6.11.98

Хирага Гэннай
Похождения весельчака Сидокэна (Фурю Сидокэн-дэн)

Вступ. ст., пер. с яп. и коммент. А. М. Кабанова. - СПб.: Петербургское Востоковедение, 1998. - 192 с.; тираж не указан; ISBN 5-85803-099-8.

По странному стечению обстоятельств восемнадцатый век cтал в Японии веком расцвета эротической литературы. Возможностей для обычной чиновничьей карьеры у образованных людей практически не было, и в результате средства к существованию они добывали в основном литературным трудом. Разочарованность и знакомство с громадным корпусом традиционных литератур Японии и Китая способствовали тому, что сочиняли они, как правило, хитроумные пародии на классические тексты. Немалую роль здесь играло и стремление заработать - простолюдины охотнее раскупали развлекательные иллюстрированные издания.

Появились во множестве книги с забавными названиями - такими, например, как "Диковинные отверстия и странные стебли" или "Шлифование волос на бедрах в спальне". И сочинения эти вовсе не были чтивом для простаков - авторы, пользуясь богатейшими возможностями иероглифического письма, превращали свои тексты в настоящие ребусы, разгадка которых требовала от читателя изрядной эрудиции. Иллюстрации вполне соответствовали содержанию. Всмотритесь в рисунок, воспроизведенный на обложке книги Гэнная, в лица пресонажей. Неожиданно, не так ли? Почему суровые чиновники допускали существование подобной литературы - вопрос до сих пор открытый.

Автор недавно переведенных на русский язык "Похождений весельчака Сидокэна" - на первый взгляд вполне укладывающихся в ряд счинений о "киноварных пещерах" и "нефритовых стеблях" - выделялся из этой славной когорты сочинителей. А. М. Кабанов в обширной (более трети объема книги) вступительной статье подробно излагает его биографию. В отличие от многих коллег по литературному цеху, он, частый гость в голландской фактории, приобщился к европейской науке и даже устроил несколько естественнонаучных выставок. Известно, что в тогдашней Японии пришельцы из Европы воспринимались враждебно (см., например, роман Сюсаку Эндо "Молчание" в сборнике "Ад зеркал", М., 1991), и для подобного шага требовалась недюжинная смелость. Однако на повести, о которой пойдет речь, увлечение автора Европой почти не отразилось.

Вчитаемся повнимательнее. Верно ли, что перед нами лишь еще одна из развлекательных повестей полупорнографического содержания, рассчитанная на сиюминутный успех? Для кого на самом деле предназначается текст? Вот, получив волшебный веер, герой прослеживает день за днем размеренную жизнь современной ему Японии, подробно описывая многочисленные праздники и связанные с ними поверья. Завораживающий рассказ, почти элегия... Но кому из современников это могло показаться интересным? Гэннай рассказывает о вещах общеизвестных. Закрадывается подозрение, что книга писалась не для своих. Не для современников, во всяком случае. А возможно, и не для соотечественников.

Следующий пункт в долгом путешествии героя - веселые кварталы японских городов. Об этой стороне жизни Японии XVIII века автор пишет как знаток и тонкий ценитель. Но, опять же, мог ли этот текст привлечь внимание современников? Разве что в качестве путеводителя.

Далее описываются приключения героя в разнообразных городах и странах, по преимуществу вымышленых. Все сюжетные перипетии позаимствованы из многочисленных анонимных и авторских сборников сказок - следовательно, и здесь современный Гэннаю читатель едва ли обнаружил особые откровения.

Комментатор говорит о книге: "Она, несомненно, предназначалась прежде всего для немногочисленных критически настроенных интеллектуалов, которые в полной мере были способны оценить содержащийся в ней желчный юмор, ироничные намеки и многочисленные аллюзии на сюжеты или выражения из классической литературы" (с.28). Но основу книги - в отличие от большинства современных ей сочинений - составляют не "ироничные намеки и многочисленные аллюзии", а подробное описание повседневной жизни Японии, детали, воспроизводимые автором с дотошностью этнографа, вовсе не свойственной его современникам.

Мне кажется, книга Гэнная - своеобразный памятник текучей повседневности. Способность наслаждаться ее изменчивой красотой стала для японцев настоящим искусством, конечной целью всех других искусств. И Гэннай владел им в совершенстве: "Вместо того, чтобы осквернять цветы сакуры сочинением в полупьяном бреду незрелых китайских и японских стихов, несомненно, намного лучше встретиться с друзьями и обменяться в тихом месте чашками сакэ" (с. 104). Ясное осознание обреченности этого мира на гибель лишь обостряло наслаждение. И в "Похождениях весельчака Сидокэна" Гэннэй предпринял попытку сохранить этот мир - хотя бы в словах. Но для кого? Для потомков, которых немало, должно быть, оставил, путешествуя, Сидокэн? Или не только для потомков. Может быть, для северных варваров - чью страну, ее нравы и обычаи одна современная Гэннаю японская энциклопедия описывала так: "Московия - большая страна, которая находится за морем на расстоянии 14100 ри от Японии... Это большая холодная страна к востоку от Голландии. Обычаи там похожи на голландские, но более грубые и суровые. Жители состязаются в выращивании злобных псов. По законам этой страны только верховный правитель может постигать науки, всем же его подданым учиться запрещено".

Иван Давыдов
ivand@russ.ru

Поиск книги в магазине "о3он":

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru