную монастырскую послушницу. В спектакле вообще множество жизненных бытовых действий и реальных конкретных мотивировок, нет ни инфернальности, ни демонизма.

Многочисленные слуги (они же - хор), готовясь к свадьбе, развешивают ковры и разглаживают праздничные одежды. Тамара слышит голос Демона, сулящий ей вечность и власть над миром, и прельщается им, забывая о своем женихе. Демон, видя, что Тамара готова поддаться искушению, насылает на ее жениха разбойников. Тот отказывается от молитвы перед сном в мрачном ущелье, сморенный усталостью и мечтами о Тамаре, и оказывается убит. В этом, с одной стороны, как бы и нет ничьей вины (на спящих христиан напали злые и коварные татары - не христиане), а с другой, виноват каждый из них - ведь если бы жених перед сном все же помолился, если бы Тамара не прислушалась к голосу Демона и не дала бы ему надежду, если бы Демон не дал волю своим желаниям, то в мире христианском, божественном и гармоничном не произошло бы трагедии.

Трагизм происходящего подчеркивает статичность поставленных недвижными рядами гостей (хора) в грузинских национальных костюмах в сцене свадьбы. На их фоне мечется Тамара, узнавшая о гибели своего жениха и стремящаяся за душевным покоем в монастырские стены.

Демон, преображенный любовью (чувством истинно христианским), готов отказаться от власти, бессмертия и свободы. Он страстно убеждает Тамару в своей любви, но, покорясь Демону, она умирает от его поцелуя. Бог не отдал ее душу, отныне она принадлежит небу. Демона же ждет вечность, одиночество и уныние.

Надо сказать, режиссерская трактовка такова, что скорее Тамара вернет Демона в христианский мир, чем он превратит ее в Царицу мира. Не происходит этого, кажется, лишь потому, что сюжет оперы не позволяет.

К сожалению, после парижской премьеры, состоявшейся полгода назад, спектакль не был восстановлен режиссером, и это наложило отпечаток некоей упрощенности и на мизансценический ряд, и на актерскую игру. Прежде всего это касается Татьяны Павловской в роли Тамары (в Париже эту партию исполняла солистка Большого театра Марина Мещерякова). Лишенная направляющей руки режиссера, она буквально не знает, что делать (помимо, собственно говоря, пения) в финальном дуэте с Евгением Никитиным. Это, конечно, немного портит впечатление от постановки, в целом глубокой и неожиданной.