Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск двадцатый
Дата публикации:  19 Декабря 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Мы на какое-то время потеряли из виду питерские журналы. Что нехорошо, и надо исправляться. А их накопилось, журналов питерских, - каждого по паре - так что хватит как раз до близкого конца этого нулевого года. Со всеми их питерскими стихами, романами, "эссеистикой и критикой", как в "Звезде" это называют, а также критикой без эссеистики из "НРК". Но обо всем по порядку.

На два номера "Звезды" пришлось три романа: один - женский, один - про Бога и чеченскую войну и один - под названием "Корова". "Корова" не самого известного советского писателя Геннадия Гора - из последней подачи "полочных". И Андрей Битов в пространном предисловии "Перепуганный талант, или Сказание о победе формы над содержанием" по этой самой причине вспоминает лучший из последней "полочной" подачи - житковский "Виктор Вавич". "ВВ" ни по которым параметрам не похож на "Корову", и не вполне понятно даже, из каких соображений Битов помещает его между "Тихим Доном" и "Доктором Живаго". Разве затем, что "ВВ" откармливался от традиционной ВРЛ, а "Корова" - от формального авангардизма 1920-х. Причем от живописного даже скорей, чем от какого-то другого, по крайней мере молодой и "непуганный" (если оставаться в битовских терминах) Гор лучше всего переводится на живописный примитив "большого стиля", в другие времена выродившийся в соц-арт. Но "Корова", по крайней мере, хороша как памятник времени; два других романа не хороши никак. Как ни странно, они похожи (так что я даже богоискательного "чеченского" Чулаки - "Большой футбол Господень" - приняла поначалу за "женский роман"). В литературных упражнениях Гоар Маркосян-Каспер ("Елена") есть даже некоторая забавность: они с избытком украшены латинскими афоризмами.

"...Увы, придется нам сразу декларировать свою полную неспособность к модной литературе, этому monstrum horredum, informe, ingens, в нашем извращенном воображении представляющей собой нечто почти медицинское, похожее на гинекологическое, урологическое и гастроэнтерологическое, или, выражаясь понятным языком, желудочно-кишечные отделения, функционирующие совместно, но не в здании больницы, а в канализационных трубах, поскольку находиться там приятнее для глаза и нюха, к тому же наверху все время стреляют".

Декларация удалась.

Стихи в "Звезде" тоже на одно лицо, как всякие инерционные стихи. Единственное полезное наблюдение здесь то, что инерция особенно охотно питается инерцией, поэтому у инерционного Кушнера масса малокровных клонов. Исключение - непонятным образом оказавшийся в бесформенном отделе "эссеистики и критики" легендарный автор "Казни Хлебникова" Алик Ривин, открывавший в свое время "подводную" антологию Константина Кузьминского. И часть стихотворений, опубликованных в 10-й "Звезде", входили в ту, подготовленную Г.Левинтоном, подборку.

Погода смутная,
судьба лоскутная,
а жизнь минутная.
Так марш вперед!

Где б ни скитался я,
как ни бросался я,
не доискался я,
чем кто живет...

В 11 номере место Алика Ривина занимает Игорь Бурихин с замысловатым геополитическим бестиарием.

А в сакраментальном отделе "Эссеистика и критика" кроме Алика Ривина обнаруживаем очередной доклад на очередной славистической конференции (на этот раз - парижской, и на этот раз - набоковской). Мишель Нике пересказывает "Венецианку" с присущей жанру "эстетической свежестью": "...Творчество Набокова, - сообщает он в итоге, - подобно окну на картине дель Пьомбо, остается открытым: открытым на другие берега, на другие миры и на многочисленные прочтения. Оно влечет читателя на зачарованные тропинки". И там же - в следующем номере - всеобъемлющий профессор культурологии, он же химик, романист и искусствовед Александр Чучин-Русов ("Прошлое обречено стать будущим") и неизменный Александр Генис ("Модернизм как стиль ХХ века"). И - не спора ради с обиженным Кириллом Кобриным, но для того лишь, чтобы определиться с жанрами и категориями, - попытаемся понять, что же подразумевает редакция "Звезды" под иностранным словом "эссеистика" (кроме "эстетической свежести", понятное дело). Судя по всему, подразумевает она, что девиз жанра - "Известное об известном", цель его - ликбез для малограмотных читателей, необходимое условие - провинциальный глобализм и широта взглядов автора (чтоб мореплаватель и плотник). Между тем "эссей", согласно настоящей жанровой идеологии, предполагает фрагментарность, субъективность (первые русские "эссеи" дословно переводили как "опыты"), и в его генезисе как раз антипросветительский - т.е. антиглобалистский - пафос; именно поэтому "эссей" менее всего должен напоминать "словарную статью" в какой-то итоговой энциклопедии конца века - то, что так или иначе создает на протяжении журнального цикла редакция "Звезды". Но, в конце концов, хозяин - барин, понимайте как хотите, мы здесь тоже - не ликбеза для.

Между прочим, в гораздо большей степени подходит для пресловутого отдела постоянный автор "Звезды", необязательный и парадоксальный, всех раздражающий Борис Парамонов. Но Парамонов здесь слывет за философа. И в этом качестве он в 10 номере разбирается с писателем Добычиным и критиком его Берковским: Н.Я.Берковский, критикуя Добычина, совершил "серьезную этическую ошибку", однако Парамонова здесь более всего занимает парадокс Берковского - филолога "старой культуры" и рапповского критика одновременно. Парамонов, по своему обыкновению, подводит элементарную базу фрейдистского бунта: "Мальчик из интеллигентной семьи, истомившись отличной учебой и примерным поведением, подражает дворовым хулиганам: известный комплекс". Возможно, если б философ Парамонов почитал собственно филологические монографии Берковского, специализировавшегося в немецком романтизме главным образом, - все оказалось бы намного проще. Или наоборот - не так просто. Не Фрейдом единым, во всяком случае.

Наконец, в этой же самой "Эссеистике и критике" "Звезда" отмечает 60-летие со дня гибели Льва Троцкого - статьей Юрия Колкера "Что осталось от гения". Point вполне неожиданный: уроки Троцкого (уроки прошлого) - в том, чтоб не торопить будущего, потому как "идея светлого будущего порождает кошмарное настоящее. Прилагая этот урок к нашим дням, можно допустить, что наибольшую опасность для человечества представляют сегодня даже не фундаменталисты (они, слава Богу, смотрят в прошлое), а радетели чистоты окружающей среды, зеленые во главе с Grееnреасе'ом и защитниками животных. Именно они - сегодняшние футуристы в прямом смысле этого страшного слова".

В "Звезде" есть еще один постоянный гуманитарно-культурологический, с позволения сказать, раздел, куда помещаются многочисленные интервью и электронные эпистолярии, которые собирает у "известных культурологов" известная Надежда Григорьева. И в 11 номере Игорь П.Смирнов с Борисом Гройсом отмечают таким образом 60-летие Д.А.Пригова, - в разговорах о Хлебникове, Витгенштейне и генной инженерии. А вот в 10 номере у культурологической интервьюерши незадача вышла. Она чин чинарем свела знакомство с очередным "знаменитым современником", договорилась, заслала вопросник, а он в ответ - "полное отсутствие ответов или же издевательские ответы на мои вопросы". Вот так приблизительно это выглядит:

"НГ: Насколько оживлена литературная жизнь в Аnn Аrbor?

ОР: Не знаю.

НГ: Насколько изучение литературы в Аnn Аrbor передислоцировалось в смежные отрасли наук: в социологию, в экономику, в философию?

ОР: Не знаю, не интересовался этим вопросом.

НГ: Какое будущее у славистики? Какое будущее у теории литературы? Какое будущее у истории литературы? Какое будущее у литературы?

ОР: Поживем - увидим".

ОР - это Омри Ронен.

А вот уже самостоятельно - без посредства Надежды Григорьевой - переписываются Александр Архангельский с Жоржем Нива:

"Жорж Нива - Александру Архангельскому

Из Эзри в Москву

30 августа 1998

Дорогой Александр, и вновь будущее твоей страны неясно и туманно" etc.

И в окончание филологической темы в "Звезде": 11 номер представляет подборку коротких статей В.Э.Вацуро, блестящих комментаторских миниатюр, последняя из которых, "Ю.Н.Тынянов и А.С.Грибоедов", - фактически опыт академического историко-литературного комментария к "филологическому роману" "Смерть Вазир-Мухтара". Завершают юбилейно-мемориальный раздел отрывки "Из дневника аспирантки" киевлянки Оксаны Супронюк: "В приближении к Вадиму Эразмовичу (Вацуро. - РЖ) было что-то облагораживающее, нравственно обязывающее, и в этом смысле он всегда ощущался человеком особого мира. Понадобилась вся моя сознательная жизнь и его уход, чтобы осознать, что этот особый мир был он сам".


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Аделаида Метелкина, Тридцать первый подход /18.12/
Гарри: друг, который желает вам добра.
Аделаида Метелкина, Двойники и покойники /15.12/
Обнаружен антибукеровский шорт-лист.
Аделаида Метелкина, Двадцать девятый подход /14.12/
Ольга Гринкруг о Владимире Шинкареве; Лиза Новикова о шорт-листе "Антибукера"; интервью с Олегом Чухонцевым в "Фигурах и лицах"; "Экслибрис "НГ".
Аделаида Метелкина, Двадцать восьмой подход /13.12/
Олег Павлов о жанре литературной хроники; интервью Никиты Алексеева с Вэл Макдермид; Елена Дьякова о "Двенадцати стульях"; "Книжное обозрение" и "Огонек".
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск девятнадцатый /12.12/
Плохой поэт Иосиф Бродский; другой постструктурализм; не-дедушка Крылов; Сталин читает Чуковского; Париж как русская провинция. "Новое литературное обозрение", 2000, # 45.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru