|
|
Полемика двух полушарий головного мозга с прологом и эпилогом
Пролог
В последнее время я стал очень раздражительным: подозреваю возникновение самых натуральных неврозов. И все дело в русском устном, в повседневной разговорной речи окружающих меня русских, московских людей. Почему-то раньше я просто не замечал в ней тех, скажем так, шероховатостей, которые ныне прямо-таки отравляют мое существование.
Возможно, я из тех самых обрусевших инородцев, которые, как учил дедушка Ленин, "пересаливают по части истинно русского настроения". Вождь мирового пролетариата совершенно справедливо имел при этом в виду настроения имперские; я же веду речь об особом аспекте данного вопроса - о лингвистическом шовинизме.
Мои родители - одесские евреи, то есть выходцы как раз из тех самых мест, откуда проникла в русский язык речевая зараза - засилье южизмов, эта истинная пагуба. Однако мать не только себя переделала, но и десятилетиями педантично учила русских школьников нормативной московской речи.
Однако дело даже не в родителях - всем лучшим и худшим в себе, в своем языковом мироощущении я обязан книгам. Пария в кругу сверстников, я подпитывался книжной речью так, что разговорным русским, пожалуй, в совершенстве не владею. "Говорит, как пишет", - странная похвала адресована Чацкому. Как неимоверно сложно для меня, человека, зарабатывающего пером, писать так, как говорит большинство!
В юности я, разумеется, нисколько этого не стеснялся, глядя на окружающих с известным высокомерием. Теперь же пытаюсь говорить общепринятым языком - не выходит. Писать при строжайшей самоцензуре и саморедактуре, ценою длительных раздумий буквально над каждым словом - удается, а вот спонтанно говорить - нет. Комичней всего то, что в бытовых конфликтных ситуациях от волнения я начинаю изъясняться особенно витиевато. Получается что-то в духе смешившего всех однокурсника-эстонца: "Если фы не путете корректирофать сфое пофетение, я путу фынуштен окасать на фас фисическое фостейстфие".
Поэтому нет ничего странного в том, что я совершенно не переношу в русской речи всего того, чему не учили в школе. Однако образование и рассудок подсказывают, что очень часто здесь налицо не речевые ошибки, а скорее речевые новации - поступь прогресса.
Итак, два полушария головного мозга спорят между собой. "Пурист" - переполнен эмоциями, "лингвист" (определение условное - автор этих строк в лингвистике дилетант) - мыслит логически.
Пурист: Есть два явления в современной разговорной речи, которые, неустанно преследуя меня, вызывают едва ли не нервный тик. Во-первых, у нас на глазах прямо-таки вымирает глагол "надевать", вытесняемый отовсюду своим однокоренным собратом.
Казалось бы, нет ни малейшего повода для путаницы: действие глагола "одевать" переходит на свой объект, глагола "надевать" - на орудие действия; в первом случае имеется цель, во втором - лишь средство ее достижения ("двуногих тварей миллионы для нас орудие одно"). В чем, собственно говоря, здесь затруднение? Пытаюсь высмеивать близких: "Ты персонифицируешь туфли. ОДЕТЬ их значит очеловечить - нарядить в штаны, рубаху и т. д.". Все без толку - не срабатывает никакое лекарство!
Кстати, почему-то психологически проще пережить болезненный процесс "одевания" существенных элементов гардероба, таких, как, например, пальто, но гораздо сложнее не заметить этот речевой огрех применительно к мелочам: часам, украшениям, очкам и т. п. Однако подобное безобразие распространилось и на них; при этом "одевание" решительно шагнуло за рамки устной речи. Открой брошюрку по технике секса, тебе обязательно настойчиво порекомендуют ОДЕТЬ презерватив!
Терпеть это нельзя. Куда же смотрят власти? Необходимо принять закон "О защите русского языка". Ведь здесь проблема того же порядка, что и защита исчезающих видов животных и растений или, скажем, памятников истории и культуры. Предохранение языка от порчи - это настоятельно требующий вмешательства государства эколого-культурный вопрос. Пусть уполномоченные на то государственные органы займутся безответственными редакциями, которые экономят на добросовестных корректорах. Пусть оштрафуют их на кругленькую сумму, чтоб неповадно было!
Лингвист: Напрасно ты горячишься и апеллируешь к городовому. В тебе заговорили вдруг полковник Скалозуб и унтер Пришибеев. И всё лишь потому, что язык большинства расходится с твоими консервативными привычками, с твоим школярским представлением о норме, якобы являющимся аксиомой. Ведь ты атеист, а проявляешь нетерпимость религиозного фанатика. Но будь ты даже набожен, неужели ты хочешь приравнять учебник к Библии, словарь к молитвеннику, предписания академиков из Института русского языка АН СССР к наставлениям непогрешимых церковных иерархов?
Давай рассудим здраво, ты же вполне образованный человек и прекрасно знаешь, что язык отнюдь не есть нечто неизменное, свыше и навсегда данное. Тебе ли не знать, что из века в век все языки с той или иной скоростью развивались, причем во вполне определенном направлении - в сторону упрощения.
Сегодня на твоих глазах проходит один из естественных и неизбежных этапов развития языка. Свидетельствуй, а не ропщи! Глагол "надевать" отмирает за счет расширения смыслового значения однокоренного глагола "одевать". Банальная история. Почему ты так разволновался? "Вся рота идет не в ногу, один рядовой Иванов - в ногу". Ты это хочешь сказать?
По-твоему выходит, что язык создается кастой профессионалов-лингвистов, а не вызревает в стихии многомиллионных полуграмотных масс. Тогда почему ты предлагаешь этой касте опереться на государственное принуждение, словно ей недостает собственного авторитета? Не потому ли, что собираешься бороться с живой реальной жизнью? Да это так же безумно, как поступок Ксеркса, когда он приказал высечь море!
На самом деле сочинители словарей и авторы учебников не законодатели, а всего-навсего нотариусы, да и то фиксирующие положение de facto с огромным опозданием. Пройдет какое-то время, и они обязательно поместят в своих тезаурусах столь милый твоему сердцу глагол "надевать" с пометкой "устар.". Тогда ты наконец успокоишься?
Кстати, это касается и архаического по сути склонения имен числительных. Готов биться об заклад, что с годами русисты официально признают их неизменямыми частями речи, каковыми они и являются во многих индоевропейских языках.
Пурист: Пожалуй, логика твоих хладнокровных, фаталистских рассуждений безупречна. Ты мог бы еще призвать на помощь и Гегеля: "Все действительное разумно, а все разумное действительно". Но попробуй понять и переполняющие меня чувства. Ведь то, что происходит, просто нестерпимо. После всюду натыканного "одевания" второе, что вызывает у меня нервную дрожь, - это ударение в многострадальном глаголе "звонить".
Есть два сорта людей: те, кто говорит "звОните", и те, кто говорит "звонИте". Мое отношение к малознакомым персонам в большой степени формируется тем, как они обращаются с этим словом-оселком. И теперь данный глагол, даже правильно произнесенный, я уже не могу спокойно пропустить мимо ушей.
Говорят, что каждый должен посадить дерево и т. п. Иногда меня посещают эротико-педагогические грезы немного в духе маркиза де Сада. Хочется взять на воспитание юную Галатею из провинции и заняться с ней спряжением злосчастного глагола, сопровождая каждую форму гулким шлепком по мягкому месту: "Я звон-Ю, ты звон-Ишь, он звон-Ит, мы звон-Им, вы звон-Ите, они звон-Ят".
Конечно, я понимаю, откуда идет такое ударение. Наверняка это очередной украинизм, как и пресловутое "ихние". Ведь по-украински "звонить" будет "дзвониты". Как сказал тургеневский герой: "Справедливо, но не утешает".
Лингвист: Обрати внимание, что в этой новации наличествует ratio. Ударение несет смыслоразличительную нагрузку. Уже не спутаешь форму повелительного наклонения и изъявительного будущего времени. Человек говорит: "ПозвонИте мне, пожалуйста". И он же спрашивает: "Когда вы мне позвОните?" Исторически все легко объяснимо. Ведь до наступления эры всеобщей телефонизации данный глагол использовался куда реже, только в контексте: "Москва - звонят колокола". По-моему, такое объяснение должно утешить тебя и примирить с суровой языковой действительностью.
Пурист: Мы обсудили с тобой самое простое. Умом я воспринимаю твои доводы, но совладать со своими чувствами не могу. Однако наш разговор о порче или, если угодно, о модификации русской речи нельзя считать завершенным, коль скоро мы обходим молчанием процесс пиджинизации - это устрашающее вторжение иноземных варваров. Я говорю о бесцеремонной американской лингвистической интервенции последних трех-четырех лет.
Конечно, это требует весьма обстоятельного разговора, да и мои чувства здесь несколько противоречивы. Естественно, я не шишковец, не сторонник "топталища", "позорища" и "мокроступов". Замечу однако, что ныне русская речь не обогащается стараниями людей образованных, знающих многие языки, а засоряется малограмотными "челноками", как скверная азиатская барахолка. Собранный ими хлам выглядит у нас крайне неорганично, антиэстетично, ужасающе дико.
Разве можно мириться с тем, что какие-то придурки тащат в родную речь такие перлы, как "шоп-тур", "секс-символ" и даже слово-ублюдок "news-блок"?! Между прочим, символом секса может быть только определенная геометрическая фигура, а никак не реальная особь человеческая. Так говорят по-русски.
А уж в кругу профессионалов просто деться некуда от жаргонизмов типа "бизнес-встреча" (услышано от одной юной барышни, носящей громкую фамилию крупного государственного деятеля-реформатора). Послушайте, я допускаю заимствование лексических единиц, но ведь все эти дефисные конструкции противоречат русским принципам словообразования!
И потом, едва ли кого-то покоробят классические заимствования: греческие ("патриот", "школа", "стихи"), или латинские ("партия", "милиция", "секретный"), или галлицизмы ("тужурка", "одеколон", а тем более родные "шаромыжник", "шантрапа"). Но мне кажется, что сама структура, сами принципы построения английского языка настолько противоположны русским, да и вообще континентальным европейским, что британским словечкам никогда у нас не прижиться, не войти в плоть и кровь.
Недаром Гоголь отмечал, что, заговорив по-английски, всякий тотчас "делает птичье лицо". Знаю по себе: произнесешь одно английское словцо, и уже гораздо проще всю фразу завершить по-английски, чем вернуться к родным берегам.
Ты можешь себе представить газету New York Times-ежедневная? А "Коммерсантъ-daily"? Сам факт существования издания с таким ублюдочным названием - это самая настоящая пощечина. Как могло Министерство печати зарегистрировать подобое непотребство? Нет, отеческую речь следует защищать в законодательном порядке - поучимся у французов.
Правительство Москвы запретило иностранные вывески, а воз и ныне там. Необходимо привлечь общественность, чтобы брала за жабры нарушителей, как это происходит, например, в Эстонии или в Квебеке.
Лингвист: Ты завел речь о мировых аналогах. Бросим взгляд на них. Мне доводилось раскрывать шведские или итальянские газеты и видеть там: "week-end", "seat-in pacifico". Я ходил по улицам Афин и видел повсюду дикий ералаш из латинских и греческих букв. Но возьмем Японию - великую державу, некогда самоизолировавшуюся от белых людей (как и соседи-китайцы, у которых Чацкий призывал поучиться "премудрому незнанью иностранцев"). Заглянем в японский разговорник: "нож" - "найфу", "утро" - "монингу". Вот это уже самая настоящая пиджинизация! Теперь сравни, как целомудренно, как гордо выглядит на этом фоне наш великий и могучий.
Все дело в том, что если "железный занавес" раскрыт недавно и внезапно, как у японцев или у нас, то язык не успевает переварить мощного потока варваризмов. Но если контакт с соседом был длительным, то вырабатывается лингвистический иммунитет, как в испанском, арабском или иврите.
Как ты помнишь, при Петре Великом пехоту именовали "инфантерией", любовника - "галантом", завтрак - "фриштыком". Все неорганичное очень скоро сошло само, как детская болезнь "ветрянка". Кстати, насчет чуждости английских слов ты сильно перегнул. А "бокс", "футбол", "компьютер"?
Позволь резюмировать на смеси языков: Laissez passer! Laissez faire! А там перемелется - мука будет.
Эпилог
Спорящим не суждено прийти к общему знаменателю, ибо это полемика разума и чувств. Бороться с языком толпы - занятие безнадежное и глупое. Финал очевиден - испорченные нервы и полная безоговорочная капитуляция. Но душой я, кажется, всегда буду в стане побежденных.
|
