Какое неспециализированное издание компетентнее прочих освещает литературный процесс?

Афиша
Ведомости
Время MN
Известия
Итоги
Коммерсантъ
Литературная газета
Новое время
Общая газета
Сегодня
Эксперт

Ваши комментарии:

Имя

E-mail

О местечковой актуальности

Насколько я понимаю, у нас скоро выборы. Говорю так не из пижонства - вот, дескать, наконец заметил, весь такой индифферентный. Как сфинкс.

Ничуть. Просто эмоциональный фон, накал страстей, связанных с этим событием, не идет ни в какое сравнение с публицистической кампанией накануне недавних парламентских выборов. Когда случалось ежедневное Ватерлоо. Когда громокипело, искрило и пенилось в журналистских чернильницах...

Сейчас же общее затишье и только локальная партизанщина.

Что славно - хотя бы с нашей точки зрения, с наших весьма специфических позиций. Поскольку в результате книжные разделы не оказались придавлеными политической актуалкой (обязанностью пусть косвенно, обиняком, но исполнять свой гражданский / корпоративный долг) - на сей раз ее зловещие пары не просочились в столь сокровенные недра.

Напротив, там живут своей тихой и герметичной жизнью. Литобозреватели возделывают сад, изредка бранятся, чаще улыбаются, можно сказать, устало и счастливо щурятся. Как ни странно, но чем ближе нынешние выборы, тем сильнее литературные колонки отдаляются, дистанцируются от какой-либо связи с политическим контекстом.

Суперхит этого месяца отдан на откуп колонкам политическим. В среде же пишущих о книгах наметилась тенденция ко всеобщему умиротворению и одновременному наверстыванию некогда упущенного. Тоже впрочем, неспешному и вдумчивому. Ровно как в Сонной Лощине (имею в виду новеллу В. Ирвинга, первоисточник, от которого в экранизации Бертона остались только рози да нози - имена и фоновые детали). Ведь, если задуматься, то более точного определения для наших окололитературных рубрик, за крайне малым исключением, не придумать.

Что ж воспользуемся такой параллелью и познакомим читателя с новостями этих благословенных поселений.

. . .

16.03 - 22.03

На своем отшибе по-прежнему тянет навязанную редакторами лямку "безусловный гений и первооткрыватель" Лев Рубинштейн ("Итоги"). Тянет, ссутулясь и, что называется, без искры - как бурлак, пядь за пядью, книжка за книжкой, прилежно, со тщанием... Но и тоской величайшей.

Например, такая вот аннотация: "Имеет смысл обратить внимание и на появившуюся в той же серии книгу рассказов Асара Эппеля под общим названием "Шампиньон моей жизни". Густая, достаточно изобретательная, орнаментальная (может быть, даже чуть излишне орнаментальная) манера обязательно найдет своего читателя". Тчк.

И так от абзаца к абзацу - рывками. Досадно, конечно, но мы уже сказали по этому поводу все, что могли.

Что до полного текста обзора, то он здесь.

Для тех, кто не спешит заглянуть на недавно открывшийся сайт "Итогов", приведем список отобранных Рубинштейном книг: "Обещание на рассвете" Ромена Гари, сборник "Зеркало совершенства. Истории странствующих суфиев", "Записи и выписки" Михаила Гаспарова, "Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки" Иванова-Разумника, "Закрытая книга" Андрея Дмитриева, помянутый сборник Асара Эппеля, "Москва-Петушки" с комментариями Эдуарда Власова, первое полное издание "Записных книжек" Ильи Ильфа, "Почему не стрекозы?" Игоря Померанцева и, наконец, "Банан" Михаила Иванова.

Людям знающим нетрудно заметить, что большинство изданий недавними можно назвать только с изрядной долей условности. Но такое представление о сроках - отличительная черта всех соннолощинских мест. Время течет здесь абсолютно иначе. У него тут свой извив и характер. Вот и вышедший в январе "Амстердам" Иэна Макьюена до сих пор щеголяет в новинках. С маркировкой модный.

В этой связи забавно сравнить текст Ирины Головинской ("Итоги", 21.03) - сбивчивый, даже горячечный пересказ сюжета, снабженный нежданными откровениями: "В романе много ключевых слов и понятий, как бы намекающих на то, что случится с персонажами дальше: Бетховен, Голландия, эвтаназия, ода к радости, больной, сумасшедший, ему не место на земле. А самое главное из них - музыка" - так вот, забавно сравнить этот патетический нарратив с рецензией еще одного обитателя вневременных выселок - Дуни Смирновой (Афиша, 13 - 26 марта). Также надысь узнавшей о существовании "Амстердама": "Я купила этот роман по газетной рекомендации одного чрезвычайно мною ценимого молодого книжного обозревателя. Граждане, не верьте книжным обозревателям. Они вас обманывают".

Текст этот тоже не лишен пафоса, но уже несколько иного рода - скажем так, рафинированно местечкового. Начато, разумеется, за здравие: "Это вот идеальный пример той прозы, которой у нас нет как класса... Добротный роман, с легким налетом интеллектуальности. Особенно интеллектуально в той части, которая касается музыки". Ну и далее как положено - напоследок, зато наотмашь: "Занимательный сюжет, основательно выписанные характеры, несколько легких острот, эффектное описание смерти в жанре внутреннего монолога имени Ордена Ленина и Трудового Красного Знамени Молли Блум, изящный финал - одним словом, продуманный и необременительный континентальный завтрак. Питательно, и никакой тяжести в желудке. Великолепно подходит для дачи, командировки, пляжа и больницы". То есть как минимум не Достоевский. И не Толстой. И даже... В общем - ерунда там у них и бронзулетка. Даром, что модная.

Не стоило и время тратить.

Такой вот патриотизм. Страшно подумать, что было бы с восторженной модницей - рецензенткой "Итогов", попадись она всеведущей Дуне. Многое случилось бы ей узнать о собственном легкомыслии и неразборчивости. Потому что выселки - это еще и патриархальный уклад: стало быть, без суеты, но со своей правдой, гордостью и неколебимым достоинством. Никак не меньше.

А то, знаете, чаю напьются и на пляж...

Та же "Афиша" в лице Александра Тимофеевского со скоростью зауральского ходока добралась наконец до такой литературной новинки как Б. Акунин. В результате желающие могут прочесть двухполосное интервью с таинственным беллетристом - японистом (именно эта связка заявлена в подзаголовке материала).

Те, кто читали многочисленные уже интервью с Григорием Чхартишвилли - переводчиком Мисимы, автором книги "Писатель и самоубийство" и по совместительству - серии моднейших детективов, ничего нового не узнают. Тот же основной посыл:

"Когда я читаю толстые литературные журналы, то слышу скрип железных гусениц: автор каждую минуту помнит, что он - русский писатель, и это накладывает на него массу обязательств. Я сразу решил, что Акунин - не русский pisatel, Акунин - беллетрист, существо безответственное и лекгомысленное, он пишет belles lettres - красивые письма читателям".

Те же предсказания относительно скорого явления целой плеяды новых акуниных: "Но и мое поколение, поколение сорокалетних, вполне продуктивно, и я знаю многих, кто при желании мог бы писать виртуозную беллетристику. Более того, я кое-кого из знакомых вроде бы уже уговорил попробовать".

Небольшие нюансы: "А.Т.: То есть вы уютный буржуазный писатель? Г.Ч.: Да, но не очень-то расслабляйтесь, потому что когда вы совсем размякнете, я воткну вам какую-нибудь шпильку".

Даже изюминка: "Мне иногда кажется, что нужно было взять псевдоним не Б. Акунин, а Л. Акунин - Лакунин. Я заполняю лакуну, которую можно назвать чтивом для интеллигенции".

Но в целом - то же, о том же, в тех же примерно формулировках. Под стать и комментарии интервьюера: "Б. Акунин - очень модный писатель, кумир тусовки, извините за выражение... Русские литераторы или слишком хамские, или слишком амбициозные. Ни то ни другое не годится для Акунина".

Поэтому, если вы до сих пор ничего не знали о подноготной моднейшего беллетриста, а равно - о шлейфе сопутствующих его творчеству восторгов, смело читайте. Перед вами добротный, сравнительно полный перечень сведений, регалий и общих мест, которые обычно фигурируют в тех случаях, когда речь заходит о Б. Акунине.

Однако же, если вас интересует свежий или, по крайней мере, иной взгляд, то прочесть стоит статью Алексея Медведева "Игра на чужом поле" ("Время новостей", 20.03). Это уже не разящий махоркой или нафталином пук дифирамбов. Это, дорогие читатели, критика. Первая, так сказать, ласточка.

Если не стратегический бомбардировщик, медленно, но верно пикирующий на цель: "Поклонники превозносят Б. Акунина за "постмодернистскую цитатность". Рассуждения маньяка-потрошителя в повести "Декоратор", скажем, восходят к пассажу из "Лолиты", в котором Гумберт Гумберт восхищается красотой внутренностей. Это из неочевидного. Из лежащего на поверхности - Шерлок Холис и "скучная" русская литература в полном составе. Все это очень мило и ничуть не похоже на плагиат. Но вот "Коронация" в существенной своей части повторяет сравнительно свежий роман Казуо Ишигуро "Остаток дня" - о сухаре-дворецком, с точки зрения которого читателю преподносятся драмы истории и личной жизни. Это для поклонников япониста хороши россказни о постмодернизме, а мне, уж извините, как-то подозрительно: слишком ловко литератор пользуется чужими рецептами, чтобы, неизящно выражаясь, гнать строку. Да и возрастание объема последних романов цикла, явно не пошедшее им на пользу, чем объяснить? Все эти газетные выдержки, приметы времени, внутренние монологи и вставные истории - это для "колорита"? Или причина проще и прозаичнее?"

Такова, стало быть, сторона коммерческая - то есть щекотливая и, как правило, заведомо спорная (ну нам ли считать, сколько получает литератор?). Однако окончательный удар наносится по-суворовски неожиданно, молниеносно и с совсем других позиций - броском из-за, скажем так, сугубо содержательных Альп: "Все силы Б. Акунина ушли на то, чтобы оправдать жанр в глазах просвещенного читателя, - на остальное их не хватило. Меж тем настоящий жанр, чья бы подпись под ним не стояла, не нуждается ни в каких оправданиях. Оправдания губят и убивают его. В первичной, грубой и примитивной форме он хранит в себе память о фундаментальных структурах опыта и воображения. Именно поэтому даже самый беспомощный детектив с уркой на обложке может что-то сообщить читателю. Имитации жанра это недоступно. Имитация не содержит в себе ничего, кроме льстивого портрета коллективного читателя. Созерцать свою улучшенную версию в зеркале гладко написанной прозы - занятие утешительное, увлекательное, но абсолютно бесплодное. Можно лишний раз похвалить себя за тонкость, стильность и ироничность, но в этом вакууме нечем дышать".

Что ж, веско, сильно, едва ли не сокрушительно. Как в случае всякого высказывания, всякого мнения, которое располагает себя вне искусственно созданного контекста (на сей раз это стилизация под детектив). Выражаясь метафорически, в самый разгар коронации нашелся кто-то, кто объявил, что король на самом-то деле гол.

Пока это открытие - достояние сравнительно немногих. Но что-то будет, когда новость доберется до наших соннолощинских окраин?

Месяца через два, должно быть, узнаем.

Пока же оставим наших героев в покое и обратимся к тем, кто вполне поспевает за текущим книгоиздательским процессом.

A) Вот замечательная рецензия Александра Архангельского на книгу "Ритуалы" Сейса Нотебоома (Известия, 21.03). Основная мысль заметки примерно та же, что и в нашем обзоре - всему свое время, и лишь в свое время хорошее хорошо, а занятное занятно.

Подробности - по вашему усмотрению, я же лишь подстрахую действительно достойный текст цитатой: "...Зато оживает и наполняется новым смыслом определение, данное в свое время рецензентом "Нойе Цюрхер цайтунг": "Сильнейшая чувственность и великолепный стиль этой книги заставляют вспомнить старых голландских мастеров натюрморта". Впрочем, я бы сказал по-другому: повествовательная манера Нотебоома близка к странноватой, смещенной стилистике Питера Брейгеля Старшего: бурное движение тел, застывшее выражение лиц, всеобщее веселье свадьбы, сквозь которое проступает мертвенная тишина кладбища".

B) Далее - панорамное полотно работы Дмитрия Дымова "Читательский спрос предопределит развитие русской литературы" (Эксперт 20.03). Рассуждения такого рода: "Эпоха классического, "модернистского" снобизма, связанного с противопоставлением элитарного и массового, закончилась. Новое движение литературы в поисках жанра заключается в работе с погружением в массовую культуру, с продуктивным синтезом высокого/низкого в некой буферной зоне. На это работает и расслоение читательской аудитории. "Вся читающая Россия" закончилась - родилось новое пространство со множеством кругов и кружков со своей идеологией и вкусами".

Рекомендуется для общего развития, а также как возможное послесловие к детективам Бориса Акунина.

C) Здесь абсолютно правдивый текст о копрофагии и ж%позадолларолизанстве (ни то ни другое не стоит путать с современным искусством): "Могли бы вы съесть тарелку фекалий? За 100$? 1000$ Или за 100000$? - спрашивает ребят неизвестный доброжелатель (надо думать, сам Сорос). Юноши немного ломаются... но, в общем-то, все согласны. Владис Шаповалов, например, не заставил себя долго ждать: "Для съемки я чуть-чуть попробовал. Мерзко. Тарелку съем за 10000$ или, наверное, за 100000$, да, за 100000$ ┘" (в журнале помещена фотография его сморщенной мордашки с темными пятнами вокруг рта). А вот "Авдей-иконоборец" не стал торговаться: "Съем за 100$". Надо - так надо..."

⌠Смрадек■ (Джордж Сорос выпустил в России порнографический журнал) - опубликовано газетой "Завтра".

На этом, пожалуй, все.