Мачо не плачут. Они уже даже не огорчаются. Просто устают.

Сюжет романа Н.Мейлера похож на сценарий недавнего фильма "Чувак, где моя тачка?" Немолодой писатель, находящийся в перманентном запое (творческий кризис, жена ушла, тюремное прошлое давит), случайно встречает пару, пьянствует с ними и развратничает. А утром совершенно не помнит, что было накануне. Вот, новая татуировка обнаружилась. А потом и вовсе две отрезанных женских головы - собственной жены и случайной любовницы. Анекдот превращается в драму, драма - в триллер, а тот - в боевик с едва ли не мистической подоплекой.

Потому что дело не в провалах памяти, но в темных силах и злых духах, которые обитают по соседству, тревожат души, ни в чем не твердые. Добрую часть романа читатель разгадывает ребус - кто же убил: писатель иль какие иные протагонисты сюжета? Автор "Американской мечты" знает, что делает: провинциальная Америка, пыль сонных и пустых предместий, способствует всяческой иррациональности. Что прет сквозь поры комфортного и упакованного мира. "Зимним одиночеством диктуется половина наших поступков".

Жанрово-тематический прообраз "Крутых парней" приходит на ум сразу же: конечно, похожая история происходила уже в заштатном Твин Пиксе, где инфернальный Боб вселялся в ни в чем не повинных жителей, до этого момента зараженных одной лишь курнокопией (эту болезнь высшей стадии развития общества потребления придумал и описал в свое время Збигнев Бзежинский). С той лишь разницей, что из сериала Дэвида Линча мы так и не узнаем, кто убил Лору Палмер, а вот Норман Мейлер обязательно расставит в финале все сюжетные акценты. Уже расставил.

Потому что "Крутые парни не танцуют" - текст начала 80-х, времени приятного и относительно понятного. Эпохи до пришествия СПИДа и тотальной постмодернистской деконструкции. Оттого опасности умозрительны и все еще таятся внутри самого человека, а не навязаны извне. Однако приметы надвигающегося расслоения реальности, полного ее разложения, уже вовсю сотрясают внутренности романа.

Прямая как стрела интрига с первой же страницы вязнет в многочисленных отступлениях и рассуждениях. Не скажу, что это плохо. Именно эти вышивки по канве канвы составляют главный интерес и очарование "Крутых парней". Мейлер готов отвлекаться от фабулы при любом удобном случае, говорить про что угодно. О вреде курения и творчестве Апдайка, боксе и групповом сексе, голосе Уодли или брутальности родителей. Главный персонаж его, напомним, писатель. Поэтому говорить и писать, цитировать и отсылаться можно бесконечно: умственная жвачка неотделима от изъеденного бытовой рефлексией сознания. Даже "прилагательные зовут в круиз".

И ладно бы проблемы были только у господина писателя... Что-то, видимо, случилось по дороге в Рай, потому что все вокруг, соседи и кореша, точно на подбор иллюстрируют современные теории о третьем поле, мускулинности, истончении традиционных антропоморфных признаков, да и вообще, маньяки, садисты, скрытые гомики и т.д. А полицейский, призванный следить за порядком, - вообще исчадие ада. "Я привык считать себя писателем, ищущим более широкий взгляд на человека", - считает главный герой, не способный на протяжении всей истории написать хотя бы строчку. Задача его в ином - на примере собственной шкуры зафиксировать необратимые изменения в химическом составе мужеского населения планеты. Так века тому назад, вероятно, разлагался феодальный слой и в недрах его, мучительно и непонятно, вызревал какой-нибудь капитализм.

Параллельно этим фатальным процессам размывается и эпическое начало, множатся и дробятся отступления, жизнь оказывается складчатой и неоднозначной. Теперь, классический роман более невозможен. И хотя в финале все обнаруживается и объясняется, читатель отлично понимает: Мейлеру просто нужно свести ненатуральный сюжетный пасьянс в кучу. На смену традиционным добродетелям идут "Элементарные частицы". Вот и Мейлер ударяется в жанровые поиски: пишет биографию Пикассо, берет интервью у Мадонны.

Все смешалось в доме и в томе. Чип и Дейл мертвы, окончательно и бесповоротно. Правда, совы - снова не то, чем они кажутся. Но витраж в виде побега разбит, точно зеркало в поэме про "Черного человека".

г. Челябинск