Доступность и относительная неподцензурность Интернета привели к тому, что с самого начала он оказался заселен практически всеми мыслимыми и немыслимыми идеологиями - за исключением тех, чьей принципиальной установкой является неиспользование www. Более того, некоторые субкультуры, совершенно не представленные другими медиа, именно в Сети приобрели эндемический размах и масштаб.

Так, Рунет облюбовали евразийцы, лексикон которых пестрит выражениями типа "атлантизм", "мондиализм", "убить жида" и тому подобными. Кажется, излишне говорить, что их игры - более эстетские, чем подстатейные; скорее "зажигающие", нежели "разжигающие".

Особенно ярок этот эстетизм в полиинструментальном исполнении Владимира Дмитренко - нежного впечатлительного юноши, студента, веб-дизайнера и декадента, страдающего тяжелыми формами идеологической и наркотической зависимости. Памятуя о том, что "краткость - сестра фашизма" (В.Д.), а время по-пригожински материально, мы решили поговорить не уютным буржуазным мылом, но по стремительным каналам ICQ. С этой целью я смахнул пыль со своей "Аси" и постучался к Вове, требуя авторизации.

Родившееся в атмосфере безнаказанного вольнодумства и либертарианских непотребств, интервью подверглось сначала минимальной, потом жестокой, а впоследствии - тотальной редактуре. Ниже приводятся наиболее посредственные и опосредованные, вежливо развернутые вопросы и ответы.

---

Владимир Дмитренко: Стучится ли [censored] в наши сердца?

Русский Журнал: Нет, но наступил биг тайм. Время говорить в прямом эфире. Как слышно, прием?

В.Д.: Седьмой вас слышит. Работают все [censored] каналы.

РЖ: Надо в несколько приемов вынести ряд смертных приговоров. Русский Журнал представляет.

В.Д.: [censored] дал приказ! Мылом?..

РЖ: Давай прямо так. Уже начали, думаю.

В.Д.: Ну, разливай...

РЖ: В каком году ты попал в Сеть?

В.Д.: Кажется, в декабре 99-го.

РЖ: Когда ты понял, что окончательно в ней поселился?

В.Д.: Когда влюбился в девушку, закованную в аппендикс Империи в Прибалтике. Те деньги, на которые можно было раньше купить билет в оба конца, теперь хватает только на интернет-карточку. Тогда я понял, что должен навсегда отринуть пространство и обитать во времени, а форматирование тела в текст - первая алхимическая операция новых магов-программистов.

РЖ: Форматированием тела в текст занимаются все - гуманитарии нагляднее прочих. Но как бы ты определил грань между программированием и искусством?

В.Д.: Гуманитарии занимаются тепличным культивированием пафоса и самовлюбленности, это теоретическая задача. Осмысленно рассыпаться пригоршней знаков и символов - на это способен только авантюрист, человек, ищущий конкретную цель и использующий для этого наглядный инструментарий: круглосуточный Интернет, наркотики, алкоголь, опасные книги, черные мессы, религиозные культы... Матрицу тоже спроектировал Бодрийяр, а втолкнули нас туда совсем другие люди...

РЖ: Ты про кого?

В.Д.: Кодекс нашего масонского заговора не позволяет упоминать никнеймы пользователей :-)

РЖ: Как ты вышел на инфу о Live Journal? Кажется, она появилась впервые все-таки на :ЛЕНИНЕ:.

В.Д.: Вот вся правда: Вербицкий, который в конце своих постингов в :ЛЕНИН:ской гестбуке (а тогда писать в гостевые не было таким нелепым занятием) традиционно оставлял ссылки на лесбийскую порнографию, экстремистские сайты и прочий радикальный сетевой трэш, упомнянул мельком сервер лайфджонала, снабдив комментарием: "вот сидят там и пишут про себя, сотнями". Первым загорелся писать про себя Лейбов, и по аське склонил меня к тому же противоестественному занятию.

РЖ: И часто вы с ним так?

В.Д.: Ну, он мне случайно стукнулся в аську с каким-то вопросом, так и разговорились. Раз в полгода чего-нибудь друг другу скажем, не больше.

РЖ: Ты писал когда-нибудь во что-то, отличное от гестбука, форума, аси etc?

В.Д.: Никогда. Вообще, жанр веблога качественно не равен дневнику-журналу; блог - это либо свободная публицистика, либо оперативный тематический каталог любопытных ссылок с интересными комментариями. Главное, что сохраняется необходимый иерархический барьер между автором, комментатором и читателем. Даже коллективный блог - это в некотором роде община, объединенная идеологией и одним увлечением: программирование, дизайн, наркотики, религия или разведение аквариумных рыбок.

Главная реформаторская ересь ЖЖ в том, что он упаковал всех в одно смысловое пространство, единообразно оформленное френд-лентой. Насколько вышло это органично, настолько же убого и по-обывательски.

РЖ: Твой дневник - один из образцово-сетературных в том смысле, что ты пишешь в неотложенном времени, в прямом эфире, частыми краткими постингами, которые возникают сразу в теле Семажика, а не в каком-нибудь кабинетном Ворде, дабы потом в свеже- или несвежезамороженном виде быть перенесенными в дневник. При этом твой журнал вполне литературен, в нем много специфической "фашистской" риторики и аллюзий, не говоря уже о причудливом идеологическом облике главного героя.

В.Д.: "Здесь и сейчас" - главная заповедь [censored] физкультуры духа. Меня интересует то, что живет быстро, внезапно, стремительно, роняя по пути живую кровь и обрывки плоти. Так живу я, и следом за мной так живет мой дневник: cюрреальные репортажи, SMS-сообщения, ICQ-логи, воспаленные осколки мыслей. Если кто-то предпочитает существовать в Ворде, это его право, но жизнь демонстрирует, что зачастую литературная полноценность обратно пропорциональна умственной.

В идеале я хотел бы быть ультрасинтетичным персонажем, прожорливым диджеем-камикадзе, миксующим в образе жизни все - от субкультуры футбольных фанатов до роскошного декаденства найт-клубов и наркотических депрессий. Если бы Вагнер писал техно-музыку, он бы писал ее про меня.

РЖ: Как ты определишь современность - нынешнюю и вообще, современность как таковую?

В.Д.: Современность - это неприятная болезнь наподобие сифилиса. Прогресс - бесконечная аппроксимация, упрощение, вырождение. Изучая современность, и опасно, и соблазнительно заболеть самому. С другой стороны, заявиться на Страшный Суд с провалившимся носом - просто некрасиво. Поэтому с комплексом современности я заигрываю, но не играю.

РЖ: То есть ты, с риском для собственного носа, ползешь по современности, обезвреживая ее для дремучей неотрадиционалистской братии?

В.Д.: Нет, просто аристократически развлекаюсь, как положено декаденту в моем возрасте. Дремучая братия давно пустила корни и изредка покряхтывает в мою сторону.

РЖ: Давно хотел спросить: [censored]?

В.Д.: [censored]!

РЖ: [censored]?

В.Д.: [censored].

РЖ: [censored]?

В.Д.: [censored].

РЖ: [censored]?

В.Д.: [censored].

РЖ: [censored]?

В.Д.: [censored].

РЖ: [censored]...

В.Д.: [censored] Иго-го! Ведь именно нерефлексируемое и спонтанное оказываются в плену господствующих культурных кодов, тогда как культурная рефлексия стремится вырваться из круга предписанных значений.

[censored]

РЖ: Твое любимое стихотворение

В.Д.: Как сказал великий русский поэт:

В морозной земле спят, как боги, жуки
Им снится зеленый голландский табак.
Нас плотным кольцом окружают враги
Им невыносимо, что мы уже классики
Мы были с тобой в этом мире одни
И заблестят наши души, как свастики.

РЖ: Когда ты осознал себя аквалангом?

В.Д.: Когда в первый раз послушал Jethro Tull. Потом знакомые даосы сказали мне, что это была Гражданская Оборона.

РЖ: Вот скажи, ты почему такой фашист?

В.Д.: Потому что я в детстве кушал много манной каши!

РЖ: Давай сыграем в игру [censored]

В.Д.: [censored]

РЖ: Спроси себя что-нибудь сам.

В.Д.: С целью синхронизации космических ритмов с предвыборной обстановкой в России, я бы хотел поинтересоваться, когда [censored] солдаты, что так бесполезно погибли, установят на троне из льда [censored], а из [censored] восстанет сияющий [censored] и [censored] обоймет Абсолютный [censored].

РЖ: Ты пишешь в приват?

В.Д.: Только когда мне необходимо [censored] определенного юзера, для которого [censored] сконструировал специальную группу в ячейках сердца.

За историю ЖЖ это случалось пару раз и сопровождалось массовыми беспорядками на североамериканских серверах Лайфджорнала.

РЖ: Сколько времени в среднем (в день) ты тратишь на чтение-писание ЖЖ?

В.Д.: Времени жрет порядочно, и в день, и в ночь. Наши войска уже проводят спецоперацию по полной ликвидации понятия времени в современной цивилизации, поэтому есть надежда, что не придется отвечать за бездарно растраченные часы.

РЖ: Насколько изменился твой серфинг после образования Лужи?

В.Д.: А ты не заметил, что сама Сеть сильно оскудела после появления ЖЖ? :ЛЕНИН: обновляется два раза в год, интересные сайты делать ленятся: личная жизнь [censored] больше никого не интересует, [censored] с [censored] больше не срывают...

РЖ: [censored] срывали с [censored]...

В.Д.: ...теперь проще набухаться в тесной компании ЖЖ-юзеров, а потом пол-недели обсуждать на бесчисленных килобайтах никчемного текста свои краснорожие фотографии.

Анекдотическая ситуация: с одной стороны, все контр-культурно настроенные идеологи стонут от засилья медиакратии и повсеместно культивируемых симулякров, а с другой - как только появляется действительно мощный информационный механизм, дающий слово всем и каждому, мы видим не марш колонны культурных штурмовиков, а все тех же идиотов, ковыляющих на поджатых тараканьих лапках, все с той же беспробудной чепухой...

Могу разве что выразить всесторонний респект Андрею Горохову, который стоически игнорирует ЖЖ и продолжает генерировать интересный контент на своем сайте.

РЖ: Ты считаешь, он такой единственный?

В.Д.: Ну, я считаю, хоть он и фантасмагорическое [censored], но подобных ему вряд ли найдется много в русской Сети.

РЖ: Кто тебе нравится в современной литературе?

В.Д.: Сначала нужно упомянуть о том, что такое есть литература на самом деле:

"Литература есть заговор. Заговор против Традиции, против сакрального, против мифа".

Меня интересует исключительно авторы, которые в атмосфере этого заговора самоотверженно его разоблачают, героически творят вопреки анти-сакральному методу сакральные тексты. Те, кто идут против ночи и не боятся обжигающих лучей настоящего полярного солнца.

Из тех, кого сейчас издают, это, в первую очередь, Ю.В.Мамлеев, как ни странно - Сорокин, Илья Масодов, Шиш Брянский, Павел Крусанов и вообще - вся многообещающая питерская тусовка, открывшая прекрасный стиль имперского постмодернизма.

К сожалению, за последние десять лет литература стала синонимом занятия трусливого, лживого, интеллигентского, разрешенного, оскопленного, безопасного. Поэтому, на фоне этого торжества легального эксгибционизма, настоящие литературные киллеры приравниваются к заурядным импотентам. Особенно печальная и одинокая история приключилась с Прохановым - нашим патриотическим Набоковым, увлекавшимся в молодости ловлей бабочек на минных полях Камбоджии, священным визионером на пенсии. (Я стопроцентно уверен, резиденты русской разведки до сих пор поставляют ему в редакцию газеты "Завтра" первосортный мескалин.) Александр Андреевич оказался охмурен сервильными интеллигентами из ублюдочного издательства "Ad Marginem", и теперь его книги - не книги, а гранаты в рыло сволочному режиму! - ставятся в один унизительный контекст с тошнотворной продукцией остальных унтерменшей, чья мечта не Революция, а бесплатный кусок осетрины на фуршете у Гельмана.

Отсюда мораль: легализовывать нужно тяжелые наркотики, а не революционную литературу - как ни старайся тот же Лимонов, на его новую книгу напишет рецензию Данилкин в Афише, и сотни обоссанных пигалиц с глянцевыми журналами подмышкой выстроятся в очередь за автографом, на корню убивая весь пафос борьбы и сопротивления этого уважаемого дедушки.

Еще гаже выглядит беспрецендентный [censored] Дмитрий Волчек, который издает Масодова и Кроули, подавая их не как оккультные боевики для аристократов духа, а как чтиво для таких же, как он, депрессивных идиотов. Максимум, что он может, это строить из себя "сатаниста", одевая тайком по вечерам женские платья перед зеркалом...

РЖ: Волчек издал не только Масодова и Кроули, но еще Берроуза, Брянского и других. Ты уже второй раз упоминаешь Волчека. Признайся честно - ты его поносишь, потому что втайне восхищаешься?

В.Д.: Конечно, я мечтаю с ним переспать в ОГИ на концерте Псоя Короленко.

РЖ: Рассматривать эти слова как публичное заявление?

В.Д.: Если Псой Галактионович не имеет ничего против.

РЖ: Итак, к кому все-таки слово "литература" еще не прилипает?

В.Д.: Это поэзия Александра Штернберга, Вербицкого, Юли Фридман, невероятные философско-маньеристские эссе Е.В.Головина.

Это почвеннная национал-шизофрения Егора Летова, алхимический декаданс Кирилла Рыбьякова, и вообще - все группы, собранные на лейбле UR-Realist.

Это тексты нашей священной поп-эстрады, которые в концентрированном виде несут метафизический заряд огромной разрушительной силы.

Это и некоторые дневники некоторых жж-юзеров: Ивана Поликарова, Александра Альпера, Юдика Шермана.

А по "литературе" давно рыдают костры, истекают мылом веревки, и щупальца сами тянутся к кобуре.

Ну как, похож на я преподобного Геббельса?

РЖ: На вопрос ты ответил, но твоя аргументация, по-моему, не выдерживает никакой критики. Или выдерживает? Давай разбираться. Во-первых, не очень понятно, чем тебе так не угодило именно последнее десятилетие.

В.Д.: Просто тем, что в России появилось намного больше эффективных и подлых способов "разрешать".

РЖ: Оскорбительное слово "литература" не прилипло к твоим любимым авторам потому, что их еще не отрецензировал Данилкин?

В.Д.: Грубо говоря, да. Если автор сам не способен создать для себя свой контекст, его создает критика и публика, садистски редуцируя идеологию произведения до уровня еще одного "постмодернистского проекта" - сделать мондиалистский томатный сок из живой, беспокойной, мятущейся крови очень просто.

Проханову просто нечего было противопоставить атмосфере болота этой образованной урлы, поэтому вместо автоматных очередей слышится лишь маловразумительное бульканье.

А вот у Крусанова, кстати, свой собственный контекст получился виртуозно - нельзя читать Крусанова и не быть мистическим имперским национал-большевиком.

Ему как-то удалось создать всеобъемлющий и герметичный дискурс, где мессадж циркулирует внутри, не проходя неизбежное вырождение на уровне среды (критики, тусовки) и получателя (публики).

РЖ: То есть, вопреки усилиям многочисленных рецензентов, Крусанов остается недостаточно знаменит и потому по-прежнему вхож в игольное ушко Царствия Небесного?

В.Д.: Дело не в степени знаменитости, а в том, что тот глобальный военно-литературный контекст, сконструированный одним Крусановым, оказался сильнее всего контекста аморфной и бездарной литтусовки.

Вполне возможно, что это мои личные заблуждения, но я пока еще не встречал ни одного педераста, которому бы понравился "Укус ангела".

РЖ: А как ты думаешь, почему творчество упомянутых тобой авторов не отслеживается глянцевыми журналами? Ты всерьез полагаешь, что причиной - некий бунтарский дух и крамольная буква в их текстах?

В.Д.: Бунтарский дух нынче моден. Я полагаю, что критики глянцевых журналов до них просто еще не добрались по причине лени и малообразованности. (Хотя из Летова уже делают эдакого русского Игги Цоя.) Я уже не знаю, что нужно делать, чтобы оставаться бунтарем в таких условиях. Это алгоритмическая задача по поиску кусочка живой земли на бесконечном кладбище.

РЖ: А разве не бунтарь оперативней прочих умножает свои могилы и застывает кумиром в камне? И само кладбище при этом - разве не результат всех и всяческих бунтарств?

В.Д.: Да, что самое страшное - результат. Могу сказать только - бунтари в этом не виноваты. Бунт - это всегда качественный рывок вперед, но логика Кали-Юги такова, что впереди нас ждет лишь вырождение, упадок и беспомощное гниение в уютной могиле, оплаченной в рассрочку.

Поэтому революция должна быть огненной и кровавой религией по полному уничтожения самого принципа Кали-Юги, восстанием за право на Вечность, а уже потом борьбой пролетариев за восьмичасовой рабочий день.

А западный человек клинически не знает, что такое религия, и, обратите внимание, как забавно он моргает подслеповатыми зрачками при слове "Истина"...

РЖ: Ты не задумывался, что любой бунт по существу эдипален и тем самым символически утверждает, пытаясь разрушить, существующий порядок и финальное могущество "отцовских" ценностей?

В.Д.: Ха! А если бунтарь вообще не верит в существование этого накокаиненного трусливого еврея-извращенца , который придумал "эдипальность"?

РЖ: Замени его на какое-нибудь другое. Важно, что прямой протест против порядка есть форма его окончательного утверждения. Фрейд здесь ни при чем, в общем-то.

В.Д.: [censored]! Я соглашусь, переводя вопрос с доминирующего фрейдистского языка на маргинальный юнгианский: да, любой бунт, этого не скрывая, стремится в ходе авангардно-революционной борьбы утвердить забытые и преданные "современностью" священные архетипы солярной Традиции. Настоящий бунт мечтает попасть в "послезавтра", чтобы устроить там грандиозное "позавчера", и никто не уйдет обиженным. Для такого бунта принципиально нету названия в системах европейского языка. В церковных книгах его называли апокалипсисом, мы называем его Консервативной Революцией.

РЖ: Бунт всегда поверхностен, он гордо настаивает на собственных иллюзиях и ложных связях. Ведь "именно нерефлексируемое и спонтанное", как ты верно заметил или процитировал, "оказывается в плену господствующих культурных кодов, тогда как культурная рефлексия стремится вырваться из круга предписанных значений". А что может быть более чуждым такой рефлексии, чем пресловутый "бунтарский дух", сражающийся неизменно с внешним, но никогда не с внутренним врагом?

В.Д.: [censored]! Все же верно: я за просвещенный бунт, который бы сочетал стихийность и внезапность порыва с отточенной идеологический стратегией борьбы. Как грациозно делает это Крусанов и как не умеет делать Проханов. Пойду-ка нарисую [censored] в подъезде.

РЖ: Как ты думаешь, почему - "бунтарский дух нынче моден"? Не потому ли, что он и есть - рыночная конъюнктура наоборот, через негатив, через "не хочу"? Ведь бунт бежит устоявшегося точно так же, как рынок западает на все "новое".

В.Д.: Дам стандартный ответ: потому что рынок стремится себя обезопасить, поэтому не запрещает, но ассимилирует и мягко подчиняет любые мало-мальски опасные тенденции: он начинает их продавать.

РЖ: Рынок - как таковой - это тотальная среда, он не знает запретов. А в "опасных тенденциях" важно не то, что они ассимилируются и приручаются осторожными рыночниками, а то, что эти тенденции сами по себе являются ходким товаром и продаются охотнее всех остальных. Вообще, для рынка нет ничего более заманчивого и китчевого, чем "опасные тенденции".

В.Д.: Еще один миф, лихо имплантированный Антихристом в массовое сознание: что рынок тотален, что рыночная система управляется создаваемой извне потребительской конъюктурой, что любая, самая экзотическая, вещь безболезненно конвертируется в безликий товар.

В "опасных тенденциях" важно то, что они в это не верят и разоблачают рынок как глобальный идеологический паттерн, замкнутую паразитическую структуру, которая сама навязывает стереотипы потребления, которая сама создает конъюктуру, которая сама решает, что мы будем покупать и что продавать. Она питается нашими опущенными кулаками, парализованной волей и унылой верой в неизбежность экономических законов купли-продажи.

Как только мы извлечем парадигмальную анти-рыночную составляющую любого революционного течения (неважно - в моде, музыке, литературе, балете или цирке), она сразу начинает хорошо продаваться, потому что создает очередной виток увлекательной иллюзии: теперь можно разгуливать в шмотках с революционной символикой или портретом Че Гевары, и в то же время - оставаться рабом системы (или читать Проханова и жрать водку с унтерменшами в клубе ОГИ.)

Пошли лучше дадим Славиной наркоз и нарисуем в подъезде [censored].

РЖ: 10 эпитетов, характеризующих жж.

В.Д.: Хрящевидный, гнойный, сопливый, назойливый, истеричный, потный, заразный, плаксивый, немытый, зооморфный. Если долго не кормить - жужжит оглушительно.

РЖ: Каких опций тебе не хватает в сегодняшнем LiveJournal?

В.Д.: Мне очень не хватает опции физического и кармического уничтожения отдельно взятого юзера, желательно с онлайн-трансляцией в цветном видео и стереозвуке. All pigs must die. Таковы мои пожелания к техническому прогрессу.

РЖ: Съешь бутерброд с сыром!

В.Д.: Минутку, я только выну руки из-под одеяла...

РЖ: Спасибо за интервью.

В.Д.: Поговорить, поболтать, покомментировать, пописать, попиздеть... Пойти, наконец, и поворочать мешки. Все это можно, однако я всегда клинически боюсь не оправдать ожыданий - постить в ЖЖ всякую хуйню - это одно, а Серьезное Интервью в Русском Журнале, где нужно складно Говорить Длинные Иностранные Слова - уже какое-то стремное другое. В общем, давай :-) Попробуем. Если не получится, сердиться не будем...

РЖ: Много. Но, вообще-то, значок [censored] в нашем контексте универсальней и концептуальней любого откровения. Потому что [censored] - это знак отсутствия, все и ничего, след скандала и бунта. А в данном случае это и не формальное, но фактическое содержание твоего послания. Как назовем разговор? Только прошу без хамства. Два заголовка, через "или".

В.Д.: Психоделический терроризм, или Сбор подписей за отмену Луны.

Беседу вел Евгений Майзель.

В следующем выпуске читайте интервью с Андреем Башаримовым.