Переизбранный Ельцин - явление феноменальное. Не поняв его, в современной России нельзя понять многого.
Почему была невозможна победа Зюганова? За ним не было ничего - ни альтернативной политической элиты, ни альтернативного губернаторского корпуса, ни даже альтернативной службы безопасности.
Когда Ельцин в 91-м пришел к власти, он предпочел создать собственную службу безопасности, а не опираться на 9-е управление КГБ. Но если бы сегодня к власти пришел Зюганов, ему, фигурально говоря, пришлось бы пользоваться зонтиком Коржакова. Коржаков, впрочем, вскоре исчез, и, я думаю, неспроста: по крайней мере, диапазон зонтиков сразу расширился.
В 91-м Ельцин не просто стал президентом - тогда произошла масштабная политическая революция, были созданы новые структуры власти, новый тип региональных элит, новые средства массовой информации, новая идеология.
Помимо всего прочего это была еще и геополитическая революция: тогда был создан новый исторический субъект - независимая и демократическая Россия.
Ничего подобного на этих выборах не было. Общество выбирало не Ельцина, оно выбирало статус-кво.
Ельцин давно уже не был президентом - он стал окаменевшим сталактитом, выросшим из капели силовых и бюрократических интересов.
Это была как бы кибернетизированная конструкция, живые органы в которой соседствуют с искусственными элементами.
Вместо глаз у него был оптический прицел ФСБ.
Вместо рук - клешни МВД.
Вместо мозга - штаб советников.
Такого президента незачем было переизбирать. Он был вечен.
Ельцин эпохи заката - это феномен раздутой, как труп, квазипрезидентской власти. Власть эта словно вобрала в себя всю Россию, почти весь политический спектр, все корпоративные структуры государства.
Такую власть незачем было менять, как крышу старого дома, ее нужно чинить. Ельцину не было и не могло быть альтернативы, потому что все его альтернативы находились внутри него.
Он стал похож на удава, заглотнувшего слона. Но, заглотнув своих противников, он и сам стал похож на них...
Вопрос состоял в другом: мог ли режим в очередной раз "переварить" добычу, как это уже произошло после октября 93-го, когда разгромленную коммунистическую оппозицию удалось встроить через идеологию "национального примирения" в правящий режим и, переварив, превратить ее в подобие политической инфраструктуры?
Тогда, в 93-м, "ферментом", который помог "переварить" жесткое националистическое мясо оппозиции, был Жириновский, а технологией этого "пищеварительного процесса" - знаменитое "примирение" февраля 94-го. (По сути своей это была сделка: путчисты были выпущены из Лефортова и амнистированы, а Дума в ответ прекратила расследование октябрьских событий.)
Но так было три года тому назад. В 96-м все оказалось сложней. Удав заметно постарел, мышцы его живота одрябли, и самое главное - отсутствовал тот фермент, который помог бы справиться с оппозицией.
Заглотнуть силы бы еще нашлись (это можно было сделать и через силовой сценарий, о котором столько тогда говорили), но вот расщепить оппозицию на политические "белки", "жиры" и "углеводы", нарастив из всего этого новые мускулы режима, - для этого сил уже не было.
Парламентские выборы в Думу, на которых победили коммунисты, стали первым симптомом, что звезда Жириновского закатывается. Нужен был новый человек.
И такой человек нашелся. Александр Лебедь решил исход выборов-96. Он стал тем ферментом, который помог "переварить" оппозицию.
Правда, фермент этот едва не сжег кишки режиму.
Таково происхождение Александра Лебедя.

Чтобы понять, что такое в российской истории Лебедь, нужно сопоставить два факта: 91-й и 93-й годы.
События эти знаковые; дело в том, что в 91-м и 93-м одна за другой сменились две российские республики: Августовская и Послеоктябрьская.
Почему в 91-м он отказался подчиниться ГКЧП и штурмовать Белый дом?.. Само по себе это неудивительно: тогда приказам ГКЧП не подчинился и Грачев, а еще один военный, Руцкой, тот вообще полетел арестовывать заговорщиков.
Год 93-й. Картина изменилась. Руцкой - на стороне ГКЧП-2 (то есть на стороне тех, кого он в том числе арестовывал в 91-м). Грачев же штурмует Белый дом и арестовывает Руцкого.
Позиция Лебедя: вновь молчание. Он не идет к Белому дому на помощь, но и не помогает президенту. Мудрый человек, ждет своего часа.
Год 95-й - 96-й. На российской сцене появляется следующая действующая фигура - Александр Коржаков. Следуя нашей логике, он должен уничтожить Грачева так же, как тот уничтожил Руцкого, а Руцкой уничтожил ГКЧП-1.
Собственно, к этому все и шло. Коржаков перетягивал власть на себя, подминал под себя министра обороны (и не только его). Но... случилось непредвиденное. Появился Лебедь и убрал их обоих ⁴.
Потенциальная роль Лебедя в этой страшной исторической фантасмагории очевидна: уничтожив Грачева и Коржакова как две знаковые фигуры Второй российской республики, Лебедь по идее должен стать символом следующей - Третьей республики.
Но это - только по идее. В действительности Лебедь олицетворяет собой не Третью республику, а БОНАПАРТИЗМ.
Вещи нужно называть своими именами.

О потенциальном бонапартизме Лебедя можно спорить, факт в том, что этот бонапартизм уже есть.
Даже невооруженным глазом видно, что Лебедь слишком тяжел для своего кресла: демократические институции, в которые он волею обстоятельств оказался втиснут, слишком хрупки для него. И он неизбежно должен был крошить их, сминать своей тяжестью, перекраивать политическую систему по своим меркам.
Но в том, что случилось в промежутке между двумя турами выборов, много неясного.
Случилось ключевое событие всей президентской кампании: в недрах режима, еще не дожидаясь окончательного исхода выборов, произошла фундаментальная номенклатурная революция.
За один июньский день было уничтожено все "силовое ядро" послеоктябрьского режима. То самое ядро, которое составило основу Второй российской республики, сложившейся в 93-м. Это было больше, чем ротация кадров.
Впрочем, разрушаться это "силовое ядро" начало еще в прошлом году: сначала отставка Ерина, затем Шахрая ("концептуального силовика" Шахрая, теоретика конституционной реформы 93-го!), министра иностранных дел Козырева.
Все эти ключевые фигуры заменялись вовремя подвернувшимися, а то и просто случайными людьми: корпоративным выдвиженцем Куликовым (личность уникальная, если учесть, что даже в потенциальном правительстве Зюганова он оставался на посту министра внутренних дел) или, например, Примаковым - старой лисой, всегда прибегающей к добыче раньше шакалов и умеющей взять свой сыр там, где другие берут мясо.
Режим гнил год. Самая главная, почти священная жертва, которую Ельцин принес на алтарь своих выборов, - министр обороны Грачев. Министр, преданный ему душой и телом, самолично расстрелявший в октябре 93-го Белый дом, - он тоже был уничтожен.
Поистине должно было случиться что-то чрезвычайное, чтобы президент уволил своего телохранителя. Коржаков и Барсуков были последним резервом Ельцина, его "политической кожей". Содрав ее, оппозиция автоматически превратила президента в тушу - теперь его остается только подвесить на подходящем крюке и выставить на всеобщее обозрение: вот он, наш президент!
Меня вообще ужасал тот некрофильский потенциал общества, который обнаружили эти выборы. Общество, которое презирало Ельцина всеми фибрами, издевалось над ним, но тем не менее ГОЛОСОВАЛО. В этом было что-то чудовищное, словно голосовали не за нового президента, а за будущий труп.

О чеченской войне и роли в ней Лебедя можно писать отдельное исследование. Роль эта мне представляется столь значительной для понимания сущности Лебедя, что не упомянуть о ней сейчас, спустя год, невозможно.
В том, что случилось в августе 96-го, много странностей - захват Масхадовым Грозного, приезд Лебедя, "хасавюртовские соглашения", вывод российских войск, отложенный на пять лет статус Чечни...
События эти, подробно комментировавшиеся в свое время, по большому счету так и остались не осмысленными с концептуальной точки зрения. Траектория их, схваченная в прессе, была слишком разорванной: в ней, этой трассирующей очереди, трудно увидеть ВЕКТОР, отличить настоящие пули от фантомных огней.
Главная проблема, созданная Лебедем, мне видится не в "отложенном статусе Чечни", а в том, что я бы назвал ОТЛОЖЕННЫМ СТАТУСОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
В этом заключалось, по моему убеждению, фундаментальное значение "хасавюртовского мира". Мир этот превратил декабрьскую Конституцию 93-го года в клочок бумаги, и в этом смысле я сравнил его не с "брестским миром", а с совсем другим событием - периодом 91-го года, предшествовавшим Союзному договору.
Мало кто понимает, что в результате победы сепаратистов мы оказались де-факто отброшены к сентябрю 91-го, то есть к моменту появления на политической карте независимой республики Ичкерия, республики, представлявшей собой осколок взорванного Советского Союза. И именно ему, этому осколку, словно занозе, было суждено впиться в постсоветское пространство.
Легализация же "осколка" способна привести к целой серии тектонических толчков в геополитическом пространстве СНГ (и прежде всего внутри самой России), а это, в свою очередь, может стать прологом к идее, условно обозначаемой нами как Союзный договор-2.

ЛЕБЕДЬ был не "предателем России", а бессознательным носителем идеи Союзного договора, то есть в некотором смысле вестником новой российской государственности.
Обвинять Лебедя в том, что он "обменял территории на власть" - значит ничего не понимать ни в территориях, ни во власти, ни тем более в России.
Все обмены территорий на власть закончились, строго говоря, к 91-му году, то есть к тому времени, когда было растащено единственное реальное государство, называемое Союзом Советских Социалистических Республик. Все, имевшее место быть ПОСЛЕ ТОГО, следует рассматривать не как обмен "территорий на власть", а как ОБМЕН ОДНОЙ ВЛАСТИ НА ДРУГУЮ ВЛАСТЬ ⁵.
Лебедь знал, что делает. Он не Россию разрушал, а Советский Союз восстанавливал. Мне кажется, он прямой дорогой шел к Союзному договору, то есть к новой интеграции, и пришел бы рано или поздно, если бы ему не поставили подножку. Еще немного, и он бы показал себя в Белоруссии - кто бы тогда усомнился в его "патриотизме"?..
Да, он должен был остановить эту войну. Война эта была неуклюжим уродливым монстром российского неоимпериализма, сердечная мышца у этого выкидыша срослась с прямой кишкой.
Мало того, что они ничего не поняли в "феномене Лебедя", обвинив его в тривиальнейших вещах, они еще ничего не поняли в самом чеченском сепаратизме.
Проблема в том, что никакого чеченского сепаратизма в политической природе не существует. Невозможно объяснить, почему Дудаев (так же, как и Масхадов сейчас) готов был жить в составе СОЮЗА, но не мог представить Чечню в составе России.
Чечня никогда не была частью нового российского государства. Она была частью РСФСР (то есть СССР), но не РФ.
Феномен "чеченского сепаратизма" (равно как и любого другого сепаратизма) - это феномен легитимности утраченной власти, а вовсе не "утраченных" территорий.
Можно сказать, что Чечня есть ЖЕНЩИНА, которая ищет свою геополитическую тотальность, свое целое, свою внешнюю идентичность. Она слишком мала для того, чтобы быть целым сама по себе, но она никогда не согласится вступить в брак с идиотами, объявившими себя наследниками Советского Союза. Невозможно выстроить новую геополитическую тотальность, не выстроив внутреннюю легитимность государственной власти. Нельзя защищать "целостность" государства, если государства нет. Россия обломала о Чечню зубы, потому что зубы эти были гнилые.
Это - к вопросу о государстве.

Чечня поистине стала зеркалом, отражавшим все, что происходило и внутри самой России.
К моменту возникновения на политической карте государства, именуемого РФ, Чечня имела как бы двойной статус. С одной стороны, она была бывшим регионом РСФСР (и, следовательно, РФ). С другой - с не меньшим правом она могла быть отнесена и к компетенции СНГ по аналогии с Нагорным Карабахом или Приднестровьем.
Чечня никогда не подписывала Федеративный договор с Россией (и, следовательно, никогда не принимала участия в конструировании нового российского государства). Но странное дело - именно эта независимая Ичкерия-Чечня готова была участвовать в Союзном договоре! Следовательно, вопрос заключался не в том, желает Чечня быть частью целого или нет, а в том, ЧТО ЭТО БУДЕТ ЗА ЦЕЛОЕ.
Вот за что велась война. И вот почему Лебедь прекратил ее.
Сейчас вопрос заключается в том, чтобы выяснить, в какой исторической бездне находится Россия, упавшая в этот геополитический Бермуд. Истина в том, что часть сожрала целое.
Целое вновь должно стать целым, но уже в новых геополитических координатах.
В сущности, Лебедь приблизил нас к новому Союзному договору ⁶. Федеративный договор-2 - это Союзный договор. Федерализм становится интегризмом. Вот что произошло.
Война в Чечне представляла, в сущности, ЛИНЕЙНУЮ ФУНКЦИЮ послеоктябрьского режима; это было как бы сложное геополитическое уравнение Второй республики, ее зазеркалье, в которое она же и провалилась.
Случился геополитический артефакт. Выстрел, не достигнув цели, был многократно срикошетирован внутри России, разрушил ее политические артерии, изменил ее властную элиту, ее государственную идеологию.
Не сумев заглотнуть независимую Ичкерию, Россия была обречена сжечь себя изнутри, съесть свою геополитическую печень.
Война эта словно взорвала федеративное устройство, расплавила конституционные константы Второй российской республики ⁷. Она стала центрифугой, во время раскручивания которой российские регионы освобождались от Центра, наращивали свои суверенные энергии.
Заставить эту центрифугу крутиться теперь в "обратном направлении" невозможно. Хасавюртовский мир зафиксировал не отношения Москвы и Чечни, а отношения Москвы и Рязани, Ярославля, Дальнего Востока...
Хасавюртовский мир стал зеркалом России. По сути он был прологом в Ново-Огарево. И дело здесь не в "отложенном статусе" Чечни, а в том, что нужно назвать ОТЛОЖЕННЫМ СТАТУСОМ САМОЙ РФ.
Александр Лебедь, мне кажется, как раз и был потенциальным Терминатором Второй российской республики. Он шел к своей миссии, ему предстояло совершить священный акт смены "государственных эонов", установить новый политический режим.
И тот факт, что он начал с Чечни, не случайность. Он разрушал геополитическое уравнение послеоктябрьского режима, произвольно заменял все его величины соотношения.

К сожалению, он сам был одной из этих величин...
Режим уничтожил своего Терминатора, но дела это по большому счету не меняет. Время его кончилось. Победа Куликова - мнимая. Никакая "партия войны" не победила - победила ПАРТИЯ ШАКАЛОВ.
Александр Иванович Лебедь стал грандиознейшим артефактом российской истории середины 90-х, смысл которого мне не до конца понятен даже сейчас.
Добыв Ельцину победу, создав "третье направление" в политическом выборе (формула "ни за коммунистов, ни за демократов", которая, конечно, появилась раньше Лебедя, но реально, электорально, социологически воплотилась именно в его фигуре), остановив войну в Чечне, он, Лебедь, был выброшен из президентской команды, как отработанная деталь.
Выброшен так же, как ранее был выброшен Руцкой, - окольцованный режимом, помеченный участием во власти, без надежды на будущее.
Перспективы его туманны и в большей части связаны с перспективами России, чем с его собственными.
Сказать по правде, я не думаю, что он станет президентом России. Такие политики, как Лебедь, очень редко становятся институционными лидерами - они могут быть либо больше, чем президенты (то есть ХАРИЗМАТИЧЕСКИМИ ЛИДЕРАМИ), либо, напротив, меньше - то есть фигурами подпитки для других фигур ⁸.
Сказать, что у нас любят "обиженных властью", - значит ничего не сказать. В России таких боготворят, делают из них кумиров, народных вождей. Потеряв свою должность, Лебедь в некотором смысле сам по себе стал должностью - свойство редких людей в политике, для которых титул уже не значит ничего ⁹.
Он ушел из Кремля, заряженный такой энергией, которая не снилась ни одному из его врагов. Кремль опустел без него. Он вышел из своего кабинета, выключив в нем свет и оставив в темном зеркале свое отражение.
Можно сказать, что, порвав с Ельциным, он сделал то же, что когда-то сделал сам Ельцин, когда порвал с Горбачевым, - он создал некий виртуальный центр, который теперь раскручивается с каждым днем все сильней и сильней, подобно свастике.
Он будет безостановочно наращивать мускулатуру, вовлекая в себя сопредельные оппозиционные энергии, самых разных сублидеров, объединяя их вместе, синтезируя из них новую идеологическую формулу русского национализма.