29.07.98

Из двух углов о третьем

Марк Печерский
pech@russ.ru

"На днях я получил письмо, ответ на рассказ о недавнем путешествии в Камбоджу. Возможно и смею надеяться, диалог покажется небезынтересным читателю.

Москва, 14 марта 1998 года

"…Я с огромным интересом прочитала о твоем Ангкоре. Но должна объясниться. Любое явление, в прошлом или настоящем, которое может быть отнесено к огромной системе, району, ареалу с где-то сбоку прикрепленной табличкой "Восток", вызывает у меня оторопь, как перед сфинксом. Жизнь сложилась так, что я никогда ни реально, ни метафизически границу этого района не переходила. Предполагаю, что нет ничего общего между буддизмом и исламом, Индией и Японией, турецким кофе и монгольским кумысом, - но для меня они все за чертой. Я вскормлена русским XIX веком и те редкие "восточные" вкрапления в него - от арии индийского гостя до "Подражания Корану", от конца жизни Грибоедова до расширения Южных областей Российской империи - кажутся мне явлениями случайными и легко вынимаемыми из русской истории и культуры. Докажи, что это не так. Я буду рада.

С детства мне внятен только один образ, запечатлевший для меня Восток. Это Анчар. С тех пор, что бы я ни встречала восточного: рахат-лукум или цветочные плантации киббуцев, японскую средневековую музыку, арабскую миниатюру, верблюда в зоопарке - все мне кажется одной из веток анчара. И не встретился мне человек, захотевший меня переубедить. А живущие рядом… Было у меня несколько знакомых, увлекавшихся йогой во время оно. И тогда мне это казалось блажью, слабостью, духовной болезнью. Я не знаю, как может выглядеть увлечение Востоком, созидательно, некарикатурно, преобразующее настоящую жизнь европейца, развязывающее узлы собственного, а не чужого прошлого. Может быть, если ты расскажешь о своем пути к Ангкору, я что-то пойму?".

Сан-Франциско, 25 марта 1998 года.

"…Восток - русский 19 век - мы с тобой. У нас действительно разные отправные точки, эмоционально, биографически; давай сверим карты. Как ты могла заметить, за годы наших бесед в письмах и наяву, без кавычек ни Востока, ни Запада я со времен отъезда не пишу. И не только потому, что оба понятия в изрядной мере историчны, архаичны, если угодно, атавистичны, и не потому, что пользование ими скорее обкрадывает, чем обогащает.

В первую голову кавычки обусловлены интересом, любовью к тактильному, зрительному, обоняемому, слышимому; оно не всегда (и не обязано быть!) приятно, - но мир умозрительных абстракций, без цвета, запахов, звуков не имеет для меня ценности; мысли, когда возникают, образуются из ЭТОГО хаоса. В Айя Софии для меня куда существеннее был ее неожиданный красный цвет, чем роль в православии, а заодно и всех прочих вероисповеданий вместе взятых; запах индийского города помог осознать стыдную нелепость моего видения Парижа, неспособность оценить значение, грандиозность революционных преобразований барона Хауссмана; не уверен, что с этим пришла бы приязнь, любовь к Парижу, но, определенно, город, который бы я увидел после индийского обоняния, был интереснее моих тогдашних ожиданий: "русского Парижа" Герцена и Ходасевича, и встречи: с большим провинциальным средней руки городом НЕПАРИЖЕМ.

Во-вторых, не нужно ни микроскопа, ни подзорной трубы, чтобы видеть, до какой степени не существует "Запада"! Францию с Финляндией объединяет… что? христианство? (объединяет…или разделяет?!). Что еще? Испания и США разнятся между собой до несовместимости. Отчего же "Востоку" не быть разнообразным, СЛОЖНЫМ?! Потому что Есенин никогда не был на Босфоре и Достоевский играл в Монте-Карло, а не шанхайских казино?

И, наконец, бессмысленная посылка, будто неведомое вложится в тебя готового как влитое. "Запад", "Восток" - обоюдное желание не клятыми, не мятыми, самодостаточными войти в инопространство. Прежде, когда знания было мало и на 90% оно относилось к практическим материям, идеи "развитости"/"неразвитости", прогресса, расы вполне могли играть роль суррогата: блочное мышление не нуждается в воображении, кирпич - "Запад" - туда, другой - "Восток" - сюда, глядишь и "храм прогресса" построен; а попробуй-ка сунуться с кирпичами в мозаику! Того, "кирпичного мира", больше нет. "Запад", "Восток" - траектории изолированных миров, тяжеловесные метафоры самодостаточности культурных гетто.

Ты знаешь, я не родился с этим взглядом на мир, это не приступ адвокатского красноречия и не бой с тенью. Я все еще помню себя прежнего, для которого мир начинался и кончался Россией, а что не влезало в прокрустово ложе, обрубалось, обкарнывалось до ИЗВЕСТНОГО НЕИЗВЕСТНОГО. Натурально, своя рубашка ближе к телу, и дело даже не в том, что большинство людей никогда не пытаются ее стирать, а то, что она, подобно всему прочему на свете, имеет гнусную тенденцию снашиваться; с нее самой латок не наберешься. Да, Россия - другая, но то же справедливо для любой цивилизации. Принятие инаковости, в первую очередь своей, требует открытости. Равнооткрытость невозможна, но требование остается императивом.

…Как я попал в Юго-Восточную Азию? Все началось, как водится, с картинок. Когда мы начали с Белкой подбирать, вырезывать картинки из буклетов, журналов, я УВИДЕЛ образы, безумно странные, ни с чем внутри меня не состыковывающиеся. Добавляло и открытое цивилизационное пространство Сан-Франциско, оно мало-помалу разжиживало нашу монокультурность. Мыслей об увижеть не было и в помине. Потом, в середине 80-х, начались большие "Японские Дебаты", тон их, полностью укладывавшийся в поговорку о "своем органе, который в чужих руках всегда толще", настораживал теоретическим дуплом: имея на руках результат (успех), историки прокладывали от него в прошлое шестирядное шоссе: и "буддийскую этику", и структуру семейно-подрядного бизнеса, и "издревле" сращенные гос-во с производителями, итд. По мне, такой истории грош цена в будничный день! Начал читать, думать, понял, что ни я, ни мои заочные оппоненты на самом деле ни хрена не знаем, а строим карточные домики из кубиков ("Запады"/"Востоки", итд). Разные, но из кубиков одного и того же набора. И мелькнуло тогда: хорошо бы поверить Японию глазами! После европейского опыта я начал доверять глазам, ушам и верил, что в Японии тоже, пощупав, могу найти искомое.

Шло время, Европейское Человечество не отпускало. Но исподволь назревал суровый кризис в восприятии Америки. Что-то случилось, прежняя интенсивность, с которой я "открывал" Америку, нет, не угасала, но стала менее плодотворной. Тогда и возникла гипотеза взглянуть на Америку со стороны. Оставалось выбрать перпендикулярнейшую Америке точку, какую я только мог вообразить; после некоторых размышлений, чтения я остановился на Индии. Повезло, замысел полностью удался! А заодно пришла и самая Индия, задавшая новую порцию бо-о-о-льших вопросов. Редкий случай, я тогда купил самый дорогой билет, с произвольным набором остановок, специально, чтобы увидеть-подумать о Японии.

Опять-таки по картинкам мы были знакомы с фантасмагорическими образами Ангкора. До путешествия в Индию мысли о поездке?…нет, возникали, но скорее на полусюрреалистическом уровне. Однако так вышло, вскоре после Индии мы разглядывали очередную порцию картинок и были поражены, насколько нам близки, нет, даже не лица, а эстетика, в данном случае - каменная юбочка апсары! Индийские образы поражали воображение, но внутренней близости не вызывали. Почему? ПО-ЧЕ-МУ?! Из этого вопроса впервые зародилась мечта о путешествии. Прикидки, книги, газеты… Не получается, война. Но этот короткий период приглядывания, в процессе которого я нанес в дом сама представляешь сколько книг и альбомов, вызвал такой взрыв интереса, и уже не к одной образной системе, но цивилизации, о которой, ты догадываешься, я не знал почти ничего. Поездка в лос-анджелесский музей, где мы уже сознательно шли на камбоджийские древности, - и потрясение! так и есть, волнует, несказанно сильно! Я и по сей день не знаю более совершенного изображения женственности, чем у древних кхмеров. И начиная с этого момента мы поставили Ангкор Номером Один. Конечно, не одни апсары, но вкупе с байонскими лицами они составили неотразимый соблазн. Все эти годы - десять лет! - мы бредили этой встречей, читали, думали, обсуждали, как и когда… Если бы Ангкор разминировали, если бы охраняли дороги 7-8 лет назад, мы помчались сломя голову!

Как видишь, в каждом случае причина была внезапной, конкретной и осмысленной. Чаще - плохо осмысленной; привозишь с собой мусор - увозишь сокровища. Никаким образом не могу вообразить путешествие на "Восток"! В Бирму, Цейлон, Пакистан, Йемен - да, они живые организмы, красивые, интересные! Что делать на "Востоке"? Думать о "России"? Прежде ездили на воображаемый "Восток" - в отталкивание от обрыдлости обыденного; сейчас я тоже встречаю таких: редко-редко за 20 лет, обычно из принятого за данность доброупорядоченных жизнеустройства типа датско/шведского, их не интересуют цивилизации, а парафразы все тех же суррогатов "востока/запада": "нетронутость", "органичность" "естественность". Я смотрю на них, мне грустно, они не знают, какие они счастливые, что могут выверять глупости такого (!) масштаба с юности. Нам этой роскоши не было дано, жизни на нее уже не осталось".

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru