Cтарые авторы Старого Света
Вам какие книжки больше нравятся - хорошие или разные? Если разные - читайте списки бестселлеров. В любом приличном европейском издании списки эти печатаются каждую неделю. Изменения в них, как правило, небольшие, да и от журнала к журналу авторы не слишком меняются. Условие ведь здесь одно: количество продаж. Их отслеживают при помощи компьютера, за честностью следят заинтересованные в этом конторы, и обмана быть не может.
И потому на первом месте во французских хит-парадах - американка Мэри Хиггинс Кларк. Известный мастер саспенса, чей триллер "Любит музыку, любит танцевать" украсил в свое время серию "Мировой бестселлер" (М.: Новости), а следующая книга, "Прогулка по городу", эту серию едва не загубила, написала на этот раз довольно заунывный (даже по мнению ее поклонников) роман. Что не мешает ему тем не менее возглавлять все списки продаж. Ибо вышел роман Ni vue ni connue в "фирменной", личной серии Кларк, много лет публикуемой Albin Michel в простодушных белых обложках. Хотя антиамериканские настроения, особенно в области культуры, манифестируются во Франции едва ли не как государственная политика, без англоязычных авторов местному рынку не жить. И потому другой мэтр занимательности, Фредерик Форсайт, вот уже несколько месяцев присутствует во всех списках со своим романом "Икона". Главы из этого труда о русской мафии печатал у нас "Огонек". Только вот права на полное русскоязычное издание агенты Форсайта в России продать все никак не могут: семь тысяч запрашиваемых ими долларов кажутся неоправданно большой суммой для отечественного рынка.
Священная издательская троица - Gallimard, Grasset и Seuil (называемая в просторечии "Галлиграсейл") - начала очередную борьбу за Гонкуровскую премию, премию Медичи (которую получила не так давно и Людмила Улицкая) и прочие награды, раздаваемые осенью на берегах Сены. Как правило, именно эти монстры делят между собой львиную долю наград, чем вызывают откровенную неприязнь у конкурентов. Во Франции давно знают: чем богаче издательство, тем проще добиться ему успеха. И критики, и академики сами любят издавать книги. Достаточно заказать явно убыточный труд, заплатить огромный гонорар - и можно уже о премии не беспокоиться (говорят злопыхатели).
Как бы то ни было, в этом году лидирует "Галлимар". Сразу два романа его авторов стоят во главе списка: рассказывающая о нелегкой женской судьбе 60-х "Золотая рыбка" плодовитого Жан-Мари Леклезио и занимающая всего 147 страниц - но каких! - "Дора Брудер" одного из лучших литераторов современности 51-летнего Патрика Модиано. Чье появление в списке лучших опровергает расхожее мнение высоколобых рецензентов о том, будто лишь среднего качества словесность может пожинать лавры.
Другой успех "Галлимара" связан с именем Луи Арагона. Первый том его "Полного собрания романов" вышел в престижной серии "Плеяда", организованной в начале 30-х русским эмигрантом, а затем перекупленной у него французским издателем.
Впрочем, злопыхатели и здесь не дремлют. Они склонны увязывать успех Арагона с очередной рекламной акцией издателя. Дело в том, что каждый год помимо 12 книжек "Плеяда" публикует и так называемый "Альбом", посвященный жизни какой-нибудь знаменитости типа Сент-Экзюпери или Камю. Альбомы эти не продаются, но раздаются. Тем, кто купит по весне три книжки серии сразу. В этом году альбом был посвящен как раз Арагону. Специалисты невысоко оценивают такие "подарки" - смысла в них мало, да и полиграфия раньше при воспроизведении фотографий явно не баловала. Зато коллекционеры с ума сходят, и у букинистов вблизи Нотр-Дама и Латинского квартала можно едва ли не полные комплекты альбомов найти. По ценам, не уступающим ценам самой "Плеяды".
А что конкуренты?
"Грассе" может пока что радоваться вовремя закупленным правам на "Америку" Т. Корагессан Бойла, хорошо знакомого постоянным читателям "Иностранки". Этот автор занимательно-сатирических историй о столкновении "правильной" американской культуры с "неправильными" не-американскими на этот раз допустил все-таки политическую некорректность и слишком уж резко противопоставил богатого калифорнийца бедному мексиканскому эмигранту. Причем калифорниец - либеральный писатель, экологист и проч. Чем навлек на себя массу упреков в подрывании традиционных ценностей и проч. типично американской консервативной белиберде.
А вот Laffont смог достичь компромисса между национальным и интернациональным. С одной стороны, отлично продается двухтомный роман Марка Галло "Наполеон" (написанный, впрочем, вполне в духе наших "жэзээловских" биографий: "Наполеон подумал... ответил Наполеон"). С другой - превосходно идет Майкл Крайтон, чья "Турбулентность" неплохо соотносится с непоседливостью самого автора.
В разделе нон-фикшн наибольший успех у работ, посвященных магии и власти телевидения. П. Пеан и К. Ник анализируют феномен первого французского канала (их многомесячный бестселлер "ТФ-1, власть" вышел в "Файаде"), а знаменитый социолог Пьер Бурдье, с равным интересом изучающий и структуру парижских пригородов, и литературное поле времен Флобера, написал на этот раз эссе "О телевидении" (Liber), которое выдержало уже восемь изданий. Но подробно о нем - в следующий раз. И лучше сразу текстом. Only.

Не всякая хорошая книга хорошо продается
Впрочем, не менее интересно и то, что не продается хорошо, но, тем не менее отмечено ворохом газетных рецензий и уже благодаря этому влияет на общественное мнение.
Тема телевидения не оставляет и рассказчиков. Сразу три книги, посвященные закулисной жизни экрана, появились на местных прилавках. Одну привезли из Америки: "Засаду в форте Брэгге" опубликовал, после многолетнего молчания, Том Вулф (Laffont). "Образы" Алена Ремона выпустил "Сейл", а "Сагу" Тонино Бенаквисты - "Галлимар". Цинизм и откровенная продажность тележурналистов во всех романах соседствуют с откровенной глупостью, столь притягательной для миллионов телезрителей. Чьи интересы телевидение удовлетворяет с мастерством публичной девушки. Впрочем, ТВ успело повлиять и на самих авторов: не всем удается избежать поспешности и неряшливости языка. Но всем удается сохранить верность иным идеалам.
А интерес, вызываемый романом американки Кэтрин Харрисон "Похищение", основан скорее на сюжете, нежели на чисто литературных достоинствах. Все-таки инцест 20-летней девушки и ее отца, которого она видела всего пару раз в жизни, не каждый день описывается в литературе. Зато "Верни ему свет" - биография Кристиана Монкукиоля, самого великого французского тореро всех времен, написанная его братом Аленом и изданная Verdier, представляется уже чисто пиренейским феноменом.
Из альбомов выделяется "Земля" Себастьяо Сальгадо (Ed. de La Martiniere). Фотография вообще любимый жанр у французов - что и москвичи теперь могут оценить благодаря Месячнику фотографии, являющемуся уменьшенной копией роскошных фотоманифестаций в Париже. Ну а успех Сальгадо в Европе просто фантастический. Вот и на последней выставке новых поступлений в Национальную библиотеку Франции его работы занимают едва ли не самое почетное место. Бразильцу непостижимым образом удается передавать мистическую фактуру тела, одежды и всего окружающего мира. Образы искателей золота и рубщиков сахарного тростника сопрягаются, должно быть, в сознании европейцев с античными мифами, самой вечностью, уже посетившей предыдущий альбом фотографа - "Рука человека". Эссе португальского писателя Хосе Сарамаго и стихи Чико Барка сопровождают 109 фотографий "Земли", героями которой стали на самом деле люди, лишенные собственной земли, да и вообще какой-либо собственности на этом свете.
Целый ворох альбомов, от маленьких, с многочисленными играми и загадками внутри - для детей до солидных всеобъемлющих изданий, сопровождает и ретроспективу Фернана Леже в Центре имени Жоржа Помпиду. К коммунистическим симпатиям своего гения французы относятся скорее с пониманием, чем с раздражением (да и какое может быть раздражение, если коммунисты вновь в правительстве?). Зато его художественный талант вызывает сегодня новую волну восхищения. Что отразилось, помимо прочего, и в созданной недавно серии "Фламмариона" "Абэвэгэдэйка" (вольный перевод с французского "Abecedaire"). Эти обильно иллюстрированные словари карманного формата посвящены чему угодно на свете - от вина до буддизма. Чаще всего их выход приурочивают к большим выставкам или другим событиям: реклама тогда обеспечивается почти автоматически. Томик, посвященный Леже, написан несколькими авторами. Статей немного, зато все они подробные и в целом создают вполне адекватное представление о художнике даже у полного дилетанта.
Куда более игровой оказалась книжка о Прусте 28-летнего Алена де Боттона. Швейцарец-франкофил, живущий в Лондоне, он уже опубликовал переведенный на 15 языков бестселлер "Маленькая философия любви", а также "Радость страдания". В новом своем эссе, "Как Пруст может изменить вашу жизнь" (Deno(l), Боттон открывает неофитам глаза на автора "В поисках утраченного времени", причем делает это по принципу "чем меньше труда, тем лучше" - принципу, злостно игнорируемому погрязшей в серьезности русской культурой. Давним же поклонникам Свана он предлагает такую массу замечаний по поводу практической философии жизни, наблюдений над языком и стилем, что у тех голова идет кругом и они готовы обвинить автора не только в мишурном блеске, но и в путаности, неупорядоченности, едва ли не в бестолковщине. И все это так верно, так правильно, только вот само эссе - хорошо.
Вообще рассказы о литераторах относятся к числу самых любимых в Европе. Особенно когда это литераторы американские и когда их преследует ФБР. Построенная на материалах многочисленных архивов (более 160 миллионов сограждан было "описано" спецслужбами!) книга Натали Роббинс "ФБР и писатели" (Albin Michel) рассказывает совершенно не ту историю свободомыслия в Америке, что предлагают остальному миру владельцы Белого дома. Что там Джон Рид или симпатизировавшие левым послевоенные авторы вроде Хемингуэя и Лиллиан Хелман! Ведомство всесильного Эдгара Гувера недоброжелательно относилось и к Фолкнеру, защищавшему негров от расистской жестокости, и к эмигрировавшему Томасу Манну ("пылкий защитник Москвы" - значится в его досье), и к пьянице Фрэнсису Скотту Фицджеральду (просто: "красный"). Драйзер был оценен как "хороший американский писатель, но плохой американец". И даже покойники не давали покоя истинному хозяину Америки: Гувер попытался воспротивиться захоронению Дэшила Хеммета на Арлингтонском кладбище только потому, что автор детективов (служивший и солдатом в 1942-м) был коммунистом! Досье на Шервуда Андерсона продолжало пополняться даже 15 лет спустя после смерти писателя. Та же участь постигла и Дос Пассоса. А уж что за безумие в 60-е творилось, когда Аллена Гинзберга, кумира молодежи, просто зачислили в "потенциально опасные", и передать трудно.
С точки зрения самих писателей, вся эта тихая травля по профессиональному признаку (другими "опасными" симптомами считалось быть иностранцем, евреем, красным, черным или "голубым") отразилась на судьбах литературы. "ФБР спровоцировало исчезновение социального романа в Америке", - считает Говард Фаст. И Артур Миллер, и Норман Мейлер публично ужасались ползучей диктатуре. Но демократия на то и демократия: каждый имеет право высказывать свое мнение. А Васька имеет право слушать и есть.
Читая книгу Роббинс, понимаешь, отчего так отчаянно декларируют американцы свою приверженность свободе. О такого рода комплексах вытеснения много написано у Фрейда. Впрочем, как еврей, и он наверняка не вызывал бы доверия у заокеанских товарищей.

Алексей Мокроусов