Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / < Вы здесь
Print on demand по-русски: из Сетьиздата в Самиздат?
Дата публикации:  23 Сентября 1999

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Собственно, поводов у этой статьи сразу несколько, главный из них - сам прецедент: "геликоновская" серия "Wride World Writers. Print on demand". Заметим, что в русской версии получается этакая травестированная проза: "Повсеместно Протянутые Писатели. Печать по требованию". Неизбежная ассоциация: столбы, столбы, провода, на них птички разные, опять же, недолго мучалась старушка... etс.

Что есть такое Print on demand, Горный уже рассказал; как это будет по-русски, нам пытается показать Житинский со своим ЛИТО им. Стерна. Горный с Житинским сводят вопрос к прагматике - довольно умозрительной на самом деле. По крайней мере в том, что касается непосредственно серии Житинского: параллель с минипекарнями не работает, - это все равно как если бы минипекари выпекали свой хлеб исключительно для себя по паре буханок в день и только ради этого затевали свой пусть маленький, но бизнес. В конце концов, если все в самом деле обстоит так просто и сводится к паре-тройке машин в книжном магазине и паре-тройке экземпляров, что потребны одному лишь автору и никому больше, то к чему тогда Житинский со своим "Геликоном"? (Кстати, тогда уж сами авторы, наверное, должны быть поставлены в известность, что пара десятков экземпляров online (print on demand по Житинскому) обходится им приблизительно во столько же, сколько стоил бы тираж в пару сотен, но offline - старым типографским способом).

И вот тут возникает следующий вопрос (или повод): Андрей Цунский обозначает его как "прорыв из Сети" и вообще формулирует не без патетики: "Эти книжки обозначили одну высокую, немного печальную и очень важную черту": сетература пытается "выйти из себя" и сделаться литературой. Дальше начинается самое интересное. Все заинтересованные лица хором произносят слова "промоушн", "раскрутка", "библиотека" и, соответственно, "вечность" (оказывается, "электронная библиотека" - это все-таки не "вечность"), "настоящая (то бишь оффлайновая) критика" и, наконец, "методика качественных оценок". Последнее, кажется, произнес Горный, что для меня удивительно: ладно бы другой кто, но человек с филологическим образованием должен отвечать за такого рода слова. Понятно, что сетевые конкурсы, форумы, "обсуждалки" и прочие пионерские радости перестали тешить, предполагается, должно быть, что живут где-то "настоящие критики", они знают секрет философского камня, они владеют тайной формулой, что отделяет чистых от нечистых, и они - эти могучие люди - объяснят наконец, кто из сетевых авторов - достоевский, а кто - так, погулять вышел.

Коль уж зашла речь о "методике качественных оценок", формулах и секретах, да еще под впечатлением от рассуждений Цунского о "школах, цехах и орденах" (к ЛИТО им. Стерна, кстати, никакого отношения не имеющим, какие уж там "серапионовы братья", скорее "общежитие имени монаха Бертольда Шварца"), вспоминается одна забавная вещь: в середине 80-х в Харькове и Киеве активно работала литературная группа, называвшая себя "литтеррористы" и объединявшая людей разных и по-своему небесталанных. Предводитель их, по слухам, обретается нынче где-то в Австралии, остальные прочие или все так же пишут стихи и рассылают их во всяческие журналы, но уже из Чикаго, или наоборот - не пишут стихи, а получают приход в Сан-Франциско, или вовсе - все забыли, вошли в редколлегии, печатаются в "Октябре" и сами могут выбирать - кого в этом "Октябре" печатать, а кого - нет. У литтеррористов не было никакого "единого Метода", у них была только тактика. Стратегия и тактика литературной борьбы. Они знали, что существует некое Постановление, предписывающее всем должностным лицам в обязательном порядке отвечать на письма трудящихся. Стихи, посланные в редакцию литературного журнала, - тоже в своем роде "письмо трудящегося", и должностное лицо - редактор - обязано было ответить и "принять меры". Вялые отписки не принимались, трудящиеся поэты требовали внятного ответа - что есть хорошо и что есть плохо, каковы критерии, по которым одни стихи принимаются, а другие - нет. Иными словами, они требовали довести до их сведения эту самую заветную формулу, "последнюю тайну масонов": как принимают в этот орден, в каком порядке нужно расставить слова, чтобы увидеть их напечатанными, где она - эта самая объективная "методика качественных оценок"?

Кажется, тактика себя оправдывала. Некоторые слабонервные редакторы поступали по-женски, то есть предпочитали сдаться, нежели объяснять, почему они не хотят, итд. Другие, похоже, полагали, что тайной владеют, и объясняли какой-то вздор: что-то про бедные и богатые рифмы, банальные и небанальные метафоры, сколько слов в предложении должно быть у настоящего писателя (один киевский редактор уверял, что от 7 до 10), короче, наивно покупались и вовлекались в изнурительную переписку, в споры о форме облаков итд.

На деле шиболетом, проверочным тестом здесь служит та самая доверчивость, с которой одни спрашивают, а другие отвечают, с которой весь этот электорат журнала "Наука и жизнь", свидетели НЛО и адепты математика Фоменко разгадывают тайны, вооружась объективной "методикой" и "всесильным анализом". Такой вот искус для непосвященных, что "тем вернее губит", - и если дальше следовать той же цитате - "может статься, никакой у ней загадки нет и не было от века".

Это было длинное и уводящее от сетературы отступление, но суть ведь в том, что ничего на самом деле не произошло оттого, что некие тексты с одного "носителя" переместились на другой, как нам традиционно представляется, - "твердый". Просто так исторически сложилось, что эту неуловимую грань между литературой и нелитературой долгое время путали с официальными заслонами и запретами, какими-то другими допусками до типографского станка, который никакого отношения к "тайне масонов" не имеет.

Боюсь, что никто не в силах объяснить, чем так нехорош Михаил Бару, в свое время, должно быть, опоздавший на 16-ю полосу "ЛГ", почему "таинственно-мистическая" Кира Тенишева и "притчево-выразительный" Роман Губарев никому не угодят и никуда не угодят, хоть они так стараются сделать нам красиво. А стихами замечательной Ольги Родионовой на ? заполнены толстые журналы, ну и что с того, что под другим именем. Там куча таких же "Одиллий, что в идиллию скользят" и "рек, стекавших из разрезанных жил" (ну, может, не так наивно-откровенно, потому, надо думать, Житинский и не получал за последние годы столь "сильных поэтических впечатлений"). В чем, собственно говоря, фокус? В том, что теперь есть книжка, что она совсем как настоящая, что она попадет в руки "настоящему" оффлайновому критику и из сетевого конкурса стараниями чудных промоутеров попадет в какой-нибудь букеровский шорт-лист? Не исключено. Хотя и вряд ли. Но даже если эта волшебная вещь произойдет, она, как нам всем хорошо известно, не поможет Житинскому успешно продать своих Повсеместно Протянутых Писателей, потому как оффлайновый литпромоушн в его русском изводе мало отличается от сетевых чемпионатов им. Кузмина-Житинского.

Станут ли "первопроходцы русской сетературы" писателями от самого факта появления бумажных книжек, как уверяет нас Цунский? Если кому-то приятно так думать, то да. А если нет, то нет. Я подозреваю, что они и прежде полагали себя писателями. Перестанут ли они играть в игры? ("Кончились игры!", - хором твердят нам Цунский, Житинский и Горный). Наверное, им бы хотелось наоборот - играть в другие, новые игры, по новым правилам. Но игра под названием "Самиздат" мало отличается от игры в "бедного Йорика", а в игры играют до тех пор, пока нравится.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Литературные журналы Украины: в поисках жанра /02.09/
Чем московский писатель из Киева отличается от московского писателя из Саратова? По большому счету - ничем. Украина была такой же русской литературной провинцией, как Урал или Заволжье. Станет ли она диаспорой?
Дмитрий Эссеринг, Классики /16.09/
Удивимся Барту. Замечательной его эрудиции, любви к эпосам, мифам и легендам, умению эксплуатировать недра английского языка. Позавидуем фантазии и способности непринужденно жонглировать произведенными на свет монстрами.
Александр Скидан, Чуть выше и слева /16.09/
"Химера" Джона Барта - вполне достойное воплощение того химерического субстрата, что позднее лег в основу расхожих представлений о постмодернистском романе.
Другое дело дети... /14.09/
Не без удивления узнав о том, что некоторые дети до сих пор читают книги, мы попросили нескольких поделиться своими впечатлениями от этого вредящего зрению процесса. Перед вами - не лишенные забавности результаты...
Евсей Вайнер, Картинки с ярмарки /09.09/
Путин как мститель или грустные итоги прошедшей ярмарки, на которой, тем не менее, было много интересных людей и книг.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100